И жители северней - у реки Святого Лаврентия, или
северней - в Канаде, или южнее - у Иеллоустоуна,
на побережье и дальше,
Охотники на тюленей, китобои, полярные моряки, пробивающие
проходы средь льдов.
Возникают образы!
Образы фабрик, литейных заводов, арсеналов, рынков,
Образы двухколейных железных дорог,
Образы мостов со шпалами, огромных железных ферм, балок,
арок,
Образы флотилий барж, буксиров, судов на озерах, каналах,
реках.
Верфи, сухие доки на восточных и западных берегах, во многих
бухтах и около них,
Кильсоны из падуба, сосновые доски, рангоут, корни лиственницы
для книц,
И сами суда в плавании, строительные леса, рабочие внутри
и снаружи,
Инструменты вокруг: бурав и буравчик, струг, болт, наугольник,
долото, уровень.
10
Образы возникают!
Распилено дерево на козлах, сбито, окрашено,
Образ гроба для мертвеца, чтоб улечься в саване,
Меняется образ в стойки кровати, в ножки кровати
для новобрачной;
Образ корытца, качалки под ним, колыбель для ребенка,
Образ досок для пола, настила для пляшущих ног,
Образ досок для семейного дома родителей любящих и детей,
Образ крыши дома двух молодоженов, крова над юной
счастливой четой,
Крова над ужином, весело приготовленным верной женой
и весело съеденным верным мужем после рабочего дня.
Образы возникают!
Образ места для подсудимого в зале суда и его иль ее на этом
месте,
Образ стойки бара с двумя пьяницами, молодым и старым,
Образ пристыженной и гневной лестницы, попираемой
воровскими шажками,
Образ укромной софы и парочки тайных прелюбодеев,
Образ игорного стола с дьявольским проигрышем и выигрышем,
Образ лесенки для осужденного убийцы с осунувшимся лицом
и связанными руками,
Шерифа с помощниками и безмолвной бледной толпы,
покачивание веревки.
Образы возникают!
Образ дверей, многих выходов и входов;
Дверь, откуда поспешно вышел, покраснев, друг вероломный,
Дверь, куда проникают новости хорошие и плохие,
Дверь, откуда вышел, дом покидая, самонадеянный,
легкомысленный сын,
Дверь, куда он вошел опять после долгих скитаний, - больной,
надломленный, без чести, без средств.
11
И образ ее возникает:
Она, защищенная меньше и все ж больше, чем когда-либо;
Средь грубых и грязных она шагает, не боясь грубости, грязи:
Она узнает мысли, когда проходит, - ничто от нее не скрыто;
Она, несмотря ни на что, дружественна ко всем;
Она любима больше всего - без исключений, - и нечего ей
бояться, она ничего не боится;
Проклятия, ссоры, песни с икотой, непристойная ругань
не заденут ее, когда она мимо проходит;
Она молчалива, владеет собой - они ее не оскорбляют;
Она принимает их, как законы природы их принимают, - она
сильная,
Она тоже закон природы, - нет закона сильней, чем она.
12
Главные образы возникают!
Образы Демократии, полной - в итоге столетий;
Образы, что вызывают другие образы,
Образы буйных мужественных городов,
Образы друзей гостеприимных по всей земле,
Образы, крепящие землю и крепнущие землей.
ИЗ "ПЕСНИ О ВЫСТАВКЕ"
Муза, беги из Эллады, покинь Ионию,
Сказки о Трое, об Ахилловом гневе забудь, о скитаниях Одиссея,
Энея,
К скалам твоего снегового Парнаса дощечку прибей:
"За отъездом сдается внаем".
И такое же повесь объявление в Сионе, на Яффских воротах
и на горе Мориа,
И на всех итальянских музеях, на замках Германии, Испании,
Франции,
Ибо новое царство, вольнее, бурливее, шире, ожидает тебя как
владычицу.
*
Наши призывы услышаны!
Да и сама она издавна жаждала этого.
Она идет! Я слышу шелест ее одежд!
Я чую сладостный аромат ее дыхания!
О, царица цариц! О, смею ли верить,
Что античные статуи и эти древние храмы не властны ее
удержать?
Что тени Вергилия, Данте и мириады преданий, поэм не влекут
ее, как магниты, к себе?
Что она кинула их и - пришла?
Да, уже замер, умолк ее голос там, над Кастальским ключом,
И египетский Сфинкс с перебитой губою молчит,
И замолчали гробницы, хитро ускользнувшие от власти веков,
Каллиопа уже никого не зовет, и Мельпомена, и Клио, и Талия
мертвы,
Иерусалим - горсть золы, развеянной вихрем, - сгинул,
Полки крестоносцев, потоки полночных теней, растаяли вместе
с рассветом.
Где людоед Пальмерин? где башни и замки, отраженные водами
Уска?
И Артур, и все рыцари сгинули, Мерлин, Ланселот, Галахад
сникли, исчезли, как пар.
Ушел он! ушел навсегда этот мир, когда-то могучий,
но теперь опустелый, безжизненный, призрачный,
Шелками расшитый, ослепительно яркий, чужой, весь в пышных
легендах и мифах,
Его короли и чертоги, его попы и воители-лорды, его
придворные дамы.
В короне, в военных доспехах, он ушел вместе с ними в свой
кладбищенский склеп и там заколочен в гроб,
И герб на его могиле - алая страница Шекспира,
И панихида над ним - сладко тоскующий стих Теннисона.
К нам спешит высокородная беглянка, я вижу ее, если вы и не
видите,
Торопится к нам на свидание, с силой пробивает себе дорогу
локтями, шагает в толпе напролом,
Жужжание наших машин и пронзительный свист паровозов ее не
страшат,
Ее не смущают ни дренажные трубы, ни циферблат газомера, ни
искусственные удобрения полей,
Приветливо смеется и рада остаться
Она здесь, среди кухонной утвари!
*
Но погодите - или я забыл приличье?
Позволь представить незнакомку тебе, Колумбия! (Для чего
же я живу и пою?)
Во имя Свободы приветствуй бессмертную! Протяните друг
другу руки
И отныне, как сестры, живите в любви.
Ты же, о Муза, не бойся! поистине новые дни и пути принимают,
окружают тебя,
И странные, очень странные люди, небывалая порода людей,
Но сердца все те же, и лица те же,
Люди внутри и снаружи все те же, чувства те, порывы те же
И красота, и влюбленность те же...
*
...О, мы построим здание
Пышнее всех египетских гробниц,
Прекраснее храмов Эллады и Рима.
Твой мы построим храм, о пресвятая индустрия...
Я вижу его, как во сне, наяву,
Даже сейчас, когда я пою эту песню, я вижу, он встает предо
мною,
Я вижу его, как во сне, наяву,
Громоздится этаж на этаж, и фасады из стекла и железа,
И солнце, и небо ей рады, она раскрашена самыми веселыми
красками,
Бронзовой, синей, сиреневой, алой,
И над ее златокованой крышей будут развеваться во всей красоте
под твоим стягом, Свобода,
Знамена каждого штата и флаги каждой земли,
И тут же вокруг нее целый выводок величавых дворцов, - они не
так высоки, но прекрасны.
В стенах ее собрано все, что движет людей к совершеннейшей
жизни,
Все это испытуется здесь, изучается, совершенствуется
и выставляется всем напоказ.
Не только создания трудов и ремесел,
Но и все рабочие мира будут представлены здесь.
Здесь вы увидите в процессе, в движении каждую стадию
каждой работы,
Здесь у вас на глазах материалы будут, как по волшебству,
менять свою форму.
Хлопок будут собирать тут же, чуть ли не у вас на глазах,
Его будут сушить, очищать от семян и у вас на глазах превращать
в нитки и ткань,
Вам покажут старые и новые процессы работ,
Вы увидите разные зерна и как их мелют, пекут из них хлеб,
Вы увидите, как грубая руда после многих процессов становится
слитками чистого золота,
Вы увидите, как набирает наборщик, и узнаете, что такое
верстатка,
С удивлением увидите вы, как вращаются цилиндры ротационных
машин,
Выбрасывая лист за листом тысячи печатных листов,
Перед вами будут создавать фотоснимки, часы, гвозди, булавки,
модели всевозможных машин.
В больших и спокойных залах величавый музей даст вам
безграничный урок минералов,
А в другом вам покажут деревья, растения, овощи,
В третьем - животных, их жизнь, изменения их форм в веках.
Один величавый дом будет домом музыки,
В других будут другие искусства и всякие другие премудрости,
И ни один не будет хуже другого, их будут равно почитать,
изучать и любить.
(И это, все это, Америка, будут твои пирамиды и твои обелиски,
Твой Александрийский маяк, твои сады Вавилона,
Твой Олимпийский храм.)
*
Довольно твердить о войне! да и самую войну - долой!
Чтобы мой ужаснувшийся взор больше никогда не видал
почернелых, исковерканных трупов!
Долой этот разнузданный ад, этот кровавый наскок, словно мы
не люди, а тигры.
Если воевать - так за победу труда!
Будьте нашей доблестной армией вы, инженеры и техники,
И пусть развеваются ваши знамена под тихим и ласковым
