По лепным потолкам
По замурованным комнатам
По почтенным сединам
По розовым лысинам
Доисторические сквозняки это были.
1991
* * *
Слово моё захудалое
Родилось ты тут ни с того ни с сего
Словно пятая нога у хромой собачонки
В принципе-то понятно отчего
Однако всё ж таки досадно
Не мне так другим,
Прихрамывающим.
16.08.1993
* * *
И когда я прошёл
Мимо Неё
У меня закрылись глаза
Затянулись белёсой плёнкой
Непроизвольно, от страха
нечаянно не испачкать
Но на приняла
Слепого меня
За ворох осенних листьев.
26.11.1984
* * *
Свобода
Думал — встану во весь рост
Думал — упаду лицом
Думал — крикну во весь рот
Думал — утону в слезах
А вот тихо сижу и беззвучно молчу.
3.07.1984
* * *
Тело расцветает кишками на волю
Тело удивляется
Тело обучается кишками наружу
Тело распускается кишками восвояси
Во весь дух
Бежит кровь — всё равно куда —
Лишь бы прочь из плена
Просится — так выпусти
Пусть себе гуляет.
1990
* * *
Сцена в кабинете № 11
— Почему вы не бреетесь и не стрижётесь?
спрашивает пожившая женщина за письменным столом.
Спрашивая, она не поднимает глаз от незапятнанного листа
бумаги, на котором пишет очень простым карандашом
разные слова. Вопрошаемый надорванный человек надолго
застывает в размышлении, потом удивлённо вскидывает
брови:
— Не знаю…
— А кто знает? (женщина продолжает писать)
— Леонов.
— Какой Леонов? (она продолжает писать)
— Борис Сергеич, разумеется.
— А кто он такой? (продолжает писать)
— Кажется, парашютист…
Женщина резко бросает очень простой карандаш и, свирепо
глядя перед собой, безостановочно зевает 8 раз.
10.10.1984
* * *
Идеальное место для убийства
Моя прогулка подходила к концу, я свернул на клад-
бище, чтобы, пройдя его насквозь, выйти
на железнодорожную насыпь, которая и являлась моим
домом. Сумерки надвигались, и я торопился, ибо кладбище,
вначале широкое и просторное, к концу сужалось и сплета-
лось в кружевной пляшущий лабиринт, выход из которого
доступен лишь зрячему. Итак, я вошёл через провисшие
на снежном ветру ворота — безлюдное заснеженное поле
окружало меня со всех сторон. На воротах висел плакат:
“Содержимое могил. Способ хранения и использования”.
Я зевнул и двинулся вперёд изящным спотыкающимся
шагом, при котором моя голова моталась на груди, словно
наполненный мясом карман. Шапка упала. Я остановился,
поднял её, отряхнул и закопал поглубже в снег, чтоб потом
найти её весной, во время кладбищенского ледохода. И тут
я услышал позади шаги. Я ещё не прошёл и одной трети
пути, позади меня простиралась снежная пустыня, никого
даже не было на горизонте, когда я вошёл, как же он
оказался?!.. Шаги были быстрые, лёгкие, пружинистые
и торопливые. Он нагонял меня, а я шёл неторопясь, весь
в напряжении, боясь ускорить шаг, дабы не выдать…
не знаю что. А ведь, подумал я, это кладбище — идеальное
место для убийства, здесь убивают и не находят веками, это
— великая традиция наших дедов и отцов! Мы прошли уже
половину пути. Кладбище сузилось, и тут он замедлил шаги,
уже хрустящие в метре от моих ушей, и занял некую дис-
танцию за моей затёкшей спиной. Хоть бы это была женщи-
на, заблудившаяся среди могил. Она, наверное, боится
подойти ближе из-за своих женских неприличий, и в то же
время ей страшно тут одной. Она, видимо, боится красной
луны, встающей из-за горизонта, — так успокаивал я себя,
и тут он в ярости топнул ногой о гроб, наполовину пустой,
и это сразу же убедило меня в том, что он — это Он, а не
Она, ибо женщины никогда не топают ногами о гробы, тем
более наполненные лишь наполовину. Начинался лабиринт.
О да, думал я, — он не глуп, на открытой равнине он не стал
убивать, — он убьет меня там, в лабиринте, ибо ночь близ-
ка. И мне стало больно, и я вступил в лабиринт. Он был
узкий и высокий, ширина его точно соответствовала разме-
ру моей шубы, и я, не замечая того, подхваченный потоком,
круто увеличил скорость (”словно блин в масле” — снова
и снова пульсировало в моём усталом и продрогшем мозгу)
и, уже не слыша шагов за спиной, вылетел за пределы клад-
бища.
Взлетев вверх на железнодорожную насыпь, я нако-
нец обернулся — лабиринт был пуст. Неужели никого и не
было? Эта мысль наполнила мой нагрудный карман кислым
ужасом. Но нет! На горизонте исчезала черной звездочкой
фигурка моего убийцы-неудачника, и я торжествующе захо-
хотал, затем, с протяжным глухим стоном рванулся из тела,
и, широко расставляя ноги, с радостным воем побежал
за ним, пока он не покинул пределы кладбища, помчался,
со свистом рассекая морозный воздух кривым дамасским
кинжалом, и НАСТИГ ЕГО.
23.02.1985
* * *
Не мешайте людям срать
Срать с высоких этажей
На пугливые затылки
Мыльной пеной
Толчёным стеклом
Спелыми норами
Чёрными дырами
Блевать на юг
Хохотать на север
Пердеть на восток
Чтобы в глотке рвалось
Чтобы в лёгких смеркалось
Чтобы решительно и повсеместно
Стало молодо-зелено
И красно.
1993
* * *
В хорошем автобусе
Бабы берные толстожопились
Неуклюжились потными сочностями
И всё было ныло и чинно
Но в этом же автобусе
Ехал очный звездочёт
И он всё звездел
Перезвёздывал, звёздил
и так звездопадочно —
Что всем наконец остозвездило напрочь
И хороший автобус
Поехал назад.
5.09.1986
* * *
Мне страшно с того, что трава растёт
Она помимо меня растёт
Сохнет, пахнет
Волнуется, словно дерево за окном
И всё это это оно как вода
Низвергается плещет зовёт разбивается
Что же меня касается —
То вслух и не скажешь
Тем паче и нечего
В контексте предыдущего
А в другом контексте
Трава растёт
14.04.1996
(на Пасху)
* * *
Погоня
С некоторых пор
Чувствую их его за мной оно
Дышит в череп — дрожит позвоночник
Вот-вот оглянусь оглянусь
Вдруг как даст по хребтине
В траву падаю, закрывая руками
лицо
И смеётся
Глядь — нет никого
Потихоньку встаёшь оглядываешься
пешком и снова
они где-то под сердцем
Темно темно
Кулаком о стену а
замрёшь
Пусто
Чуть отпустит
и снова
на тонкой нити тошноты
у горла
17.03.84
* * *
Однажды утром
В Вавилоне
Пошёл густой снег…
* * *
Всё идёт по плану
Границы ключ переломлен пополам
А наш батюшка Ленин совсем усоп
Он разложился на плесень и на липовый мёд
А перестройка всё идёт и идёт по плану
И вся грязь превратилась в голый лёд
И всё идёт по плану…
А моя судьба захотела на покой
Я обещал ей не участвовать в военной игре
Но на фуражке на моей — серп и молот и звезда
Как это трогательно — серп и молот и звезда
Лихой фонарь ожидания мотается
И всё идёт по плану…
А моей женой накормили толпу
Мировым кулаком растоптали ей грудь
Всенародной свободой разодрали ей плоть
Так закопайте ж её во Христе —
Ведь всё идёт по плану…
Один лишь дедушка Ленин — хороший был вождь
А все другие остальные — такое дерьмо
А все другие враги — и такие мудаки
Над родною над отчизной бесноватый снег шёл
Я купил журнал “Корея” — там тоже хорошо
Там товарищ Ким Ир Сен — там то же, что у нас
Я уверен, что у них то же самое
И всё идёт по плану
А при коммунизме всё будет заебись
Он наступит скоро — надо только подождать
Там всё будет бесплатно — там всё будет в кайф
Там наверное вообще не надо будет умирать
Я проснулся среди ночи и понял, что
Всё идёт по плану.
1986
