оставлял тогу за мысом в большой волне
в обществе толстозадых сенаторов
объемы его белого тела могли так блаженно хлюпать
в свежей воде мраморной купальни
СЛУШОК
Этьену Леру
друг мой, что отвечу на твой вопрос
каково живется в изгнании?
что я слишком молод для горьких жалоб,
что я слишком стар для покоя,
для покорства судьбе?
что таких, как я, очень много
все они ни на что не годны,
все беженцы, рассеянцы,
обитатели мрачной утробы города,
сказать, что я "француз, хотя с дефектом речи",
сказать: мол, в Париже-то я как раз дома?
Да, конечно, одиночество здесь как науку учу,
тяжелые сны, огрызки воспоминаний,
рыданье чуть слышной скрипки,
глаза, устремленные в слишком далекую даль;
слух, напротив, следит за малейшим движением рядом;
да, и я, словно нищий,
клянчу мелочь - "вести из дома",
умоляю - "вспомни еще",
твержу про "тот самый день"
Нет, ничего я не помню,
забываются в песнях слова,
лица все как чужие,
мечты отмечтались
Как змеистые волосы женщины, ждущей любви,
погребает тебя анонимности пенистый вал;
преждевременные старики (а когда-то борцы за свободу!),
поэты, забывшие всякую речь, слепые художники,
письма без новостей - словно море без шума прибоя,
отупение,
гадание на кофейной гуще,
набормотанные пейзажи,
отреченье от всякого знания
- Может, избрать философский аспект?
наплести, что каждый из нас - изгнанник Великой Смерти
и, к ней приближаясь, мы просто идем домой?
Нет, руками, почти непослушными, я начинаю письмо:
вспомни всех изучавших науку изгнанья,
а потом отвечай,
для кого этот странный вопрос, отвечай
кто едет сюда - кого ожидать - что приготовить
(Париж)
ГДЕ ЖЕ ПРАВО ПРЕВОСХОДСТВА?
наша консьержка вдова 86 лет
мадам ля консьерж
только что упала
тяжелый случай
"эту зиму я переживу"
"перезимую"
скорая помощь общественной благотворительности
в общем почти уже катафалк
только что подобрали
кладут на носилки
один из санитаров лысый
ливанский сухогруз "Нагусена" тонет у
западного берега Дании
к двенадцати часам подобрано 19 трупов
возле одна вода
королева Юлиана сегодня торжественно откроет
"Трондур" в тяжелом состоянии то же самое "Анхелос"
ох ох
ураганы катастрофы
там ее несут консьержку нашу вдову 86 лет
мадам ля консьерж качаются носилки
не тревожьтесь не уроним
только не трясите
через эту дверь всегда только под углом
не хлопайте потом штукатурку подметать кто будет
кажется поехали
один из санитаров лысый
кажется уже накрыли простыней
тяжелая лежит ни дать ни взять индейка на подносе
все там будем
до свидания мадам ля консьерж
о ревуар
конечно бон вуаяж
ветер воет штормовой цунами наводнения
весь мир водою залит
сигналы бедствий отовсюду
несчастный случай тьма
смотри со всех сторон
шагают новобранцы смерти
коса в руке сухой паек с собой
(19 окт. 1967 г.)
БЕЛАЯ ГОРА
никогда не привыкнут мои глаза
к белизне альпийских кряжей
потаенно ложиться в пену на губах моря
по-крестьянски искать утешения в зерне
и следить сверкают ли еще лица ангелов
что жуют папайю там наверху
мои глаза ищут их ищут тебя
вслепую:
две комнаты без обстановки
зеркальные окна застилает туман
но это прекрасно
так как кончики моих пальцев ласкают тебя вслепую
белые вершины и предхолмия
глубоко во мне плещется пенное море
местные жители поют на склонах
на пиках пируют ангелы
едят папайю и кроликов
и в бескровных опочивальнях моих глаз
ты лежишь нагая в снегу
ТУАРЕГ
под прохладными навесами Сахары
скудным семенем
почтил я тебя
жажда моя угасла
когда щеки коснулись кувшина
калебаса с водой
груди бедра
возьми еще
возьми еще от нищеты моей
финики вино
возьми от наслаждений и прохлад
под крыльями Сахары
возьми еще от моей тихой плоти
готовой излиться
ибо так далеко еще до пурпуровых виноградников вечера
до грушевой беседки созвездий;
взгляни солнце еще высоко
паук
пойманный собственной паутиной
мухи спят в это время
останься со мной
под прохладными навесами Сахары
и сегодня вечером
когда луна
поднимется на высоту моей руки
и покроет пыльцой света свои бледные отражения
на золотой плоти груши и винно-черном листе
я покажу тебе
как белые львы катаются в снегу
НЕ ПЕРОМ/НО ПУЛЕМЕТОМ
О чем расскажу я тебе Ян-Иисус из Назарета
я африканер я бесперый петух
с револьвером я даже сплю не раздеваясь
всеведенью ли твоем дарить мне мою землю
тебе ли дарить если даже заветов своих ты не помнишь
тебе чье наследие оскал черепов и клубы фимиама
во имя твое на холмах распятья трещат
хуже того во имя твое дети черного цвета
замотаны в коконы мерзкой паучьей слюной
так о чем говорить - о культуре порядке?
Рассказать ли тебе о больничных палатах
где ставятся опыты над живыми детьми
каждое лето зреют колосья
о бледных трупах крадущих черное сердце
маком цветущим покрыты холмы
о зеркалах где круги пред глазами
сладок лавандовый летний мед
беспокойны черномазые выгнанные из конур
богомол творит под вечер намаз
богомолу что черномазы что бур
бур не бес не бурый но белый воля небес
бог мол не бес кой-коины считают мол богомол
бог баас молиться ли мне творить ли намаз?
Так о чем я скажу темнокожим Ян-Иисус из Назарета
о смиренье твоем
о каком таком смиренье
разве только мне руки умыть
разве еще попросить чтобы минула чаша сия
о смирении
об умении не отрекаться но презирать
об умении не предавать но бежать от погони
и писать по белому белым
Царь Иудейский Бушменский властелин Павианский?
Откуда смиренья занять Ян-Иисус из Назарета
получая в наследство роскошное тулово мира
ибо я африканер я бесперый петух
никогда не раздеваюсь не расстаюсь с револьвером
ибо черен я как несотворенное словотворенье
МОЛИТВА О ХАНОЕ
Вы собиратели восточных божков
помолитесь за Ханой
вы что по воскресеньям на коленях
в церковном сумраке
трупы цветов очерняете
влажным дыханьем
(Бог затаился и смотрит глазами стеклянными)
помолитесь за тех кому не хватает дыханья в дыму
за уползающих в норы
от поющих блистающих реющих
ангелов смерти
(ангелов беременных ревом и бомбами
(70 000 тонн только в марте 1967)
за детей перепачкавших собственной кровью
дорожную грязь
за покрытых проказой напалма
увязших в его горящем желе
пораженных чумою но спешно копающих
могилы бомбоубежищ
уберегая себя от целебной картечи
за удостоенных благодати
под руинами рухнувших пагод
за неудостоенных оной и плачущих
узников собственной плоти
вы что божкам не привыкли молиться
точно так же
пусть каждый из вас упадет на колени
лишаясь рассудка от ужаса
перед этим Великим Растлением
перед машиной смерти
Новейшей Всемирной Демократии
помолитесь за Ханой
чтобы все это наконец прекратилось
PLEASE DON'T FEED THE ANIMALS *
я германичен
я беспощаден
я бел
я выполз из древнего леса мифов
и сказаний
и стою возглашая решая
и предуказывая
на равнинах
этого дикого материка
во весь рост
внемлите
я германичен
я беспощаден
справедливость нелегкое дело
истребить отклонения
я в ночи всевидящее око
позор всем не-белым в моей стране
да пребывает со мной
солнце и любовь чем не винтовки
целомудрие мое немыслимо
мне щитом кожа
my white badge of courage
внемлите
я ведаю
я есмь
я германичен
я беспощаден
я блюду мою субботу мое воскресенье
я знаю как надо
и когда
бледно мое семя
я в ночи всевидящее око
я с моими сарацинами гряду несу культуру
у меня брандспойты полные прогресса
я орошаю пустыню
и укрощаю природные ресурсы
я высасываю нефть из-под земли
и сортиры строю на луне
внемлите
и трепещите
я германичен
я жесток
у меня происхождение
я потомок
я чист я тонок
как сама белизна
я вижу
я сужу
я творю
я веду моего слепого Тевтонского Бога
словно белого слона
за белый хобот
сквозь белизну и мрак язычества
я Африканер
я ломлюсь
в открытую
осторожно!
слоны как раз умеют помнить...
пребывайте во прахе у ног моих
