Ознакомительная версия.
Ну а если вдруг – инопланетяне,
Ну а вдруг спасут, прилетят, впрягутся?
И не морщат швы, и в мотне не тянет,
И метеорит не страшит тунгуса…
Над моей Землей не висит тарелка,
Но надежда брезжит. Жаль, редко-редко.
Как меня ни обвиняют,
Все никак не обвинят,
На гроши не разменяют,
По рублю не раззвонят.
Тех, которых по рублю,
Я по праздникам люблю.
Постой, мгновенье, на миг промедли,
Дай прикоснуться к хрустальной грани,
А там – хоть в омут, а там – хоть в петлю,
А там – в забвенье, на радость дряни,
Ах, в голубое, да над лесами…
Сыграл с судьбою в одно касанье.
Вот и ветер к ночи стих,
И звезда над горизонтом…
Что молчишь, приятель стих,
Из каких таких резонов?
За окном шуршит трава,
В мире кончились слова.
Старенький бог почивает на облаке,
Крошки в седой бороде.
В этом домашнем, непраздничном облике
Он пребывает везде.
В ветре, в травинке, в надкусанном яблоке,
В ворохе будничных дел.
Не проси,
чтоб явился в полной силе,
кудри – отблеск тучи синей,
взор – огни.
Многие о том просили –
Где они?
Никогда я не был на Ямайке,
Не пил рому с черной иностранкой
Просидел всю жизнь в трусах и майке,
Попивая пиво под таранку.
И не надо втуливать мне майсы —
Корчитесь от зависти, ямайцы!
Что, принц, читаете? Слова, слова, слова.
Моя рапира, как всегда, права,
Но и клинок Лаэрта правду ценит.
Могильный холм, зеленая трава.
Ах, милый принц, простясь на авансцене,
Что нам оставите? Слова, слова, слова.
Он не был положительным героем,
Он даже главным не был – третий план.
Заплачь над ним, прошу тебя, заплачь,
Хотя бы покажи, что ты расстроен.
Все тщетно. С перекошенным лицом
Рыдают над заглавным подлецом.
Люблю тебя, моя богема,
Ловлю тебя на каждом слове.
Чего тебе? Гематогена?
Нет, скажешь. Крови!
Ах, кровь! Как это эрогенно…
Люблю тебя, моя богема.
Я смотрел, как уходит эпоха:
Шаг за шагом, один за другим.
В интернете сказали: «Нам похуй…»
Боже правый, глупцам помоги.
Шла эпоха, пешком в небеса,
Мимо тех, кому жить полчаса.
Обобщений пламенных боюсь,
А они приходят все равно:
Говорят, я развалил Союз
И Россию продал заодно.
В зеркало смотрелся – вот-те на!
В профиль – натуральный Сатана…
В восхищеньи от мира, что красив как заря,
Оправдаем вампира, обелим упыря,
Негодяя возлюбим, за убийцу горой –
С виду люди как люди, каждый первый – герой!
…в подворотне стояли, каждый первый – дебил.
Нас бы в фэнтези, я бы даже их полюбил!
А кругом сплошные скептики,
А кругом сплошные циники –
Словно трупы в пошлых кепочках
Во гробах расселись цинковых.
Ах, кружавчики на гробиках,
Ах, морщинки в тухлых лобиках…
Что же, и мы подведем итоги,
Все, что ни есть, подбиваем разом:
Жили бы в Риме – носили б тоги,
Жили в Китае – косили б глазом.
Жили бы в сыре – отъели кусочек,
Знали бы прикуп – так жили бы в Сочи.
Не пишите продолжений про Ассоль,
Не примеривайтесь к чуду с топором,
Ваш читатель сразу просит рифму «соль»,
Рифму «горечь», «безнадежность» и «погром».
Ах, не вам за алым парусом бежать!
Не умеете вы чудо продолжать.
Февраль, зима, нелепый дождь,
Как обрусевший идиш.
Спроси меня: «Куда идешь?»,
Пойдем со мной – увидишь.
За безымянный поворот,
Туда, где безнадежность врёт.
Честь в наше время не в чести –
Не банк, не «Челси».
Иди, братан, и не свисти,
Что, самый честный?
Есть пиво к жирному лещу…
Иду, братан, и не свищу.
Мы никогда не возвращаемся
Туда, где в обществе вращаемся,
Мы без последствий прекращаемся,
Мы утекаем, как вода.
Своим невозвращеньем счастливы,
Мы не уходим никогда.
Утро в лесу сосновом,
Зыбкая кутерьма.
Ритм – всему основа,
Лентами свет и тьма.
Топаю не спеша,
Пахнет смолой душа.
Хорошо писать про шутов,
Тех, которые в колпаках,
Про шутов – считай, ни про что,
Не останешься в дураках.
Про героя писал Шота
Руставели. Я – про шута…
Сбились с курса, проиграли бой,
Недовольны миром и собой,
Пьем портвейн да жалуемся богу:
Дескать, сдулся шарик голубой.
Тычет пальцем в дядек – ё-моё! —
Шантрапа, не знавшая боёв.
Марк Шагал не шагал, а летал
То над Витебском, то надо мною.
Я к нему повернулся спиною –
Не спасло. За оградой – плита,
Сен-Поль-де-Ванс. Два года до ста
Оставались. Туман – пеленою.
Ну, сломали. Ну, недолго было целым.
Всмятку лбы.
Обоюдно постояли под прицелом
В пик пальбы.
Как назвать, братва, без лексики обсценной
Сбой судьбы?
Я взываю к тебе из-под толщи растрепанных будней,
Из-под гнета недель, из-под пресса слежавшихся дней,
Я надеюсь, что мы пусть недолго, но все еще будем,
Просто будем, и все. Даже если мы будем на дне.
Там, где сердцу беда и, конечно же, горе уму,
Я взываю к тебе, не вполне понимая, к кому.
Как на камень коса, так и робость находит на смелость.
Беспардонен и вежлив, галантен и дьявольски груб,
Иногда понимаю, какая я все-таки мелочь,
Иногда понимаю, какой же я все-таки рубль.
Из младенчества в старость шагаю, друзья, налегке,
Сам с собой говорю, сам собою бренчу в кошельке.
В час, когда на взлёте осень,
В день, когда дожди стеною,
В год, где ангел крылья носит,
Как оружье, за спиною,
В век, который только начат,
В миг, который столько значит…
…да разве могут дети юга…
И. Эренбург
Да разве могут дети Гугла,
Чей мозг оправлен в хрустале,
Хоть раз представить Землю круглой
Без поисковых костылей?
А мы, ища себе угла,
Глядим: кругла! И без Гугла!..
Осень ястребом пала на плечи – дожди, беспокойство,
По асфальту кружит желтый лист, спотыкается, пляшет,
Ищет света, тепла, летних дней – безнадежное свойство
Мертвецов шевелиться доводит до дрожи. Как страшен
Этот лист в пальцах ветра. Как страшен, как ярок, как жуток –
Между пляской и грязью летучий зазор, промежуток.
Я был плохим, теперь я стал хорошим,
Ура-ура.
Насыпь мне, дядя, горстку хлебных крошек
На снег двора.
Ни пуха, дядя, на твои галоши,
И ни пера.
Самурай двадцать первого века,
Менеджер растакого звена,
Рассыпает добра семена
В интернете – дорвался, калека!
И летит через виртокомпост:
Перепост, недопост, перепост…
Лицом к лицу, с оружием в руках —
Так встретить смерть достойней, вероятно,
Чем перед сворой судей в париках,
Сгорая от чахотки в рудниках,
На эшафоте… Но стократ приятней
Костлявую оставить в дураках.
В одиночку или строем,
Проходимец и герой –
Мир по-разному устроен,
Первый плох? Ищи второй.
Жопа – рай для геморроя,
В ней ликует геморрой.
Едет девочка на коньках,
Едет леди на коньяках,
Едет шмара на кое-как –
Хоть на чем, хоть куда, а едет.
Подержать бы ее в руках —
Эту девочку, шмару, леди.
Слияние воззрений с океаном
Проходит безболезненно. Вода
Смывает горечь боли и стыда,
Даруя радость дзенского коана,
Который говорит, не говоря,
О смыслах неземного букваря.
Сидит, хлебнув пивка, за компом,
Жмет целлюлит в иных местах,
Стеная: «Я в сыром окопе
С гранатой жду фашистский танк!»
И уж не скажешь: ах ты, дрянь…
А вдруг он прав? А вдруг и впрямь?!
Подарите мне минуту тишины,
Помолчите шестьдесят простых секунд,
По часам я это время засеку,
Вдох и выдох, и спасибо, пацаны.
Ознакомительная версия.
