грозы
Цветёт по-новой, словно знает,
Что сбруи тягостной узды
Спадут. Он пахнет свежим хлебом,
Что на столе стоит с утра,
Свечою в храме, светлым небом,
Собачьим лаем со двора.
Он пахнет петушиным криком,
Что на заре ласкает слух.
Он в церкви за священным ликом.
Кто — он? То русский крепкий дух.
Под белой кроной яблочный рассвет
Сжигал потоки тьмы, что после ночи
Окрасившись в полуприятный цвет,
Покинули распахнутые очи.
А тот рассвет будил восточный бриз,
Заснувший недосмотренными снами,
Как иногда не выигранный приз
Мерещится несбытными мечтами.
Он ворошил сопящие стада,
На склоне гор притихнувшие реки,
Под небесами стаи облака
И озера не сомкнутые веки.
Иссиня чёрный пропасти провал
Рассвет манил, и яблочное солнце
Туда скатилось, словно наповал
Забросили в разбитое оконце.
И предрассветный час в покинутый овраг
Лучами солнца ярко-золотого
Кидал навеки сломанный тесак
Ночного стража. Сколько раз жестоко
Он светлый день тем тесаком своим
Срубал под корень дерево рассвета,
И сумерки, всю землю окружив,
Давили прелесть яблочного цвета.
Но победил мой яблочный рассвет,
И воцарилось утро в бренном мире.
И крутится Земля по кругу тех орбит,
Что струнами являются у лиры.
Мой синий океан — размах души невольной.
Он плещется в суровых берегах,
И маленькой песчинкой среди моря
Восторг мой отражается в глазах.
Глубокой и пугающей стихией,
Неусмеримой дикостью своей
Пленяет океан той добровольной силой,
Какою он пленил любовь морей.
Какая сокрушительная сила!
Обломки скал, с секунду задержась,
В каком-то безнадёжном обречении
Упали с грохотом, где океанский глаз
Следит за мной. В глубоком подсознании
Шевелится ещё мой личный страх,
И, напугав, голодная пучина
Убила восхищение в глазах.
Глубинный океан, он пропастью бездонной
Пугает, под поверхность заманив.
И вот уже полупрозрачной кромкой
Сомкнулся океан, навеки поглотив.
Какая необузданная воля,
Что забирает душу вновь и вновь…
На сей раз заберёшь и тело,
Похоронив под ветхою скалой.
Вновь вечер наступил, и мой чернильный космос
Опять в мгновение одно сумел ожить.
И снова я услышал тихий голос,
Который ни на миг не смел забыть.
На небе Млечный путь размытой полосою
В спокойствии немом мой разум усыплял,
И в мёртвой тишине в погоне за звездою
Разбитый метеор осколки разгонял.
И в мёртвой тишине небесные хвоинки
Не шелестят на высохшей земле,
Не упадут с лица солёные слезинки,
И не услышишь плач в пугливой темноте.
Как одинокий холм, зияющая бездна,
Просторами своими заковав,
Влечёт меня к себе, и в сладком нетерпении
В полузакрытых теплится глазах
Волшебный космос, магией галактик
Вновь околдовывает душу, и слова
Как будто сами льются через бортик
Пределов стихотворного труда.
Так одиноки дюны и барханы
Песчаных обезвоженных пустынь,
Как космос одинок, где дикие лианы
Кометы заменяют и полынь.
Кустарником разрушенные звёзды
Свой свет не смеют больше показать.
Погасли в темноте последние невзгоды,
И только космос тихо продолжал сиять.
Когда-то в мире сказка расцвела –
Как птица, пела, в ту страну звала,
Где радуга беспечной чистоты
Сияла в небе сизой красоты;
Где бескорыстно можно полюбить,
Где доброту не стыдно подарить,
Где люди жили в мире, в тишине:
Без шума войн и крови на земле.
А сказка эта верила в себя,
И как-то по-особому любя,
Она растила белые цветы,
Как символ неизменной доброты.
И верила история любви,
Что люди тоже верят, но, увы,
Ребяческой наивностью сочтя,
Не помнят сказку даже тополя.
Напрасно, я скажу, как тот,
Кто выиграл заветный сладкий плод –
Нашёл то место, где былины цвет
Пророс по-новой в этот бренный свет.
Там всё ещё зелёные луга
От неба отражают облака,
И ландышей ранимый аромат
Пленяет тонкостью сосновый некромант.
Долины там промеж суровых гор
Забыли про людей, как будто вор,
На месте пойманный однажды, навсегда
Ушёл на промыслы в другие города.
Как говорится, в жизни «без труда
Не вытенешь и рыбку из пруда»,
И не пытаясь сказку возродить,
Не надо веру в светлое губить.
В любой момент мы можем все вернуть,
Ну а пока дай сказке отдохнуть.
В тумане рассветном воинственный всадник
По старой дороге бесцельно бродил.
Куда приведёт его смерти привратник?
В какие края он его заманил?
А рыцаря конь неопрятным копытом
Промёрзшую землю в тени ковырял,
Где ворон в обличьи своём чернокрылом
Кровавую падаль упрямо клевал.
Плакучая ива на ветхом обрыве
Печально склонённые ветви свои
Дождём омывала, в душевном порыве
Солёные слёзы скрыв сенью любви.
Ревел среди чащи попавший в капканы
Медведь, истекающий кровью во мгле.
Он тоже имел несвершённые планы,
И шерсть почернела, как будто в золе.
Пустела дорога, и скатертью белой
Сквозь лес уходил неизведанный путь.
Могилка под вечнозелёной омелой
Рассветную пташку не смела спугнуть.
Коня приструнил одинокий мой воин.
Хозяин суровой и грозной ночи,
Ты господин своей жизни привольной,
Где место опасностям вместо любви.
На улице пыльной стояла коробка –
Картонные стены, картонное дно.
Внутри поселилась бродячая кошка,
Когтём процарапав в коробке окно.
Вновь дождь поливал над разорванной крышей.
Под черным подъездным глухим козырьком
В коробке, оставленной пьяным соседом,
Нашло существо новый временный дом.
Как много картонных коробок на свете!
Для каждого шанс на спокойную жизнь,
На тёплый ночлег на сворованном пледе,
Где можно на миг о проблемах забыть.
Истёк срок годности словарного запаса…
Истёк срок годности словарного запаса.
Когда признаться в чём-то тяжело,
Уходим вглубь неведомого лаза,
Чтоб там порезать руки о стекло.
Царапают мучительно осколки
Изнеженную душу о слова.
Не сказанные вовремя упрёки
По свету ложно разнесёт молва.
Исходит срок словарного запаса.
Нам извинения неведомы, чужды.
И даже для родного человека
Составит сложность оценить свои труды.
В бою нечестном воин победил
И, повинуясь действию приказа,
По-настоящему однажды полюбив,
Впервые встретил зеркало отказа.
Истёк срок годности словарного запаса.
Писатели, поэты и творцы,
Вам нечем утолить ту жажду вдохновения,
Чем утоляют жажду мудрецы.
Мой северный ветер, могучий буян
Рвал вечнозелёные ели,
Сметая в пурге еле тёплый туман,
К земле прибивая метели.
Гудел меж деревьев мой северный волк
И выл, умирающий воин,
Чей быстро угасший прославленный полк
Быть полком в войне
