круша.
Зажигающий эксперимент творишь,
с интересом следя за мной:
продержусь сколько, выдержу странный ритм
и накроет когда волной?
Как на то, все слова, что с любимых уст,
весь поток твой ловлю собой,
ощущая в мгновение радость, грусть
сразу телом всем и душой…
То на крыльях лечу в небеса на раз,
если даришь свою любовь,
то от мрачных гнетущих и колких фраз
опускаюсь на дно, с мольбой…
И мой нерв оголён, в миг любой пойдёт
замыкание пылких чувств…
…Не касайся меня ледяным дождём,
чтоб узнать, как я током бьюсь…
Меня идеальные люди вскружили
хрустальной волшебной мечтой,
торжественным миром в изысканном стиле
легко поманив за собой.
В их жизни красивой шаг влево, шаг вправо
затянут железным ремнём,
а правила, нормы доводятся браво,
внедряются догмы во всё.
Попасть в этот круг как же хочется остро,
спешу на пленительный свет,
вдыхаю студёный пронзительный воздух,
мороз выдыхаю в ответ.
Вещаю лишь то, что услышать желают,
чтоб в моду чужую войти.
Внутри — возмущение, я выгораю,
идя по такому пути.
Теряю отчаянно всю самобытность,
уж думаю как большинство.
Высокая и идеальная личность
зажала моё естество.
Мой внутренний мир беспощадно раздавлен
красивою глыбою льда.
Исчез вдруг надежный и крепкий фундамент,
а в сердце закралась зима.
И в мире хрустальном холодном и звонком
блуждает живая душа,
она затерялась в возвышенной гонке,
свой путь идеальный верша.
Ходи, танцуй и смейся, но молчи
Прекрасный взор глубок, открыт и чист,
копна волос, уверенная стать.
«Ходи, танцуй и смейся, но молчи!» –
такой совет ей принято давать.
Все на прицеле держат жизнь её:
кто — сладострастно, с мыслью про искус,
а кто — направив критики ружьё,
словами больно бьёт, войдя во вкус.
Ведь красоту ей дамы не простят,
злорадство, ревность, зависть — их контент.
И пересуды мчатся по пятам.
Но лишь смельчак ей скажет комплимент.
А чаще смел, кто дерзок и чванлив,
несёт банальность просто, на раз-два.
А нужен ей подобный «эксклюзив»?
И благородство есть ли в тех словах?
Им не важны её ум, интеллект
и безразличны к пламени души.
Но интересен каждый выход в свет,
чтоб вслед направить свой привычный шип.
Да, красота чудесна и светла,
но на виду чрезмерно многих глаз.
А счастью надо камерность тепла
и с кем-то близким пониманья связь.
Она кричала, с ног сносил эмоций шквал:
«Твоё бесчувствие сражает наповал!
Не достучаться — в глас рыдай, а хоть бы хны!
Толстенной коже позавидуют слоны!»
В её стенаниях звучал сплошной надрыв.
Он отрешённо наблюдал и лишь курил.
Невозмутим, непробиваем, как в броне,
и равнодушием наотмашь бил по ней.
А в это время учащался пульс его,
адреналин, давленье вверх, но что с того?
«Он — толстокож», — постановил давно наш мир,
всю жизнь свою на то держать ориентир.
Девчонки плачут, но не должен ныть мужик!
Молчать и думать — по-мужски, так надо жить.
Для проявлений чувств здесь поводов в обрез.
Спокоен внешне, но его молчанье — крест.
Стресс нарастает, напряжение в груди
и не понятно, как от этого уйти.
Внутри — пожар, но не найти уместных слов.
Он, отстранясь, в «копилку» чувства прячет вновь.
Как-то раз приснился сон странный –
окунулась в мир, где голь чувств.
Ради долга в душах сплошь раны,
отчуждение царит, грусть.
Перешла любовь в разряд «надо»,
в том для жизни насаждён толк.
Хочешь, нет — к чему твоя правда?
Серой массой исполняй долг!
На свободу чувств дано вето,
за фасадом от того боль
и ознобом от сердец веет,
но примерил каждый ту роль,
как предписано, несёт в жертву
время, силы и свою жизнь.
Ради праведных доктрин с детства
привыкает жить среди лжи.
Быт рисуется вполне стильным.
Нерушим завет общин тут.
Только души без любви стынут,
за предательство себя — суд.
Как же встроились легко в льдины,
зачеркнув в своих глазах блеск…
Сон привиделся совсем дикий.
Жизнь — любовь, лишь в этом смысл есть!
Самозабвенно правит балом случай.
Рассчитывая каждый шаг и чих,
он сталкивает избранных двоих
в сплетеньях мироздания излучин.
Тандем тот может сделаться колючим,
коль в царстве чувств безоблачно-цветных
врасплох сведёт к нулю один из них
другого суть, тем растворяя лучик.
Но возродится через терний сонм
душа живая с россыпью заплаток,
поэзии доверит странный сон –
печали светлой лёгкий отпечаток.
И мир увидит вдохновенный стих,
где между строк любви изящный штрих.
Мы все одиноки. И всех что-то гложет.
Случаются встречи, надежда на счастье.
Зайдёт кто-то в гости. Задержится, может,
Уйти что бы после, разбив нас на части.
И вновь одиночество дышит в затылок,
Ему всё равно, что ты хочешь другое.
А тот, кто так нужен, и сердцу кто мил так,
Тот хлопнет лишь дверью, как будто чужой он.
Ничто не понятно. Но, снова в потёмках
Загадка души так к себе зазывает,
И бабочкой мчишься на мнимое солнце,
Чтоб после лишь память внутри согревала.
Случайные люди. Чужие глубины.
Мгновение вместе. Потом всё как в дымке.
И будет ли встреча — гарантий нет ныне.
И жизнь так проходит с Судьбой в поединке.
Теряем мы что-то, находим вдруг после:
Кто — в сердце осколки, кто — крылья и песню.
Заполнен мир прошлой ушедшей за звёзды
Фантомной любовью. И каплей надежды.
О пути моей души есть догадка
О пути моей души есть догадка:
увидала я в тиши старца как-то,
через поле брёл, смурной, тропкой пыльной.
Лишь котомка за спиной, сам — как ссыльный.
Мне поведал — загубил человека
и отныне свет не мил — нет в нём света.
С измождённою душой бродит всюду,
о прискорбии порой молвит людям.
Призадумалась о том, в чём с ним схожа?
Не узнать родную боль было сложно:
чувство горечи в душе от излома,
безысходности клише так знакомо.
Бередит душа всю жизнь то и дело.
С укоризной чтоб не жить безраздельно,
уезжаю
