<21–22 августа 1930>
I
Писатели:
Мы руки сложили,
закрыли глаза,
мы воздух глотаем,
над нами — гроза,
и птица орел,
и животное лев,
и волны морел.
Мы стоим обомлев.
Апостолы:
Воистину Бе —
начало богов,
но мне и тебе
не уйти от оков,
Скажите, писатели:
эФ или Ка?
Писатели:
Небесная мудрость
от нас далека.
Апостолы:
Ласки век,
маски рек,
баски бег,
человек.
Это ров,
это мров,
это кров
наших пастбищ и коров.
Это лынь,
это млынь,
это клынь,
это полынь.
Писатели:
Посмотрите, посмотрите —
поле свежее лежит.
Посмотрите, посмотрите —
дева по полю бежит.
Посмотрите, посмотрите —
дева, ангел и змея!
Апостолы:
Фауст:
Писатели:
Мы не медля, отступаем,
отступаем. Наши дамы
отступают. И мы сами отступаем,
Но не ведаем, куда мы.
Фауст:
Мне свыше власть дана:
я сил небесных витязь.
А вы, писатели, <нрзб.>
растворитесь!
Писатели:
Мы боимся, мы трясемся,
мы трясемся, мы несемся.
мы несемся и трясемся,
но вдруг ошибемся?
Фауст:
Я, поглядев на вас, нахмурил брови,
и вы почуяли мое кипенье крови.
Смотрите, сукины писатели,
не пришлось бы вам плясать ли
к раскаленной плите!
Писатели:
Мы те-те-те-те-те-те,
те-теперь мы поняли.
Почему вы так свирепы,
не от нашей вони ли?
Фауст:
Что-с?
Да как вы смеете меня за нюхателя считать?!
Идите вон! Умрите!
А я останусь тут мечтать
один о Маргарите.
Писатели:
Мы уходим, мы ухидем,
мы ухудим, мы ухедим,
мы укыдем, мы укадем,
но тебе, бородатый колдун, здорово нагадим!
Фауст:
Я в речку кидаюсь,
но речка — шнурок,
за сердце хватаюсь,
а в сердце творог,
я в лампу смотрюся,
но в лампе гордон,
я ветра боюся,
но ветер — картон.
Но ты, Маргарита,
ни-ни и не-не,
как сон, Маргарита,
приходишь ко мне.
Усы молодые
колечками вьются,
и косы златые
потоками льются.
Глаза открывают
небесные тени
и взглядом карают
и жгут <нрзб,>
Стою, к Маргарите
склоняя мисон,
но ты, Маргарита, —
и призрак, и сон.
Маргарита:
В легком воздуха теченье
столик беленький летит,
ангел, пробуя печенье,
в нашу комнату глядит.
Милый Фридрих, Фридрих милый,
спрячь меня в железный шкап,
чтобы черт железной вилой
не пронзил меня куда б,
встань, послушный, встань, любезный,
двери камнем заложи,
чтобы черт водой железной
не поймал мои ножи.
Для тебя, покинув горы,
я пришла в одном платке,
но часы круглы и скры,
быстры дни на потолке.
Мы умрем. Потухнут перья,
вспыхнут звезды там и тут,
и серьезные деревья
над могилой возрастут.
II
Фауст:
Что слышу я?
Как будто бы фитиль трещит,
как будто мышь скребкт,
как будто таракан глотает гвоздь,
как будто мой сосед,
жилец, судьбою одинокий,
рукой полночной шарит спичку
и ногтем, сволочь, задевает
стаканы, полные воды,
потом вздыхает и зевает,
и гладит кончик бороды.
Иль это, облаками окруженная,
сова, сном сладким пораженная,
трясти крылами начала?
Иль это в комнате пчела,
иль это конь за дверью ржет:
коня в затылок овод жжет?
Иль это я, в кафтане чистом,
дышу от старости со свистом?
Маргарита:
Над высокими домами,
между звезд и между трав,
ходят ангелы над нами,
морды сонные задрав.
Выше, стройны и велики,
воскресая из воды,
лишь архангелы, владыки,
садят божии сады.
Там у божьего причала
(их понять не в силах мы)
бродят светлые Начала,
бестелесны и немы.
Апостолы:
Выше спут Господин Власти.
Выше спут Господин Силы.
Выше спут одни Господства,
мы лицо сокроем, князь
<нрзб.>
Радуйтесь, православные
языка люди.
Хепи дадим дуб Власти,
хепи камень подарим Силе,
хепи Господству поднесем время
и ласковое дерево родным тю.
III
Бог:
Куф, куф, куф.
Престол гелинеф,
Херуф небо и земля.
Сераф славы твоея.
Фауст:
Я стою
вдали, вблизи.
Лоб в огне,
живот в грязи.
Летом — жир,
зимою — хлод,
в полдень чирки.
Кур. Кир. Кар.
Льется время,
спит Арон,
стонут братья
с трех сторон.
Летом — жир,
Зимою — хлод,
в полдень чирки.
Кур. Кир. Кар.
Вон любовь
бежит груба.
Ходит бровь,
дрожит губа.
Летом — жир,
Зимою — хлод,
в полдень чирки.
Кур. Кир. Кар.
Я пропал
среди наук.
Я комар,
а ты паук.
Летом — жир,
Зимою — хлод,
в полдень чирки.
Кур. Кир. Кар.
Дайте ж нам
голов кору,
ноги суньте нам в нору.
Летом — жир,
Зимою — хлод,
в полдень чирки.
Кур. Кир. Кар.
Маргаритов
слышим бег
стройных гор
и гибких рек.
IV
Апостолы:
Мы подъемлем бронь веков.
Ландыш битвы. Рать быков.
Писатели:
Небо темное стоит.
Птицы ласточкой летят.
Колокольчики звенят.
Фауст:
Вспомним, старцы, Маргариту,
Пруд волос моих, ручей.
Ах, увижу ль Маргариту
Кто поймет меня?
Апостолы:
Свечей
много в этом предложенье.
Сабель много, но зато
нет ни страха, ни движенья.
Дай тарелку.
Фауст:
Готово. Олег трубит. Собаки
Хвосты по ветру несут.
Львы шевелятся во мраке.
Где кувшин — вина сосуд?
Писатели:
В этом маленьком сосуде
есть и проза, и стихи,
но никто нас не осудит:
мы и скромны, и тихи.
Фауст:
Я прочитал стихи. Прелестно.
Писатели:
Благодарим.
Нам очень лестно.
Фауст:
Стихи прекрасны и певучи.
Писатели:
Ах, бросьте.
Это слов бессмысленные кучи.
Фауст:
Ну правда,
есть в них и вода,
но смыслов бродят сонные стада.
Любовь торжественно воспета.
Вот, например, стихи:
«В любви, друзья, куда ни глянь,
всюду дрын и всюду дрянь».
Слова сложились, как дрова.
В них смыслы ходят, как огонь.
Посмотрим дальше. Вот строфа:
«К дому дом прибежал,
громко говоря:
Чей-то труп в крови лежал
возле фонаря,
а в груди его кинжал
вспыхнул, как слюда.
Я подумал: это труп, —
и, бросая дым из труб,
я пришел сюда».
Это смыслов конь.
Писатели:
Мы писали, сочиняли,
рифмовали, кормовали,
пермадули, гармадели,
фонари, погигири,
магафори и трясли.
Фауст:
