Эдуард Лимонов - Стихотворения

Вот весна и после снега
запевает Генрих Гейне
Генрих Гайне. Генрих Хайне
Запевает зацветает

Вынимает он из почвы
руки ноги. руки ноги
молодой своей улыбкой
солнце бледное встречает

А была ему немилость
А теперь ему пожалте
Сколько хочет он одеждой
себя может покрывает

Милый вечный Генрих Хайне
коготки свои расправив
он не думает что будет
после лета с Генрих Гайне

Турецкая провинциальная жизнь
также как и малайская
понятна ищущему знатоку легко и безучастно
Я не гармонически настроен
в сторону порыжелости советских магазинов
но некоторая степень моей религиозности
присутствует да

Сосны шепча волосатым ушам пастернака дачность говорили о стираном белье и многом другом. Изучая быт племен назывной округи этот Борис Леонидович делал длинное лицо. Страшный сепаратный договор лета был подписан внизу под мостом. Толстая девочка и седовласый армянин обменялись всего взорами Но зато какая плетеная мебель на террасе для гостей могущих быть полезными и как мелко пожарены грибы специалисткой

Сотрудник — сын вьетнамского посольства растапливает комичными старыми книгами. тут и Арцыбашев как белый куст. и святая святых комаровая тетрадь

Вот бы на гравии этого Переделкина с Христом-Богом воду возить. чинить краны и убирать напор

Дети в капорах. к воланам которых детей я не тянулся с детства. вызвали шум и движение. что для философа есть высочайшая непереносимость

Старичок как уже неспособный желто и книжно настроиться лениво только и может за улиткой следить И пионерский галстук вокруг сливы

Авантюрист приехав бодрым шагом грызет кусты. Мелкомасштабие не считается авантюристом. Врозь порознь. белый цветок по икре. желтая в галстук пыль

Нусс мисс — или вернее кисс! (тренировка на кошке) Авантюрист за поездкой в частные дома. Левым глазом не хлопая. С силой ногой раздирая правой. Входит в доходный дом. Вдруг изменяет глаз

На берегу озера. В сладостных начинаниях дрозда
ухает черное слово
Лодка германской девушки напитавшись водой
медленно опускается
Расширенные черные глаза поставляет нам
кинематограф

А мы грубы. наша плоская семья в восемь человек
отсмотрела с насмешкой и вниманием
Нам хотелось бы бороться всегда с этим
И только я одна понимаю волнение индивидуалистиче —
ских желаний в нашей социалистической стране
Но я умру через три года
имея в намерении медленное опускание лодки
а вернее от тоски
что не позволяют переживать

Гигантские розы в саду клетчато-одетой
украинской студентки подруги ничему не помогут
Только усугубляют мелкую речку
с осокой и ряской и тонким грубым мостом

Снег есть дело прошлое. есть наследие прошлого
которому не следовало бы возникать
так же как и дождь — грязь и месяцы
ноябрь — декабрь — февраль — март — черные

Шерстяная одежда покрыта сырым дымом
и мысли о детском замерзании горячи

Детское замерзание озаряется адовым полыханием
печей ТЭЦ с одной стороны
что уже для детского рассудка непереносимость

и еще и сумерками что тоже как волчья пасть
или холодные внутренности арифметики

Будь ты еще какой поверхностный Толик
а то почти женская штучка. с тонко натянутыми
всеми-превсеми нитями
живой. готовый подвергаться
Так пусть выключат эту машину
на три дня вперед

Где этот Игорь шляется?
Где этот Игорь бродит?
Чего же этот Игорь
Хоть раз а не заходит

Наверно пьет как прежде
Здоровье может сдало
Итак конец надежде?
Витала брат… витала…

Настенные картины
висят со всех дворов
изображают мины
безжалостных врагов

Ну Игорь Ворошилов
— почти святой чудак
Что рядом с нами жило
Не так давно. на днях?

Искусство брат. искусство
Летало брат оно
невидимое чувству
садилось на вино

Слепая ревность жизни
сгубила эльфа? Нет!
Военнейшей отчизне
от шизиков — привет!

Мы все нестроевые
начальник — Аполлон
И лиры роковые
торчали в небосклон

Ох господин начальник —
ты видишь Игорь кто?
Он трезвый — так молчальник
закутался в пальто

А пьяный Игорь стройно
бормочет и поет
Годами многослойно
по всей Москве живет

Ты — общий вдохновитель —
великий Аполлон
скажи же нам учитель
что представляет он?

Картину ли распада?
Несчастий. чепухи?
Иль может так и надо
Нос странный и носки

Танцующие спьяну
какие-то слова
А утром по дивану
каталась голова

О нет! — не по дивану
Лежал он на полу
Российскому смутьяну
не подойти к столу

Ведь он не раболепил
а жил себе. творил
Аптечных злаков не пил?
Нет пил. конечно пил!

Роскошнейший художник
и милый человек
Целую твою рожу
прости меня навек

Я часто был занудой
нотации читал
Но и Лимонов чуду
всегда служил. бежал

Давай же Игорь с Эдькой
мы встретимся когда
помянем водкой-редькой
прошедшие года

За Стесина-пройдоху!
А тоже наш он — наш!
За Вовку-выпивоху
стихи и карандаш!

Что как не узки годы
вмещают все ж оне
художников походы
поэтов наравне

Давай же Игорь с Эдькой
расстанемся потом
пожив еще немного
такими же умрем!

Прекрасен приезд в сонный город авантюриста!
Вот он гуляет у единственной гостиницы
А если еще его фамилия Нечаев или Петров!

Ох и натворит он по чужому паспорту
Ох и наберет кредитов
наобольщает чужих жен!

При этом во все пребывание будет прекрасная погода
и облака как на итальянских картинах
в ресторанах икра и балык
И уедет он как по скользкому синему морю

легко и плавно
красивый молодой

выдыхающий энергию кудрявый человек

С лицом огромным лося
он ходит да и просит

Чего он просит это злой мужик?
не денег и не книг

Он пищи и тряпья
за ним его семья

стоит прижавшись кучкой
и каждый грязной ручкой

касается до папы
огромного растяпы

Не мог и жить и воду выливать
пошел ходить. детей с собой таскать

Едва ли ум за дверцею лица
и вечный шум Садового кольца

осел меж глаз и меж бровей и век
вот те и раз. и это человек?

Но паспорт нам удостоверил
что ране он поля измерил

А надоели как поля
ушел детьми в пыли юля