Под буддистским кулаком!
Патриархи в потных рясах
Хватит дрыхнуть на матрасах,
Эй, бритоголовых массы,
Все вставайте, от и до!
Тот, чья морда станет красной,
Станет красным не напрасно,
Не от водки и от мяса,
А от праведных трудов!
Лупит палкой тощий старец,
Восемь тигров, девять пьяниц,
Эй, засранец-иностранец,
Приезжай в наш монастырь!
Выкинь свой дорожный ранец,
Подключайся в общий танец,
Треснись, варвар, лбом о сланец,
Выйди в стойку и застынь!
Коль монаху плохо спится,
Бьет ладонью черепицу;
Коль монах намерен спиться
Крошит гальку кулаком!
А приспичит утопиться
Схватит боевую спицу,
Ткнет во вражью ягодицу
И с хандрою незнаком!
У кого духовный голод,
Входит в образ богомола
И дуэтом или соло
Точит острые ножи,
Кто душой и телом молод,
Тот хватает серп и молот,
Враг зарезан, враг расколот,
Враг бежит, бежит, бежит!
Шел монах за подаяньем,
Нес в руках горшок с геранью,
В сумке - палку с острой гранью,
Цеп трехзвенный и клевец.
Повстречался с пьяной дрянью,
Ухватил за шею дланью,
Оторвал башку баранью
Тут и сказочке конец!
БАЛЛАДА НОЧНОГО ВСАДНИКА
Изгибом клинка полыхая в ночи,
Затравленный месяц кричит.
Во тьме - ни звезды, и в домах - ни свечи,
И в скважины вбиты ключи.
В домах - ни свечи, и в душе - ни луча,
И сердце забыло науку прощать,
И врезана в руку ножом палача
Браслетов последних печать.
Забывшие меру добра или зла,
Мы больше не пишем баллад.
Покрыла и души, и мозг, и тела
Костров отгоревших зола.
В золе - ни угля, и в душе - ни луча,
И сердце забыло науку прощать,
И совесть шипит на углях, как моча,
Струясь между крыльев плаща.
Подставить скулу под удар сапогом,
Прощать закадычных врагов.
Смиренье, как море, в нем нет берегов
Мы вышли на берег другой.
В душе - темнота, и в конце - темнота,
И больше не надо прощать ни черта,
И истина эта мудра и проста,
Как вспышка ножа у хребта.
БАЛЛАДА ПРИЗРАКОВ
Я - призрак забытого замка.
Хранитель закрытого зала.
На мраморе плит, испещренном запекшейся кровью,
Храню я остатки былого,
Останки былого.
Когда-то я пел в этом замке.
И зал в изумлении замер.
А там, у парадных ковровых - проклятых! - покоев
Стояла хозяйка,
Стояло в глазах беспокойство.
Я - призрак забытого замка.
Но память мне не отказала.
И дрожь Ваших губ, и дрожание шелка на пяльцах
Врезались звенящей струною
В подушечки пальцев.
Вы помните, леди, хоть что-то?
Задернута жизнь, словно штора.
Я адом отвергнут, мне райские кущи не светят,
Я - призрак, я - тень,
Наважденье,
За все я в ответе.
В прошедшем не призраку рыться.
Ваш муж - да, конечно, он рыцарь.
Разрублены свечи, на плитах вино ли, роса ли...
Над телом барона
Убийцу казнили вассалы.
Теперь с Вашим мужем мы - ровня.
Встречаясь под этою кровлей,
Былые враги, мы немало друг другу сказали,
Но Вас, моя леди,
Давно уже нет в этом зале.
Мы - двое мужчин Вашей жизни.
Мы были, а Вы еще живы.
Мы только пред Вами когда-то склоняли колени,
И в ночь нашей встречи
Вас мучит бессонница, леди!
Вокруг Вашей смятой постели
Поют и сражаются тени,
И струны звенят, и доспехи звенят под мечами...
Пусть Бог Вас простит,
Наша леди,
А мы Вас прощаем.
ЧУЖАЯ ЛЕГЕНДА
...То не буря над равниной,
То не ветер тучи гонит,
Не гроза идет, стеная,
Разрывая небо в клочья
То вошел в туман проклятый
Тот, Кто с Молнией Танцует,
Десять дней бродил в тумане,
На одиннадцатый вышел.
Ай, иное
обойди стороною!..
Что он видел в том тумане,
Что он слышал в черно-сизом
Все осталось в сердцевине
Мглы томительно-бесстрастной.
Все осталось, где досталось,
Память, мука и усталость,
Да клинок остался в сердце,
Меч в груди его остался.
Ай, иное
мир плывет пеленою!..
Был тот меч не из последних,
Жадно пил чужие жизни,
С Тем, Кто с Молнией Танцует,
Никогда не расставался.
Не ломался меч заветный,
Не засиживался в ножнах
В грудь хозяина вонзаясь,
Пополам переломился.
Полклинка засело в ране,
В рукояти - половина.
Ай, иное
смерть стоит стеною!..
Тот, Кто с Молнией Танцует
С кем он бился там, в тумане,
Сам ли он с собой покончил
Или чьей-то волей злою
Не узнать об этом людям,
Ни к чему им это знанье.
Только видел черный ворон,
Как упал он на колени,
На колени пал от боли,
Закричал в пустое небо.
Ай, иное
Я всему виною!..
Я стоял у колыбели,
Где рождалася Зверь-Книга,
Я, Взыскующий Ответа,
Да Хозяин Волчьей Стаи,
Да Бессмертный Предок Гневных,
Да Пустой коварный демон
По прозванью Дэмми-Онна;
Вчетвером мы там стояли,
Лишь вдвоем домой вернулись,
За спиной своей оставив
Нерушимую Зверь-Книгу.
Ай, иное
создано не мною!..
День за днем летели годы,
Поседели мои кудри,
Ослабели мои руки,
Подрастали мои внуки,
Умирали мои братья,
Одряхлело мое сердце;
За спиной моей молчала
Нерушимая Зверь-Книга.
Недочитанная мною,
Несожженная когда-то.
Ай, иное
гром над всей страною!..
Ах, напрасно я вернулся,
Зря вошел в туман проклятый,
По краям белесо-сизый,
Черно-сумрачный с изнанки.
Не добрался я до Зверя,
Не достал клинком до Книги,
Не достал, не дотянулся,
Сам себя сгубил впустую.
Пополам мой меч разбился,
О мое разбился сердце.
Ай, иное
тело ледяное!..
...Нет, не шторм бушует в море,
Пеня гребни волн могучих,
Не обвал в горах грохочет,
Не лавина с перевалов
То Хозяин Волчьей Стаи
К умирающему другу
Шел сквозь штормы и обвалы,
Чтоб успеть за миг до смерти.
Ай, иное
стань к спине спиною!..
Миг предсмертный не растянешь,
Не растянешь, не раздвинешь
Много ль слов в него вместится,
Много ль взглядов можно сделать?
Слов они не говорили,
Только раз переглянулись,
Только раз сошлись их руки
В каменном рукопожатье.
Миг предсмертный - прах летучий,
Много ль слов для братьев надо?..
Ай, иное
порванной струною!..
Взвыл Хозяин Волчьей Стаи
Дрогнула луна на небе,
Звери спрятались в чащобы,
Побледнел туман проклятый,
За туманом черно-сизым
Вой услышала Зверь-Книга.
Оземь кулаком ударил
Затряслись седые горы.
Зазвенел меча обломок,
Скорбным стоном отозвался.
Ай, иное
лезвие стальное!..
Тут Хозяин Волчьей Стаи
Дело страшное задумал
Кожу снял с руки у друга,
Ободрал меча обломком
И кровоточащей кожей
Обтянул по рукояти,
Меч, сломавшийся в тумане,
Меч, звенящий от бессилья.
Приросла сырая кожа,
Улыбнулся Волк-Хозяин,
Мертвеца смежились веки.
Ай, иное
прахом все земное!..
Как песок, засыплет время
Все, что было, все, что будет,
Кто-то эту песню сложит,
Кто-то эту песню вспомнит.
Где-то меж людьми гуляет
Синего меча обломок
С кожаною рукоятью.
Где-то прячется Зверь-Книга
В переплете из тумана.
Где-то есть такие ноги,
Что пройти туман сумеют,
Где-то есть такие руки,
Что поднять тот меч решатся,
Как поднял его когда-то
Тот, Кто с Молнией Танцует.
Ай, иное
встань передо мною!..
ЗА КУЛИСАМИ
От пьесы огрызочка куцего Достаточно нам для печали, Когда убивают Меркуцио То все еще только в начале.
Неведомы замыслы гения, Ни взгляды, ни мысли, ни вкус его Как долго еще до трагедии, Когда убивают Меркуцио.
Нам много на головы свалится, Уйдем с потрясенными лицами... А первая смерть забывается И тихо стоит за кулисами.
У черного входа на улице Судачат о жизни и бабах Убитый Тибальдом Меркуцио С убитым Ромео Тибальдом.
ПОСЛЕДНИЙ СПЕКТАКЛЬ
Посвящается В. Высоцкому - Гамлету
...Он умирал, безумец Девона. Наивный, гордый, слабый человек с насмешливыми строгими глазами - и шесть часов перебирал в горсти крупицы, крохи Времени, слова, стеклянные и хрупкие игрушки, боль, гнев и смех, и судороги в горле, всю ржавчину расколотого века, все перья из распоротой души, все тернии кровавого венка, и боль, и плач, и судороги в горле... Он умирал. Он уходил домой. И мешковина становилась небом, и бархатом - давно облезший плюш, и жизнью - смерть, и смертью - труп с косою, и факелы - багровостью заката; он умирал - и шелестящий снег, летящие бескрылые страницы с разрушенного ветхого балкона сугробами ложились на помост, заваливая ночь и человека, смывая имя, знаки и слова, пока не оставался человек - и больше ничего. Он умирал. И Истина молчала за спиною, и Дух, и Плоть, и судороги в горле...
