79. В Риме был в то время самодержавный властитель по имени Максенций [176], который норовил принизить всякого знатного, всякого выдающегося своей доблестью гражданина и, чиня над ними насилия, всячески утеснял государство. И так как укрыться от его свирепости было негде, подвергшиеся от него гонениям стали устремляться к Константину в Британию, и тот гостеприимно их принимал. Наконец, когда таких беглецов скопилось у него великое множество, они пробудили в нем ненависть к вышеназванному злодею правителю и часто обращались к нему с речами такого рода: "Доколе ты будешь сносить, что мы терпим бедствия и пребываем в изгнании, о Константин? Ныне только ты один в силах прогнать Максенция и вернуть нам все то, что мы потеряли. У какого еще государя, кроме короля Британии, столько храбрых и несокрушимых воинов и такое обилие золота и серебра? Мы обращаемся к тебе со слезной мольбою, верни нам наши владения, верни жен и детей наших, пойди с войском и с нами на Рим". Побуждаемый этими и подобными настояниями, Константин, подступив к Риму, взял его приступом [177] и стал единоличным властителем всего мира [178]. При нем находились три дяди Елены, а именно Иоелин, Трагерн, а также Марий, которых он возвел в сенаторское достоинство.
80. Между тем против римских проконсулов, которым было поручено управление островом, восстал вождь гевиссеев Октавий [179], и, расправившись с ними, овладел королевским престолом. Получив сообщение о случившемся, Константин отправил в Британию дядю Елены Трагерна [180], дав ему под начало три легиона и поручив восстановить на острове господство римской державы. Прибыв туда и пристав к берегу близ города, по-бриттски называемого Каерперис, Трагерн напал на него и спустя два дня его захватил. Когда весть об этом распространилась повсюду, король Октавий стянул вооруженные силы со всего острова и столкнулся с Трагерном поблизости от Гвинтонии, на поле, именуемом по-бриттски Майзуриан [181], и, вступив с ним в битву, одержал решительную победу. Трагерн, потеряв множество воинов, отошел к кораблям и, взойдя на них, направился морем в Альбанию и принялся опустошать эти края. Когда об этом уведомили короля Октавия, тот, спешно собрав свое войско, двинулся на Трагерна и в области, которая именовалась Вестмариаланда, сразился с ним, но на этот раз был разбит и бежал. А Трагерн, увидев, что он побеждает, пустился преследовать Октавия по пятам и не оставлял его в покое до тех пор, пока не отнял у него всех подвластных ему городов вместе с королевским венцом. Удрученный утратой королевства, Октавий переправился на кораблях в Норвегию, рассчитывая добиться помощи от короля Гунберта [182]. Одновременно он наказал своим приближенным не жалеть усилий ради умерщвления Трагерна. Приверженный Октавию, как никто другой, правитель Вольного города [183] не замедлил исполнить его пожелание. И вот когда Трагерн как-то покинул Лондон, этот преданный сторонник Октавия, укрывшись с сотнею воинов в поросшей лесом долине, по которой Трагерну предстояло проехать, подстерег его здесь, внезапно напал на него и убил, хотя Трагерн и был окружен спутниками. Когда весть об этом дошла до Октавия, он возвратился в Британию и, рассеяв римлян, снова занял королевский престол. В короткое время он выказал столько доблести и прибрал к рукам столько золота и серебра, что никого более не страшился. С этой поры и вплоть до времен Грациана и Валентиниана [184] он безмятежно правил королевством Британией.
81. Наконец, сломленный старостью, желая снискать расположение окружающих, Октавий обратился с вопросом к своим советникам, кого из его потомства они хотели бы видеть своим королем после того, как судьба положит предел его дням. У него была только дочь, тогда как сына, который унаследовал бы его королевский престол, он не имел. Некоторые его советники находили, что было бы лучше всего отдать эту дочь вместе с королевством за знатного римлянина, дабы бритты впредь наслаждались прочным и нерушимым миром. Другие, однако, считали, что королевский трон надлежит завещать его племяннику Конану Мериадоку, а его дочь связать брачными узами с властителем какой-либо другой державы, дав за нею золото и серебро. Пока они обсуждали это между собой, прибыл правитель Корнубии Карадок и предложил пригласить сенатора Максимиана, с тем чтобы выдать за него королевскую дочь и одновременно вручить ему самодержавную власть над Британией, благодаря чему они обеспечат себе вечный мир с Римом. Этот Максимиан наполовину был бриттом [185], так как его отцом был Иоелин, о котором упоминалось выше и который был дядей матери Константина; мать его была чистокровною римлянкой; с обеих сторон он происходил от королей. И Карадок уверял, что, если его предложение будет принято, их страна будет наслаждаться устойчивым миром, так как Максимиан, по его словам, происходя от императоров и вместе с тем от родовитых бриттов, имеет бесспорные права на Британию. Узнав о совете, преподанном правителем корнубийцев, возгорелся негодованием королевский племянник Конан, всей душой жаждавший завладеть престолом и поэтому взбудораживший весь двор. Но Карадок, никоим образом не желавший отступиться от своих чаяний, послал в Рим своего сына Маурика, дабы тот рассказал Максимиану о положении дел. Маурик был отлично сложен, прямодушен, отважен и то, что находил правильным, отстаивал, если ему возражали, пустив в ход оружие. Явившись к Максимиану, он был принят тем как подобало и с большим почетом, чем его сотоварищи. В ту пору между Максимианом и двумя императорами, Грацианом и его братом Валентинианом, пылала ожесточеннейшая вражда [186], так как те отказали Максимиану в третьей части империи, чего он домогался. И вот увидев, что Максимиан обойден и унижен обоими императорами, Маурик сказал ему так: "Чего ради, Максимиан, опасаться тебе Грациана, когда перед тобой открыт путь, пойдя по которому, ты сможешь отнять у него империю. Отправься со мною на остров Британию, и ты овладеешь там королевским венцом; король Октавий, обессилев от преклонного возраста и утомления, ничего иного не жаждет, как отыскать кого-нибудь, кому бы он передал свое королевство. Мужского потомства у него нет, и он обратился к своим приближенным, спрашивая у них совета, кого избрать мужем своей единственной дочери, отдав ему вместе с нею и королевство. Во исполнение просьбы этого государя его витязи, порешив, что королевство и королевскую дочь подобает вручить тебе, послали меня сюда, дабы я тебя об этом оповестил. Если, прибыв со мной в Британию, ты сможешь осуществить этот замысел, то при изобилии в ней золота и серебра, при великом множестве находящихся там смелых воинов ты обретешь возможность вернуться в Рим и, прогнав императоров, подчинить его своей воле. Ведь именно так поступили родич твой Константин и многие наши короли, достигшие вершин власти".
82. Убежденный речью Маурика, Максимиан отбыл в Британию, захватывая по пути города франков и в них тьму золота и серебра и набирая повсюду воинов для своего войска. Затем, выйдя в Океан, он с попутным ветром прибыл в Гавань Гамона. Когда королю сообщили об этом, тот совсем растерялся от страха, ибо счел, что на него идет враждебное войско. Призвав к себе своего племянника Конана, он приказал ему собрать всех боеспособных мужей острова и двинуться с ними навстречу врагам. Конан без промедления собрал молодежь со всего королевства и подошел к Гавани Гамона, где Максимиан поставил свои шатры. Узнав о приближении такого сильного войска, он проникся тревогой, так как колебался, что ему предпринять. Максимиан располагал лишь незначительным количеством воинов и опасался как того, что их слишком мало, так и того, что они недостаточно боеспособны, не надеясь при этом, что ему удастся уклониться от битвы. Итак, он призвал старейших возрастом, а также Маурика и стал совещаться с ними, как следует действовать, чтобы избегнуть неминуемой гибели. На это Маурик сказал: "Нам не под силу биться со столь отважными воинами, да и прибыли мы в Британию не для того, чтобы ее покорить оружием. Пока мы не узнаем королевских намерений, нужно заявить, что мы жаждем мира и испрашиваем разрешения на временное пребывание здесь. Давайте скажем, что мы посланы императорами [187] с поручениями к королю, и давайте хитроумными и искусно подобранными словами успокоим и смягчим этот народ".
И так как все одобрили предложения Маурика, тот, взяв с собой двенадцать знатнейших, убеленных сединами и отличавшихся мудростью старцев, во главе их направился с оливковыми ветвями в руках навстречу Конану. Бритты, увидев мужей почтенного возраста, несущих в знак мира оливковые ветви в руках, оказывают им достойный прием и беспрепятственно их пропускают, дабы они могли без помех пройти к военачальнику королевских сил. Вскоре представ перед Конаном Мериадоком, пришедшие обратились к нему с приветствием от имени императоров и сената и сообщили, что Максимиан прислал их к королю Октавию, дабы передать ему поручения Грациана и Валентиниана. На это Конан спросил: "А почему вместе с вами прибыло так много сопровождающих? Послам обычно присущ другой облик; более того, так выглядят скорее явившиеся из чужой страны враги, замышляющие напасть и творить насилия". Тогда Маурик ответил следующим образом: "Не подобает, чтобы столь выдающийся муж, не имея при себе надлежащего числа спутников, навлекал на себя презрение и бесславие, в особенности если к тому же он ненавистен многим властителям из-за римского господства над целым миром и из-за подвигов своих предков. Ибо, если бы при нем не было должной охраны, его, возможно, убили бы недруги римского государства. С миром явился он и ищет он мира, что подтверждается всеми его поступками. Ведь со дня прибытия нашего мы вели себя так, что никого ничем не обидели. Как мирные люди мы покупали все, в чем нуждались, и за все тут же расплачивались, ничего силою не отбирая". И когда Конана все еще одолевали раздумья, предпочесть ли мир или начать военные действия, прибыл правитель Корнубии Карадок и прочие сановные люди и уговорили Конана уважить столь смиренную просьбу и не затевать войны. И хотя Конан предпочел бы сразиться, тем не менее, отложив оружие в сторону и не нарушив мира, он доставил Максимиана в Лондон к королю и разъяснил ему, как обстоят дела.
