Справочный аппарат каждого тома состоит из вводной части (преамбулы) и комментариев к каждому произведению. В комментариях приводятся сведения обо всех источниках текста (рукописных и печатных), освещается история создания произведения, отмечаются все известные автографы, приводятся данные о датировке произведений. Существенное внимание уделено прижизненной критике. Творчество Есенина стало предметом острых споров практически с самых первых шагов его в литературе. Поэт внимательно следил за отзывами. Известна его острая реакция на некоторые выступления. Сохранились две тетради Есенина, куда в течение ряда лет собирались вырезки из газет и журналов. Материал прижизненной критики весьма обширен и уже в силу этого не мог быть полностью охвачен в комментариях, однако существенные и характерные отзывы из числа выявленных приведены. Учитывались не только суждения о творчестве поэта на страницах отечественной печати, но и в изданиях русского зарубежья.
В целях обеспечения научной объективности издания редакция считала своим долгом избегать оценочных суждений в комментариях, предположений и истолкований субъективного характера.
При подготовке издания учитывался опыт предшествующих собраний сочинений. Работа, проведенная составителями, текстологами и комментаторами этих изданий, существенно облегчила подготовку настоящего Полного собрания сочинений.
Редакция приносит глубокую благодарность работникам Российского Государственного архива литературы и искусства, Государственного литературного музея и Государственного музея-заповедника С.А.Есенина, рукописных отделов Российской государственной библиотеки и Российской национальной библиотеки, Института русской литературы (Пушкинский дом) и Института мировой литературы Российской Академии наук, оказавшим всемерное содействие в использовании автографов Есенина и других документальных материалов, имеющихся в фондах хранилищ.
Не все материалы даже из тех, о существовании которых сообщалось ранее в печати, оказались доступны редакции. Так, некоторые документальные источники из частных собраний, которые учитывались в предыдущих собраниях сочинений, за прошедшие годы поменяли своих владельцев и ныне местонахождение их неизвестно.
По-прежнему оС.А. Тся неразысканным ряд произведений поэта, существование которых подтверждается документально. Среди них стихотворения «Галки», «Белые скользкие тропы…», ряд писем и др.
Редакция издания просит всех лиц, все архивы, музеи и библиотеки, которые располагают автографами Есенина или другими документальными материалами, связанными с его жизнью и творчеством, оказать ей содействие, прислав копии соответствующих материалов или сообщив о них сведения по адресу: 121069, Москва, Поварская улица, д.25а, Институт мировой литературы им. А.М.Горького Российской академии наук, редакция Полного собрания сочинений С.А.Есенина. Редакция заранее благодарит всех, кто отзовется на эту просьбу.
Вот уж вечер. Роса*
Блестит на крапиве.
Я стою у дороги,
Прислонившись к иве.
От луны свет большой
Прямо на нашу крышу.
Где-то песнь соловья
Вдалеке я слышу.
Хорошо и тепло,
Как зимой у печки.
И березы стоят,
Как большие свечки.
И вдали за рекой,
Видно, за опушкой,
Сонный сторож стучит
Мертвой колотушкой.
1910
"Там, где капустные грядки…"
Там, где капустные грядки*
Красной водой поливает восход,
Клененочек маленький матке
Зеленое вымя сосет.
1910
Поет зима — аукает*,
Мохнатый лес баюкает
Стозвоном сосняка.
Кругом с тоской глубокою
Плывут в страну далекую
Седые облака.
А по двору метелица
Ковром шелковым стелется,
Но больно холодна.
Воробышки игривые,
Как детки сиротливые,
Прижались у окна.
Озябли пташки малые,
Голодные, усталые,
И жмутся поплотней.
А вьюга с ревом бешеным
Стучит по ставням свешенным
И злится все сильней.
И дремлют пташки нежные
Под эти вихри снежные
У мерзлого окна.
И снится им прекрасная,
В улыбках солнца ясная
Красавица весна.
1910
"Под венком лесной ромашки…"
Под венком лесной ромашки*
Я строгал, чинил челны,
Уронил кольцо милашки
В струи пенистой волны.
Лиходейная разлука,
Как коварная свекровь.
Унесла колечко щука,
С ним — милашкину любовь.
Не нашлось мое колечко,
Я пошел с тоски на луг,
Мне вдогон смеялась речка:
«У милашки новый друг».
Не пойду я к хороводу:
Там смеются надо мной,
Повенчаюсь в непогоду
С перезвонною волной.
1911
"Темна ноченька, не спится…"
Темна ноченька, не спится*,
Выйду к речке на лужок.
Распоясала зарница
В пенных струях поясок.
На бугре береза-свечка
В лунных перьях серебра.
Выходи, мое сердечко,
Слушать песни гусляра!
Залюбуюсь, загляжусь ли
На девичью красоту,
А пойду плясать под гусли,
Так сорву твою фату.
В терем темный, в лес зеленый,
На шелковы купыри,
Уведу тебя под склоны
Вплоть до маковой зари.
1911
"Хороша была Танюша, краше не было в селе…"
Хороша была Танюша*, краше не было в селе,
Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.
У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.
Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.
Вышел парень, поклонился кучерявой головой:
«Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой».
Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.
Душегубкою-змеею развилась ее коса.
«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,
Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу».
Не заутренние звоны, а венчальный переклик,
Скачет свадьба на телегах, верховые прячут лик.
Не кукушки загрустили — плачет Танина родня,
На виске у Тани рана от лихого кистеня.
Алым венчиком кровинки запеклися на челе,
Хороша была Танюша, краше не было в селе.
1911
"За горами, за желтыми долами…"
За горами, за желтыми до́лами*
Протянулась тропа деревень.
Вижу лес и вечернее полымя,
И обвитый крапивой плетень.
Там с утра над церковными главами
Голубеет небесный песок,
И звенит придорожными травами
От озер водяной ветерок.
Не за песни весны над равниною
Дорога мне зеленая ширь —
Полюбил я тоской журавлиною
На высокой горе монастырь.
Каждый вечер, как синь затуманится,
Как повиснет заря на мосту,
Ты идешь, моя бедная странница,
Поклониться любви и кресту.
Кроток дух монастырского жителя,
Жадно слушаешь ты ектенью,
Помолись перед ликом Спасителя
За погибшую душу мою.
1916
"Опять раскинулся узорно…"
Опять раскинулся узорно*
Над белым полем багрянец,
И заливается задорно
Нижегородский бубенец.
Под затуманенною дымкой
Ты кажешь девичью красу,
И треплет ветер под косынкой
Рыжеволосую косу.
Дуга, раскалываясь, пляшет,
То выныряя, то пропав,
Не заворожит, не обмашет
Твой разукрашенный рукав.
Уже давно мне стала сниться
Полей малиновая ширь,
Тебе — высокая светлица,
А мне — далекий монастырь.
Там синь и полымя воздушней
И легкодымней пелена.
Я буду ласковый послушник,
А ты — разгульная жена.
И знаю я, мы оба станем
Грустить в упругой тишине:
Я по тебе — в глухом тумане,
А ты заплачешь обо мне.
Но и познав, я не приемлю
Ни тихих ласк, ни глубины.
Глаза, увидевшие землю,
В иную землю влюблены.
1916
