41. Внушив всем таким образом добрые чувства к себе, он принялся размышлять, как бы ему отомстить своему брату Белину. Когда он поделился своими думами с подданными, все как один заявили ему о своей готовности отправиться с ним, на какое бы королевство он ни пожелал их повести. И вот, собрав без промедления огромное войско, он заключил соглашение с галлами, чтобы они пропустили его по своим землям и он мог спокойно пойти войной на Британию. Затем, подготовив флот на побережье неустрийцев [109] и выйдя в море с попутным ветром, он пристал к острову. Когда молва о прибытии Бренния дошла до его брата Белина, тот, собрав молодежь со всего своего королевства, поспешил навстречу ему, дабы вступить с ним в сражение. Но когда стоящие друг против друга были уже почти готовы кинуться в бой, мать братьев, которая пребывала еще в живых, торопливо устремилась вперед, пробираясь через боевые порядки. Звали ее Конвенна, и она жаждала хотя бы взглянуть на сына, которого так давно не видела. Когда же, пошатываясь и спотыкаясь, добралась она до того места, где он стоял [110], она обвила руками его шею и осыпала его поцелуями, о чем столь долго мечтала. Затем, обнажив свою грудь, она сказала ему, прерывая свою речь рыданиями: "Вспомни, сынок, вспомни эту самую грудь, которую ты сосал во младенчестве, вспомни о чреве твоей матери, где творец всего сущего создал тебя человеком из того, что не было человеком, и откуда благодаря ему ты появился на свет, истерзав меня родовыми схватками. Памятуя о страданиях, которые я из-за тебя претерпела, уступи моим мольбам, прости своему брату и смири свой распалившийся гнев: ведь тебе не подобает гневаться на него, поскольку он не нанес тебе никакого бесчестия. А если ты станешь ссылаться на то, что он, и никто иной, изгнал тебя из пределов родины, то, рассмотрев как должно, чем это все увенчалось, ты никоим образом не обнаружишь того, что сочтешь несправедливостью. Ведь он прогнал тебя не для того, чтобы ты был унижен, а для того, чтобы ты узрел лучшие времена. Подвластный ему, ты владел только меньшею долею королевства, а, утратив ее и обретя для себя королевство аллоброгов, стал равен ему могуществом. Итак, что же он с тобой сделал, если не возвысил тебя, нищего и обездоленного князька, до державного государя? Добавь к этому, что раздор между вами был вызван не им и что начало ему положил ты сам, так как, опираясь на помощь короля норвежцев, вознамерился восстать против брата". Тронутый тем, что она, плача, высказала ему, он, смирившись душой, уступил мольбам матери и, сняв с себя шлем, направился вместе с нею к Белину. А тот, увидев, что Бренний идет к нему со спокойным и дружественным лицом, поспешил отбросить оружие, стиснуть его в объятиях и облобызать. Тут же, забыв о вражде, они стали друзьями и, разоружив свои войска, вошли в Триновант. В соответствии с принятым ими решением они стали готовить войско, чтоб совместно повести его в земли Галлии и взять под свою руку все ее области.
42. Итак, по истечении года они переправились в Галлию и принялись опустошать ее земли [111]. Когда молва об этом распространилась среди населявших ее племен, собрались все вожди франков и сразились с пришельцами. Но так как Белин с Бреннием одержали над ними победу, отряды франков, рассыпавшись, бросились в бегство. Бритты и аллоброги, взяв верх над врагами, не прекращали преследования бегущих, пока не захватили в плен франкских вождей и не принудили галлов сдаться. Укрепив затем пострадавшие от войны города, они в течение года завоевали все галльские земли.
43. Впоследствии, окончательно покорив Галлию, они со всем своим многочисленным войском двинулись на Рим и стали разорять по всей Италии как города, так и крестьян. Были в Риме тогда два консула, Габий и Порсенна, которым была вручена вся власть в стране. Увидев, что им не сдержать натиска Белина и Бренния, они, с согласия сенаторов, прибыли к тем, предлагая союз и дружбу. Привезли они с собою и множество различных даров из золота и серебра и обещали выплачивать ежегодно дань, если их оставят в покое и предоставят владеть своим. Итак, получив от римлян заложников, короли прекратили военные действия и отвели свое войско в Германию. Так как они стали и там утеснять народ, римляне устыдились своего упомянутого договора с королями и, снова проникшись отвагой, выступили на помощь германцам. Когда об этом стало известно Белину и Бреннию, те, придя в ярость, придумали, как им справиться с тем и другим народом. Ведь в Германию хлынуло такое множество италийцев, что это их устрашило. В соответствии с принятым ими решением Белин с бриттами остался в Германии с намерением принудить врагов сразиться, тогда как Бренний со своими войсками подступил к Риму, дабы покарать римлян за нарушение договора. Когда это стало известно римлянам, те, покинув германцев и стремясь воротиться в Рим, поторопились обойти Бренния стороной и оставить его позади себя. Белин, как только узнал об этом, поднял свое расположившееся на ночь войско и поспешно выступил с ним в поход; достигнув какой-то долины, по которой врагам предстояло пройти, он укрылся в ней и стал дожидаться их появления. На следующий день, на рассвете, подошли к этому месту, держась избранного ими пути, также и италийцы и, заметив в долине сверкание вражеского оружия, исполнились недоумения, сочтя, что там находится Бренний и галлы-сеноны [112]. Заметив противника, Белин внезапно обрушился на него и принялся его истреблять. Застигнутые врасплох римляне, продвигавшиеся ко всему без доспехов и беспорядочно, уклонились от битвы, сразу же обратились в бегство и очистили поле сражения. Преследуя их, Белин не переставал беспощадно истреблять беглецов, пока не опустилась ночная тьма и не прекратила резню. Одержав эту победу, Белин двинулся на сближение с Бреннием, который уже третий день осаждал Рим. Вслед за тем их войска объединились, и осаждающие стали отовсюду бросаться на приступ, без устали разбивать таранами стены и, чтобы внести в неприятельский стан еще больше смятения, поставили перед городскими воротами несколько виселиц, пригрозив осажденным, что если те не сдадутся, то будут повешены выданные ими заложники. Но римляне, однако, продолжали упорствовать и, подавив в себе жалость к своим сыновьям и родичам, по-прежнему мужественно оборонялись. Порою они разбивали осадные орудия бриттов своими иного устройства или такими же, порою, применяя все виды метательного оружия, отражали осаждающих от крепостных стен. Обозленные этим братья, распалившись неистовым гневом, приказали повесить на глазах у родных и близких двадцать четыре заложника из наиболее знатных. А римляне, сопротивлявшиеся еще ожесточеннее прежнего, взбодрились из-за прибытия к ним гонцов от консулов Габия и Порсенны, извещавших, что следующим днем они придут им на выручку, и решили выйти из города и в открытом поле сразиться с врагами. И пока они разумно и осмотрительно располагали свои отряды, появляются вышеназванные консулы, успевшие собрать разбежавшихся воинов и готовые к бою. Двигаясь плотными рядами, они внезапно напали на бриттов с аллоброгами и, поддержанные своими согражданами, сразу же причинили противнику немалый урон. Белин и Бренний, став свидетелями столь внезапно нанесенного их сотоварищам поражения и чрезвычайно этим обеспокоенные, принялись увещевать своих воинов и строить их в боевые порядки; неоднократно кидаясь на римлян, они принудили тех отойти. Когда число павших с обеих сторон достигло нескольких тысяч, победа досталась, наконец, братьям. После гибели Габия и взятии в плен Порсенны они захватили город и роздали своим соотечественникам припрятанные горожанами богатства.
44. После разгрома римлян Бренний остался в Италии, неслыханно утесняя народ. Поскольку Римская история повествует о некоторых его поступках и о том, чем все это кончилось, я счел излишним останавливаться на этом, дабы не растягивать и не распространять мое сочинение, повествуя об уже рассказанном до меня другими. Что касается Белина, то он возвратился в Британию и до самой смерти спокойно правил своей страной. Он подновил городские здания всюду, где они обветшали, и построил новые города. Среди прочих он поставил город на реке Оске [113] близ Сабринского моря [114], который, долгое время называвшийся Каеруском [115], стал столицей Деметии. После прихода римлян это название, однако, забылось, и указанный город стали именовать Городом Легионов, каковое наименование находит свое объяснение в том, что тут обыкновенно зимовали римские легионы. Он также соорудил в городе Тринованте на берегу Темзы ворота великолепной работы, которые жителями этого города с той поры именуются Белинесгата. Еще он воздвиг башню поразительной величины, а у ее подножия-гавань, удобную для пристающих сюда кораблей. Он строго следил за соблюдением отцовских законов во всем своем королевстве, неустанно заботясь о беспристрастном отправлении правосудия. В дни своего правления он споспешествовал народу накопить такие богатства, какими, насколько известно, тот в прошлом никогда не владел и не будет владеть в последующем. Наконец, по миновании последнего дня, похитившего у него жизнь, тело его сожгли, а пепел после сожжения поместили в золотую погребальную урну, которую весьма искусно установили на вершине вышеупомянутой башни в городе Тринованте.
