Песня Рябого
На реке ль, на озере —
Работал на бульдозере,
Весь в комбинезоне и в пыли, —
Вкалывал я дó зари,
Считал, что черви – козыри,
Из грунта выколачивал рубли.
Не судьба меня манила,
И не золотая жила, —
А широкая моя кость
И природная моя злость.
Мне ты не подставь щеки:
Не ангелы мы – сплавщики, —
Недоступны заповеди нам…
Будь ты хоть сам бог Аллах,
Зато я знаю толк в стволах
И весело хожу по штабелям.
Не судьба меня манила,
И не золотая жила, —
А широкая моя кость
И природная моя злость.
1968
Для кинофильма «Интервенция» (1968, 1987)
Гром прогремел – золяция идет,
Губернский розыск рассылает телеграммы,
Что вся Одесса переполнута з ворами
И что настал критический момент —
И заедает темный элемент.
Не тот расклад – начальники грустят, —
Во всех притонах пьют не ви́ны, а отравы,
Во всем у городе – убийства и облавы, —
Они приказ дают – идти ва-банк
И применить запасный вариант!
Вот мент идет – идет в обход,
Губернский розыск рассылает телеграммы,
Что вся Одесса переполнута з ворами
И что настал критический момент —
И заедает темный элемент.
А им в ответ дают такой совет:
Имейте каплю уваженья к этой драме,
Четыре сбоку – ваших нет в Одессе-маме!
Пусть мент идет, идет себе в обход, —
Расклад не тот – и нумер не пройдет!
1967
До нашей эры соблюдалось чувство меры,
Потом бандитов называли – «флибустьеры», —
Теперь названье звучное «пират»
Забыли, —
Бить их
И словом оскорбить их
Всякий рад.
Бандит же ближних возлюбил – души не чает,
И если чтой-то им карман отягощает —
Он подойдет к им как интеллигент,
Улыбку
Выжмет —
И облегчает ближних
За момент.
А если ближние начнут сопротивляться,
Излишне нервничать и сильно волноваться, —
Тогда бандит поступит как бандит:
Он стрельнет
Трижды —
И вмиг приводит ближних
В трупный вид.
А им за это – ни чинов, ни послаблений, —
Доходит даже до взаимных оскорблений, —
Едва бандит выходит за порог,
Как сразу:
«Стойте!
Невинного не стройте!
Под замок!»
На теле общества есть много паразитов,
Но почемуй-то все стесняются бандитов, —
И с возмущеньем хочется сказать:
«Поверьте, —
Боже,
Бандитов надо тоже
Понимать!»
1967
Как все, мы веселы бываем и угрюмы,
Но если надо выбирать и выбор труден —
Мы выбираем деревянные костюмы, —
Люди! Люди!
Нам будут долго предлагать не прогадать:
«Ах, – скажут, – что вы! Вы еще не жили!
Вам надо только-только начинать!..» —
Ну а потом предложат: или – или.
Или пляжи, вернисажи, или даже
Пароходы, в них наполненные трюмы,
Экипажи, скачки, рауты, вояжи —
Или просто деревянные костюмы.
И будут веселы они или угрюмы,
И будут в роли злых шутов и добрых судей, —
Но нам предложат деревянные костюмы, —
Люди! Люди!
Нам даже могут предложить и закурить:
«Ах, – вспомнят, – вы ведь долго не курили!
Да вы еще не начинали жить!..» —
Ну а потом предложат: или – или.
Дым папиросы навевает что-то, —
Одна затяжка – веселее думы.
Курить охота! Как курить охота!
Но надо выбрать деревянные костюмы.
И будут вежливы и ласковы настолько —
Предложат жизнь счастливую на блюде, —
Но мы откажемся – и бьют они жестоко, —
Люди! Люди! Люди!
1967
У моря, у порта
Живет одна девчонка, —
Там моряков до чёрта
Из дальних разных стран,
Загадочных стран.
И все они едва ли
Девчонку эту знали,
Одни не замечали:
Мол, не было печали, —
Ну а другим, кто пьян,
Скорее бы – стакан.
Подруга, блондинка,
Та, что живет у рынка:
Как день – так вечеринка, —
Веселье там и смех,
Веселье и смех.
А тихая девчонка,
Хоть петь умела звонко,
К подруге не ходила —
Ей не до песен было, —
Веселье и успех
В почете не у всех.
Манеры, поклоны,
Мегеры и матроны,
Красавчики пижоны —
До них ей далеко,
До них далеко.
Ей не до поцелуев —
Ведь надо бить буржуев!
И надо бить, заметьте,
На всем на белом свете —
И будет всем легко,
И будет всем легко!
1967
Для кинофильма «Карантин» (1968)
Давно смолкли залпы орудий,
Над нами лишь солнечный свет, —
На чем проверяются люди,
Если войны уже нет?
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Не ухнет уже бронебойный,
Не быть похоронной под дверь,
И кажется – всё так спокойно,
Негде раскрыться теперь…
Но все-таки слышим нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
Покой только снится, я знаю, —
Готовься, держись и дерись! —
Есть мирная передовая —
Беда, и опасность, и риск.
Поэтому слышим нередко
Сейчас, как тогда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
В полях обезврежены мины,
Но мы не на поле цветов, —
Вы поиски, звезды, глубины
Не сбрасывайте со счетов.
Поэтому слышим нередко,
Если приходит беда:
«Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?»
1968
Для кинофильма «Опасные гастроли» (1969)
Дамы, господа! Других не вижу здесь.
Блеск, изы́ск и общество – прелестно!
Сотвори Господь хоть пятьдесят Одесс —
Все равно в Одессе будет тесно.
Говорят, что здесь бывала
Королева из Непала
И какой-то крупный лорд из Эдинбурга,
И отсюда много ближе
До Берлина и Парижа,
Чем из даже самогó Санкт-Петербурга.
Вот приехал в город меценат и крез —
Весь в деньгах, с задатками повесы, —
Если был он с гонором, так будет – без,
Шаг ступив по улицам Одессы.
Из подробностей пикантных —
Две: мужчин столь элегантных
В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы,
Ну а женщины Одессы —
Все скромны, все – поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае – красивы.
Грузчики в порту, которым равных нет,
Отдыхают с баснями Крылова.
Если вы чуть-чуть художник и поэт —
Вас поймут в Одессе с полуслова.
Нет прохода здесь, клянусь вам,
От любителей искусства,
И об этом много раз писали в прессе.
Если в Англии и в Штатах
Недостаток в меценатах —
Пусть приедут, позаимствуют в Одессе.
Дамы, господа! Я восхищен и смят.
Мадам, месьё! Я счастлив, что таиться!
Леди, джентльмены! Я готов стократ
Умереть и снова здесь родиться.
Всё в Одессе – море, песни,
Порт, бульвар и много лестниц,
Крабы, устрицы, акации, мезон шанте, —
Да, наш город процветает,
Но в Одессе не хватает
Самой малости – театра-варьете!
1968
Камнем грусть висит на мне, в омут меня тянет, —
Отчего любое слово больно нынче ранит?
Просто где-то рядом встали табором цыгане
И тревожат душу вечерами.
И, как струны, поют тополя.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
И звенит, как гитара, земля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Утоплю тоску в реке, украду хоть ночь я, —
Там в степи костры горят и пламя меня манит.
Душу и рубаху – эх! – растерзаю в клочья, —
Только пособите мне, цыгане!
Я сегодня пропьюсь до рубля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Пусть поет мне цыганка, шаля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Всё уснувшее во мне – струны вновь разбудят,
Всё поросшее быльем – да расцветет цветами!
Люди добрые простят, а злые – пусть осудят, —
Я, цыгане, жить останусь с вами!
Ты меня не дождешься, петля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Лейся, песня, как дождь на поля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
1968
Баллада о цветах, деревьях и миллионерах
В томленье одиноком
В тени – не на виду —
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.
Мамá – всегда с друзьями,
Папá от них сбежал,
Зато Каштан ветвями
От взглядов укрывал.
Высоко ль или низко
Каштан над головой, —
Но Роза-гимназистка
Увидела – его.
Нарцисс – цветок воспетый,
Отец его – магнат,
И многих Роз до этой
Вдыхал он аромат.
Он вовсе был не хамом —
Изысканных манер.
Мамá его – гран-дама,
Папá – миллионер.
Он в детстве был опрыскан —
Не запах, а дурман, —
И Роза-гимназистка
Вступила с ним в роман.
И вот, исчадье ада,
Нарцисс тот, ловелас,
«Иди ко мне из сада!» —
Сказал ей как-то раз.
Когда еще так пелось?!
И Роза, в чем была,
Сказала: «Ах!», зарделась —
И вещи собрала.
И всеми лепестками
Вмиг завладел нахал.
Мамá была с друзьями,
Каштан уже опал.
Искала Роза счастья
И не видала, как
Сох от любви и страсти
Почти что зрелый Мак.
Но думала едва ли,
Как душен пошлый цвет, —
Все лепестки опали —
И Розы больше нет.
И в черном чреве Мака
Был траурный покой.
Каштан ужасно плакал,
Когда расцвел весной.
1968
