Ты без мужчин измучилась, бедняжка,
Ты знаешь: у садовника - большой...
Я сплю в траве, а ты ко мне подкралась,
Перекрестилась, юбки задрала..."
Примерно так... Но, впрочем - это малость,
Фантазиям подобным нет числа!
Твоя подруга может быть царицей,
Нимфеткой, гейшей, чудом красоты,
Дешевой проституткой, светской львицей,
Да, словом, всем, что хочешь видеть ты.
Взгляни в глаза подруге - как мерцают!
Так вот он, здесь, искомый идеал!
И в ней черты - о, чудо! - проступают
Всех женщин, о которых ты мечтал.
Ее улыбка - точно, без ошибки,
улыбка всех, в кого ты был влюблен...
Ты разгляди в единственной улыбке
Улыбки сотен женщин всех времен.
1999 год.
Я - председатель Клуба кошководов...
Я - председатель Клуба кошководов.
По воскресеньям, в девять сорок пять,
Съев пару холостяцких бутербродов,
Иду в Дом пионеров председать.
Там ждут меня нарядные детишки
Я открываю дверь, веду их в зал
И важно им надписываю книжки,
Которые о кошках написал.
Потом приходят девочки постарше...
Но прежде чем войти, всегда оне
На лестничном покуривают марше,
Хохочут и болтают обо мне.
Одна из них мне часто помогает:
Читает вслух, стирает мел с доски
(И носит свитера, что облегают
Ее грудей торчащие соски).
Она со мной заигрывает, ясно,
Чтобы потом смеяться надо мной.
Бандитка! ведь не знает, как опасно
Мужчину вызывать на ближний бой.
Однажды я читал о свойствах случки,
И ручка закатилась к ней под стол...
Я шарил в темноте, но вместо ручки
Божественную ножку я нашел.
С тех пор моя красавица другая:
Разглядывает пристально меня,
До крови рот насмешливый кусая
И от подруг событие храня.
Под Новый год мы залу украшали
Стеклянными шарами, мишурой,
Я чувствовал: подружки ей мешали,
Она была мысленками со мной.
И пробил час! она пролепетала:
"Я, кажется, забыла в клубе шарф..."
И музыка любви затрепетала
Над нами голосами сотен арф.
И в сумрак мы вошли уединенный:
Она стянула молча джемпер свой,
Легла на стол... Я замер, оглушенный
Невинной, огуречной чистотой.
Потом, открыв глаза, мы созерцали
Украшенный флажками потолок,
Кругом огни загадочно мерцали,
За окнами поблескивал снежок.
Я размышлял, чем кончится все это:
Быть может, я с работы полечу,
Уж больно молода девица Света,
Хоть я ее молчанье оплачу.
А впрочем, нет, есть способ понадежней:
Магические древние слова
Произнести как можно осторожней...
Воспользуюсь... имею все права...
И произнес! и комната качнулась!
Прошелестел в тиши хрустальный звон,
Возлюбленная кошкой обернулась,
Мяукнула и выбежала вон!
Ну что ж, ступай... Я все тебе прощаю,
Хоть буду жить, страдая и любя.
Всегда я женщин в кошек превращаю,
Чтоб не скомпрометировать себя.
Иду по коридорам величаво,
Огнем нездешним, праведным объят,
И кошки вслед за мной бегут оравой,
И стонут, и чихают, и кричат.
1990 год.
* * *
Ты заболела - пульс остановился,
Лечил тебя какой-то коновал,
Я под твоими окнами молился,
Чтоб кризис поскорее миновал.
Зима блистала царственным нарядом,
Был город в эти дни похож на торт,
А я не мог побыть с тобою рядом
Я был студент, я беден был и горд.
Мне не забыть, как вечером однажды
Ты подвела меня к своей maman:
"Вот юноша моей духовной жажды,
Все остальное - розовый туман!"
Мамаша отвела тебя в сторонку
И по-французски стала укорять.
Тут я ушел. Ты кинула вдогонку
Пленительное: "Милый, завтра в пять..."
Да, ты хотела легкого скандала,
Тебя, наверно, выпорол отец...
Но на катке ты вскоре вновь сияла,
И звездный над тобой сиял венец.
О, как ты в поцелуе трепетала!
Как нравилось тебе изнемогать!
Ты к тайне тайн меня не подпускала,
Но позволяла грудь поцеловать.
И нежные девические груди
Пред зеркалом ты гладила потом...
И вдруг слегла в стремительной простуде
И разделил нас черный водоем.
Вот вышел доктор. Вот остановился.
Вот снял пенсне. Неужто плачет он?
"Что с Катей, доктор ?" - он перекрестился
И молча протянул мне медальон.
"Что это?" - "Если вас она любила,
Вам лучше знать... Молитесь за нее."
"Вы врете, доктор!" - "Юноша! мой милый,
Мужайтесь! и - какое тут вранье...
Хотите слышать мненье человека,
Который знает суть добра и зла?
Пусть правда умерла в начале века,
Но Красота - сегодня умерла! "
Сказал и растворился в полумраке...
Я выслушал с усмешкой этот вздор
И подмигнул случайному зеваке,
Который наш подслушал разговор.
Смутился и ушел ночной прохожий,
А я сверкнул железным коготком,
И в книжечке, обшитой черной кожей,
Поставил крест на имени твоем.
Довольный неожиданным успехом,
Нарисовал в цветах и лентах гроб,
И прежде чем уйти, швырнул, со смехом
Твой медальон в серебряный сугроб.
1991 год.
Меня ты пылко полюбила...
Меня ты пылко полюбила,
Мечтала стать моей женой,
И часто розы мне дарила,
Встав на колени предо мной.
Мои ты целовала руки,
Шептала: "Милый, стань моим!",
А я зевал с тобой от скуки,
Приветлив, но неумолим.
Меня домой ты провожала,
Несла тяжелый мой портфель,
От хулиганов защищала,
Мечтая лечь в мою постель.
Тебе давал я обещанье
Любви твоей не забывать,
Но только в щечку на прощанье
Себя давал поцеловать.
В подъезде часто ты смелела,
Стремилась дальше ты зайти,
Пощупать ты меня хотела,
Но я шипел: "Пусти, пусти!".
Тянулась ты ко мне руками,
Но от тебя я убегал,
"Давай останемся друзьями",
тебе я сверху предлагал.
Ты уходила с горьким стоном,
Но не совсем, а лишь во двор
Петь серенады под балконом
О том, что мой прекрасен взор.
Как я капризничал упрямо!
В кино меня ты позвала,
Я ж прокрутил тебе динамо,
В метро ты зря меня ждала.
Ты снова назначала встречи,
Мне покупала шоколад,
Я приходил порой на встречи
И делал вид, что очень рад.
Ты посвящала мне сонеты,
Меня поила в кабаках,
Дарила кольца мне, браслеты,
Порой носила на руках,
И что ж? Я поневоле сдался
Сбылись, сбылись твои мечты,
Вдруг стоя я тебе отдался,
И ахнула от счастья ты.
И я сказал тебе: "Ну, ладно...
Теперь мы будем вместе, да?
Помучал я тебя изрядно,
Но ты мне нравилась всегда.
Наш брак с тобою - неизбежность,
Мы вскоре сдружимся вполне.
Твоя настойчивая нежность
Внушила уваженье мне.
Теперь ты за меня в ответе,
Ведь понял я, что, может быть,
Никто не сможет в целом свете
Меня так пылко полюбить".
2003 год.
Ты надругалась надо мною...
Ты надругалась надо мною
И заявила мне: "Ха-ха!
Не стану я твоей женою,
Найду другого жениха!
Я секса просто захотела.
От разных слышала я баб,
Что каждая тебя имела
И что на передок ты слаб.
Ты был мной резко обнаружен,
Мне быстро дал, как идиот.
А мне ведь муж такой не нужен,
Который бабам всем дает.
Прощай и, слушай, вытри слезы.
Пойду-ка я, махну стакан..."
Я лепетал: "А как же розы?
Выходит, это был обман?".
К себе в квартиру я пробрался,
А ты ушла с ухмылкой прочь.
Обманутый, я разрыдался,
В подушки плакал я всю ночь.
Сказали утром мама с папой:
"Ты что ж, сынок, позоришь нас?
Смотри в глаза! И в суп не капай
Слезами из бесстыжих глаз.
Все говорят, что ты гулящий,
Что ты не девственник уже,
Что с каждой дрянью завалящей
На нашем куришь этаже.
Кроме любви и модных тряпок,
О чем ты думаешь, дебил?"
Взревел отец и, снявши тапок,
В меня им ловко запустил.
Я тут же из квартиры смылся,
Побрел куда глаза глядят.
Зачем так папа рассердился?
Ну в чем же, в чем я виноват?
Сравню любовь с хрустальной чашей.
Зачем в любовь мою плевать?
Кто на двери железной нашей
Писал смолой: "Живет здесь блядь"?
Не та ль, что хвалится подругам
Победой быстрой надо мной?
Теперь я убегу с испугом
От их компании хмельной.
И пусть они мне вслед гогочут,
И пусть подстилкою зовут,
Мое сердечко все же хочет
Любовь дарить и там, и тут.
Но опозорен, смят и брошен,
Бреду один через пустырь.
Мне этот мир жестокий тошен,
Уйду я нынче в монастырь.
Средь позолоты и лампадок
Забудусь, успокоюсь я,
И станет дорог мне порядок
Расчисленного бытия.
Мне мудрые там скажут речи,
Мне поднесут Христову кровь,
И пусть оплакивают свечи
Мою разбитую любовь.
Пусть вспомнит злая та девчонка
