Нас дразнит азарт и голод —
Попробуй-ка не зависни…
Как трудно прервать блаженство
И всюду искать опасность.
Кошачие? Эка важность!
Вкушай же и благоденствуй
И зебра, что шла покушать,
Попала на завтрак к львице,
И можно опять резвиться,
Мир снова добрей и лучше.
Сплошной позитив и юмор.
Кайфующее семейство,
Смотри на него и смейся,
А зебру забудь, не думай.
Крымский мост
Свежевымытый город сияет ночными огнями,
Пролетают машины как капли сверкающей ртути.
Резонирует мост, Крымский мост под моими ногами,
А под ним чернота, чернота до пугающей жути.
Я хочу полететь в это черное страшное небо!
Я могу улететь, стоит только раскинуть руки.
И внезапно пойму, жить досадно, смешно и нелепо.
Небо примет меня, поглотив посторонние звуки.
Свежевымытый город под утро почти затихает,
На стоянках машины сверкают как капельки ртути.
Я конечно не прав, я когда-то любил этот город.
Я его ненавижу. Меня никогда здесь не будет.
Певцам свободы
Наступили на горло песне,
И сломали с хрустом гортань.
Захрипела. И стала честной.
А была до этого дрянь.
Песни крик захлебнулся кровью.
Песни стон разбудил людей.
Получается так, что снова
Рифмоплету помог злодей.
Ударяют по гонгу палкой,
Извлекая чистейший звон.
Барабанщику честь и слава.
Железяке — один урон.
Смолкли гении лихолетья
Зажрались ли, не в этом суть.
Не поют соловьи на воле…
Вот такая, выходит, жуть.
К 23 февраля — размышление
Мне двадцать третье февраля
Напоминает клоунаду,
Когда одним до фонаря,
Другие скачут до упаду.
Купить подарки для мужчин
За то, что есть у них пиписьки,
Спешат подруги в магазин —
Коллег, знакомых целый список.
И я готов отматерить
Прекрасных, милых, добрых женщин
Они сумели подзабыть —
Мущинки есть, а есть покрепче.
Есть те, кто Родину готов
Закрыть от супостата грудью.
А значит пьем за мужиков —
За тех, кто там, кто был, кто будет.
За тех, кто в силах не косить,
Тех, кто в строю и кто в запасе,
Кто Родине готов служить,
Тех, кто своей присягой связан.
Не поздравляйте всех подряд,
Не всем мужчинам нынче праздник.
А кто не в теме, без обид —
Сегодня вы идете нафиг.
Быстрее, выше, сильнее
Мне приснился Пьер де Кубертен:
С кольцами в носу, с горящим взором
Крыл меня на русском языке,
Покрывал весь род людской позором.
Говорил, опошлили вконец
Лозунг Олимпийского движенья:
«Больше я вам, дети, не отец!»
И забрал своё благословенье.
Жалко стало мне его до слез,
Маркетолог из него неважный.
А зачем тогда он нам завез
Этот праздник смелых и отважных?
Разве не затем, чтоб отмывать
Полунелегальные финансы,
Чтоб продукт ловчее продвигать
В кем-то оболваненные массы?
Это ж сколько денег не вложить,
Скольким миллионам не отмыться,
Если оборвется эта нить,
Что связала нас и олимпийцев!
Встанет олимпийский комитет
С шляпами дырявыми на паперть,
Это ж миллионы человек
Не получат вовремя зарплаты.
Эдак не продастся ничего,
Даже олимпийские гондоны!
На закат престижа своего
Со слезою взглянут чемпионы.
В поисках рифмы
Я без опаски наклонюсь
Поднять полпригоршни алмазов,
Таких нелепо-несуразных,
Что сам, наверно, рассмеюсь.
Они кусочками стекла
Лежат под нашими ногами…
(Полезен может быть и камень,
Когда поднять его смогла
Рука шкодливого мальца
Чтоб кинуть в чью-нибудь витрину
Или в соседки толстой спину,
На горе бедного отца…)
А что алмазы? Никому
Они не кажутся богатством.
Украсть не будет святотатством,
За это не сведут в тюрьму.
И впрямь, попробуй отнеси
Алмаз пройдохе-ювелиру —
Он опозорит и по миру
Отправит, господи-спаси.
Что остается? Пнуть ногой
Такое не-приобретенье?
Пускай играют светотени
Как прежде вровень с мостовой?
Нет, я попробую постичь
Секрет огранки бриллиантов,
Вдруг да среди моих талантов
Найдется и такая дичь!
Я без опаски подниму
Слова, безликие как камень,
Я попытаюсь их поправить,
И хоть себя не обману.
Ноев экспресс
Мы пассажиры Ноева Экспресса,
Мне очень повезло попасть в вагон!
По паре каждой твари, пиво, пресса…
И рвется под колеса перегон.
Как много здесь достойнейших и честных.
Элита, генофонд родной страны
Спасен от бед жемчужиной прогресса —
Мы так стране моей сейчас нужны.
Вот только я не жмурюсь от восторга,
Какой-то червь забыться не дает.
И гложет мою радость понемногу,
И пиво не течет в иссохший рот.
Так почему в преддверии потопа
Нет счастия в душе моей больной?
Уйдет на дно несчастная Европа,
Мы будем на плаву как древний Ной.
Наш поезд, рассекая гордо волны…
А вот и тот тревожащий момент!
Не приспособлен поезд для потопа,
И неуместен, кажется, банкет.
Нафига эта юность?
Ты вертелась юлой, ты стекала в ладони,
Мы с тобой улетая, хрипели как кони.
Нас Высоцкий просил не спешить к нашей цели,
Только медленно жить мы еще не умели.
Ты кончалась быстрей, чем наличность в кармане,
Я вонзался в тебя в окровавленной ванне.
Я ловил твой оргазм алюминевой ложкой.
Жаль, что выскреб до дна, подобрал всё до крошки…
Я любил и влюблялся, я писал им сонеты,
Наслаждался, как дети наслаждаются летом.
Ужасался узлам появлявшихся трещин —
Я любил их, но позже я жалел этих женщин…
Былина
В городе во Муроме тихо было вроде бы,
Ворог не захаживал, не топтал полей.
Но дорога стольная вдруг да заколодела —
Там засел разбойничек с кличкой Соловей.
То не страшно, в Муроме жил с женою доброю
Богатырь взаправдашний Муромец-Илья.
Взял он как-то поутру лук, стрелу каленую
И пошел охотиться в лес на Соловья.
Добыл этот Муромец Соловья-разбойника,
Выбил зубы острые, приволок домой.
Но случилось — в подполе не врага, покойника
Обнаружил поутру наш Илья-герой.
Вспомнилось тут молодцу, как его супружница
В полночь зубом маялась, шла воды попить,
А чуть позже до ветру… так всю ночь пробегала.
Извела Соловушку, к бабкам не ходить!
Ну а как красавице не замучить бедного,
Мужика-то ейного всякий прочь бежит.
Не срослось бы в сторону глянуть бабе Муромца,
Не случись оказия, так её итить…
Семейные ценности
Я буду жестоким и серым
Морально устойчивым волком
Шнырять по фиордам и шхерам,
