не голосуем.
Но нас загоняют в тупик.
Красивое завтра щедро рисуют,
Но это лишь липовый шик.
Наобещают горы златые,
Светлые, сытые дни.
Но все обещанья – фразы пустые,
Вместо дубравы – обгоревшие пни…
Нечем сегодня гордиться.
Снова дадут нам понять ‑
Удел наш не в небе кружиться,
А в стойле привычном стоять…
***
Этажи, этажи, этажи…
Ты, пожалуйста, скажи,
Сколько будет этажей
До твоих родных дверей?!
Их распахнутые створки
Манят каждый раз к тебе.
И без всяких оговорок
Ты одна в моей судьбе…
Каждый раз лечу с надеждой:
Знаю, ждёшь меня, не спишь.
И, конечно же, как прежде,
Все мне шалости простишь…
Невесёлая слагается картина…
Ах, как сильно надоели
Мне в политике метели.
Обещают денно‑нощно,
Заживём, мол, круто, мощно.
Только сводим мы, как прежде,
Лишь концы с концами. Реже
Стали думать о достатке,
На одежде сплошь заплатки,
Туфли сношены до дыр.
Нужен в жизни поводырь,
Ведь глаза смотреть устали
На людские, знать, печали…
Обо всём хотел бы крикнуть.
Не дают, однако, пикнуть.
Только пальчиком грозят ‑
Замолчи, заткнись… Нельзя
Выносить из дома сор.
Коль осмелишься, позор,
А не то назначит встречу
Прокурор. А он предтечу
Незавидную опишет сразу.
Может сам, а может по заказу.
И печальный ждёт итог ‑
Дальняя дорога и острог…
Невесёлая слагается картина:
Жизнь дерьмо, и гнусная судьбина…
От финиша не жду сюрпризов…
Наверное, устал от суеты земной.
И не кривлю душой, когда скажу,
Что в буйстве красок я лишь нахожу
Одну, которая раскрасит мой покой.
Печальная картина народится.
Она по духу мне близка, я верю.
Уже итог подвел, и планы сверил.
Осталось в дальний путь пуститься.
От финиша не жду сюрпризов:
Последний вздох, последняя улыбка…
Земная твердь вдруг станет зыбкой,
И вниз сорвусь, как с хлипкого карниза…
***
Кто‑то помнит всю жизнь
до мельчайшей подробности.
У меня в этом плане ‑
полнейший пробел.
Дайте мне хоть какой‑нибудь мел,
чтобы вспомнить и записать
всё до тонкости…
Если вспомню, пусть сохранится
до первых осенних дождей.
А строки стихов прилетят,
чтоб со мною проститься,
косяком дорогим журавлей…
***
Я волком бы выгрыз коррупцию нашу.
Но зубы не те. И боюсь на парашу
Отправят, лишь я заикнусь.
Но только не я заварил эту кашу.
И толстосумов угроз не боюсь…
Мне ведь привычно что‑то терять
Временно и, возможно, надолго.
Но буду, как прежде, "верхи" укорять
Из гражданского, верится, долга…
Пришла пора, спокойно ухожу…
Я был любим… Кого‑то я любил…
Пришла пора, спокойно ухожу.
И зла, поверьте, не держу
На тех, кто был ко мне не мил.
Встречай с распахнутым объятьем
Прибежище последнее моё.
Теперь здесь постоянное жильё,
Загробных дел, поступков и занятий…
***
Кому нужны мои стихи? Вопрос подсказывает разум.
Сейчас читает кто‑то. Это лестно.
Но и забудут тут же, разом,
Когда уйду я тихо в неизвестность…
Печалит ли меня такой итог?
По‑моему, сложилось всё прекрасно.
Я прожил столько, сколько смог.
К чему же тужиться напрасно…
Смотрел на мир открытыми глазами,
Свой путь одолевал без рвения.
На боль я отвечал и криком, и слезами,
На мерзость – личным отвращением…
Но в прошлом все победы и грехи.
А в новый мир распахнуты уж двери.
Остались, верится, правдивые стихи,
Как жил, как мучился, как верил…
Беда всегда стоит под дверью…
Нас голос памяти тревожит.
Он наши силы только множит.
И заставляет помнить вечно,
Как много недругов на встречной.
Как силам зла мы дали волю.
И испытали горечь доли.
И проявив, увы, беспечность,
Не канули, чуть было, в вечность.
А надо, чтоб войны ужасной жало
Впредь никого не убивало…
Считай, как знаешь. Я же верю,
Беда всегда стоит под дверью…
***
Пора приходит, видимо,
С любимою расстаться.
И нить, порвав незримую,
С самим собой остаться.
Упрёки очень колкие
Не слышать денно‑нощно.
Красиво жить и с толком,
Свежо и очень мощно…
Всё прежнее отринуть
И к новым горизонтам
С уверенностью двинуть,
Без вывертов и понта…
Конечно, кто‑то скажет:
Ломать, увы, не строить.
По мне так это лажа.
Меня не успокоить.
Во мне бунтарь таится,
Всегда он рвёт и мечет.
И даже не боится,
Что это искалечит…
Не хочется, поверьте,
В оковах прежних жить.
То – просто пустоцветье,
Его похоронить…
К новым весям надо присмотреться…
Слишком затянулася зима.
А душа распахнута для лета.
Солнце, море, теплая волна…
Знаю, пусть не здесь, но точно где‑то.
Я страдаю в Северной столице
От ветров холодных, от дождей.
В шуме городском совсем не спится.
И не встретил добродетельных людей.
Много тех, кто носит только маску,
Но участия не видел я под ней.
Мне всю жизнь рассказывали сказку.
Видел сгусток света и теней.
Обещали, будем жить в достатке,
Без скандалов, революций, потрясений.
А на выходе – всё те же недостатки,
Рассуждений множество и мнений.
Надоело в неспокойствии вертеться,
Без каких‑то ясных перспектив.
К новым весям надо присмотреться,
Всё, что нажито, умело сохранив…
Спешу излить, что накипело…
Новости СМИ. 05.03.21.
Скопинский маньяк Мохов, четыре года державший в плену, истязавший и насиловавший в смрадном подвале двух девушек, вышел на свободу…
Историю печальную сегодня я услышал.
С трудом от новости такой не поседел.
Маньяк семнадцать лет успешно отсидел.
И на свободу с «чистой совестью» он вышел…
А как же с теми быть, кому всю жизнь сломал
Придурок похотливый, безобразный?!
Его пример дурной для нелюдей заразный.
Для тех, кто божьи правила попрал.
Их совестить пустое право дело.
Немного оклемавшись, снова согрешат.
Им наплевать, что мучится душа,
Свой черный список пополняют смело.
Не кровожаден я. Поверьте, люди.
И к истребленью мерзоты не призываю.
Закона мягкости совсем не понимаю.
И тех, кто беспредел по полной не осудит…
Все мне шалости прости…
Этажи, этажи…
Ты, пожалуйста, скажи,
Сколько будет этажей
До твоих родных дверей?
Их распахнутые створки
Манят каждый раз к тебе.
И без всяких оговорок
Ты одна в моей судьбе…
Каждый раз лечу с надеждой:
Знаю, ждёшь меня, не спишь.
И, конечно же, как прежде,
Все мне шалости простишь…
***
Как сказать мне второй половине:
Я не пекарь, не слесарь, не монтажник?
Я поэт! Но ей это вовсе неважно.
Она болтается в собственной тине.
В мелкотемье ищет ответ,
Удержать пытаясь в семье.
Но между нами тысячи лье.
Она жена! Я всего лишь поэт…
Мы по разные стороны рифм баррикад.
На нейтральной не сможем сойтись полосе.
Но ей посвятил я катрены все.
И поступку этому, верьте, я рад…
Слёз не проливайте вы по мне…
Я хотел бы умереть во сне
Без страданий, без мучения, без боли.
И последнюю исполните‑ка волю ‑
Слёз не проливайте вы по мне.
Всё сложилось вроде бы логично:
Народился, пожил и ушёл.
Было бы, как кажется, комично,
Если б я бессмертие нашел.
Не готов я провожать кого‑то,
Расставаясь не на время, навсегда.
Буду лучше я полнейшим идиотом,
Но согласия не дам я НИКОГДА!
…
Пусть отлетит душа, как лёгкий пар,
Забыв навек земное притяженье.
Испил я жизни сладостный нектар
За долгий путь от моего рожденья…
***
Мне по душе Навального нахальность.
Кто эти годы прожил рядом с ним,
Те смогут испытать девятибальность
Его суждений, чем он одержим…
Казалось бы, он борется с неправдой,
Ломает копья об чиновников тупых.
А те смеются и, наверно, очень рады,
Что не в лицо он получает, а под дых…
Уймись, Алёшка! Сам нечистоплотен.
Поступков грязных уйма, череда.
Сторонников всего десятки сотен.
Не миллионы! В этом вся беда…
Не обмануть людей пустой бравадой
И жидкими призывами к борьбе.
Они достигнутым успехам очень рады
И не враги сложившейся судьбе…
***
Эти строки не всем по душе,
Но у нас ведь свобода слова…
И не делайте мне туше…
Я писАть буду снова и снова…
И забрало открытым будет,
И продолжу идти напролом.
Нас время, я верю, рассудит.
Не сегодня. Возможно потом…
Я слеплен, братцы, из другого теста…
Мне написали письмецо "оттуда":
Мол, поспеши, уже накрыли стол.
В меню грехов четыре пуда,
Совет – сменить скорее пол.
Здесь женщинам, мол, легче тусоваться.
Они покладистей, уступчивей, милей.
Мужчины же готовы вечно драться:
Они сварливы,
