Олег Ладыженский - Мост над океаном

Ознакомительная версия.

– Чем отличается рабочий от раба?

– Суффиксом и окончанием.

И когда наступила ночь, дополняющая до тысячи, Шахерезада встала и сказала:

– Товарищи! До каких пор мы будем рассказывать сказки этому тирану и самодуру Шахрияру!

Но ее заставили прекратить дозволенные речи.

Пока Али-Баба и сорок разбойников выясняли свои сложные и запутанные взаимоотношения, Алладин засунул весь Сезам в волшебную лампу и переехал в русские народные сказки на постоянное местожительство.

Тысячу ночей начинала Шахерезада словами "Дошло до меня, о великий султан…" Но на тысячу первую ночь она вынуждена была прекратить дозволенные речи, выяснив: то, что дошло до нее, не дошло до султана.

Алладин женился на принцессе Будур и жил с ней в мире и согласии, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний – мать Будур и теща Алладина.

С ее приходом все изменилось.

Али-Баба, разочарованный, стоял перед волшебной пещерой с сокровищами. Увы, новый английский замок игнорировал просьбы "Сезам, откройся!"

– Команды я принимаю только от женщин: ниже, выше, правее, левее, сдай назад, не останавливайся…

– Вы водитель грузовика?

– Этот охотник медведя в глаз бьет!

– Зачем?

– Чтоб характера не портить!

– К барьеру! Кому сказано?!

Грохнул выстрел. Он рванулся, перепрыгнул барьер и побежал прочь. В голове стучала одна-единственная мысль: "Только бы удрать от этого… с револьвером…"

Соревнования по бегу с барьерами начались.

Дуэт Дяченко – это круто!

Любовь, романтикой ведома,

Бредет со "Шрамом" в лапы к "Скруту",

И через "Казнь" – к "Армагед-дому"!

Пускай собратья по перу

Лабают космооперу,

Включив для вдохновенья самогонный аппарат –

Мы знаем, что землянин, кой

Был сотворен Лукьяненкой,

Зеленого замочит эффективней во сто крат!

Ой, заспiвали козаченьки

Про те, що Бог усiм суддя,

I вiн узнати дозволяе,

Кому вiддячили Дяченки,

Про що галдять отi Олдя

I в кого пан Шмалько шмаляе!

Ехал мальчик на машине,

Звался мальчик Лев Вершинин,

И однажды, захмелев,

Вдруг заехал в сельву Лев.

А мораль здесь такова:

Не отпустит сельва Льва!

Сел Лукин под забором у скверика

На предмет созиданья лимерика –

Подошел к нему мент,

Предъявил документ:

– Это вам, гражданин, не Америка!

Крошка-сын к отцу пришел

И спросила кроха:

– Папа, Воха – хорошо?

– Да, сынок, неплохо…

Ищу в туманной дали я:

Куда пропала Далия?!

И бюст ее, и талия,

И ноги, и так далее…

Если вы от армии косили –

Не для вас писалось "Око Силы"!

Если завсегдатай вы сортира –

Не для вас писали "Дезертира"!

Если вы любитель мучить кошек –

Не для вас писался "Серый Коршун"!

Если ты святой безгрешный лирик –

Смело открывай "Овернский клирик"!

Не употребляешь "Брэнди-колу"? –

Углубляйся в "Орию" и "Олу"!

Лишь для тех, кто любит молоко,

Творчество товарища Шмалько!

На гонорар не выстроить хоромов…

Со мной согласен Александр Громов.

Измучен эротическими снами,

Уединился я в хлеву с козой,

А мне из сумрака кричат: "Ночной Дозор!

Вы, гражданин, Иной! Пройдемте с нами!"

Прошел "Путей Земных" огонь

И в "Черном смерче" выжил? Ладно.

Не плюй в "Колодезь", дорогой, –

Там "Многорукий бог Далайна"!

Берешь героиню – тонкую, нервную! –

Съедаешь на первое.

Берешь пожилого красавца-героя

И ешь на второе.

Появятся рядом друзья или дети –

Их, значит, на третье.

Вы думали, это – канва для сюжета?

Нет, это диета.

Когда впервые в жизни он увидел фэньё,

Оно с порога закричало:

"Ё-моё!

Вот это парень!

Как крут и лих!"

И с той поры все видят только вместе их…

Знай, Васильева облаяв –

Он прославил Николаев!

Знай, вражина, впав в тоску –

Он прославит и Москву!

Ибо, скажем без подвоха,

Многим мил и дорог Воха!

Если спросят: "Лазарчук чей?",

Мы не скажем: "Разных чукчей",

Ни: "Для черни!",

Ни: "Для знати!",

А – для Иры Андронати!

Едва глаза сомкну,

Как сразу снится мне:

Читатель на "Кону",

А автор – на коне!

Что цепляет, словно крючья?

Что хватает за рукав?

Это творчество скирючье,

Это гений Скирюка!

Если спросят: "Дон, вы чей?"

Брайдера с Чадовичем, –

Скажут, сдвинув кружки: "Мы

Уж давно друг дружкины!"

Вышел в дверь, надел стальные латы,

Взял копье и сунул ногу в стремя.

Под конем Долина Совести стонала:

"Влево, друг! – там Букеров палаты!..

Вправо, брат! – там горы всяких премий!.."

Прямо еду.

Прямо в пасть финала.

Если папа маму гложет,

Сыну высосав глаза, –

То Дашков об этом может

Очень стильно рассказать.

Политически созрело,

Всех конкретно обозрело

С самой лучшей стороны:

Тем под юбку, тем в штаны…

Книгу, Муза, воспой Александра, Карлова сына,

Грозный, который читателям тысячи бедствий соделал,

Чувства высокие в мрачную бездну низринув…

Муза в ответ: "Воспою, пацаны! Нехрен делать!"

В чистом поле под ракитой

Богатырь лежит убитый.

Под кустом ракитиным

(Братцы, это факт!)

Он прочел Никитина

И схватил инфаркт.

Третий день хожу, стеная –

У меня жена-Иная,

И к ней в Сумраке Иной

Ходит за моей спиной!

Пресвятая Троица,

Помоги построиться –

И путями светскими

В царствие советское!

У Марины и Сергея

Жизнь достигла апогея –

Испытали даже музы

На себе, что значат УЗЫ!!!

Шел Ван Зайчик темным лесом,

Заряжая "Смит-энд-Вессон" –

В окружающей среде

Больше нет плохих людей!

Я браню Ван Заеца,

А Слава огрызается…

Китай "черемухой" накрылся,

Ордусь в неоновом свету,

Ван Зайчик, кажется, влюбился,

И "ван", наверно, станет "ту"…

От Фонтанки до Перес

Есть к Ван Зайцу интерес:

Ламца-дрица-гоп-ца-ца,

Я люблю Ван Заеца!!!

Ночью сплю, а мне не спится:

"Дусь, а Дусь!

Может, я без заграницы?

Я в Ордусь!"

Дуся дремлет, как ребенок,

Накрутивши бигуди,

Отвечает мне спросонок:

"Знаешь, зайчик, не зуди!.."

Дывлюсь я на небо

Та й думку гадаю:

"Чому я не череп?

Чому не лiтаю?"

Размечтался череп: "Мне бы

Ознакомительная версия.