никуда…
Могут приятели видеть друг друга
Часто, когда коротают года.
Братья приходят во время недуга.
Только жена неразлучна с супругом
И эта радость с тобой навсегда.
Счастье, сказать про себя: «Да я счастлив!»,
И усомниться в подобном не сметь,
Впредь прекратить на судьбу огорчаться,
Требовать этого от домочадцев…
А что несчастье? — То счастье иметь!
Во времена скорби и огорчений
Твой покровитель — спасенье твоё.
Милостыня — это способ леченья
Тех, кто идёт побираться в сочельник,
И для того, кто её подаёт.
Вмиг просветлеют унылые лица.
Скаредность — мрак, милосердие — свет.
Золотом щедро с ленивым делиться,
Что у ручья дать слепому напиться -
Много надёжней тут добрый совет.
Сила с богатством с ног снимут оковы
И увеличат к могуществу шаг
Тех, кто как шейх нефтяной упакован,
Сердце возвысят до неба седьмого,
Выше чего только Божеский страх!
В страхе пред Господом нет недостатка,
Помощи в нём не сыскать за версту.
И олигарху бывает несладко -
Сын обалдуй и жена психопатка,
Нервы ни к чёрту и шах самодур…
Страх перед Богом — рай благословенный,
Но жизнью нищенской жить — то позор
Брать подаянье в презренье безмерном…
Нищий лишь в царстве небесном блаженен,
Если допущен хотя бы на двор.
Не унижай свою душу оглядкой
На стол чужой с изобилием яств.
Только в бесстыжих устах будет сладкой
Просьба о милостыни. Даже в святки
Не колядуй и тебе Бог подаст.
Глава 41 Когда ты истинно стыдливым станешь
О смерти вспоминать для человека
Мучительно, когда в своём особняке
Ничем не озабочен, не калека…
«Ночь, улица, фонарь, аптека…» * -
Но эта безысходность вдалеке.
Пока он счастлив, сам питаться в силах
И день экспроприации далёк,
Лихие времена не наступили,
Именье не разграбили дебилы,
И «он не выпит» *, как когда-то Блок -
Любая мысль о смерти удручает
Того, кто «жить и чувствовать спешит» *.
Но вот уже болезни докучают,
Лекарство от хандры не крепче чая,
А всё равно, так хочется пожить.
О, смерть! Твой приговор тому отраден,
Кого парша заела и лишай.
Но чтобы за кладбищенской оградой
Не оказался ты, спасенья ради,
О суициде и не помышляй.
Кто престарелый — сам ждёт избавленья,
Чтоб впредь «покров земного чувства снять
И видеть сны» * … А то, что смерти веник
Всех приберёт в «прекрасное мгновенье» *,
Как неизбежность следует принять.
Не бойся дня смертельного прихода -
То Господа над плотью приговор.
Всевышнему сие благоугодно.
О предках вспомни ты, чай, не безродный,
Освободи потомкам коридор -
Ведь «молодым везде у нас дорога» * …
А то, кому, каких и сколько лет
Намерено, то мало или много,
Взбираться вверх иль кубарём с острога -
В аду таких исследований нет…
Бывают отвратительными дети
У грешников, мерзавцев, подлецов,
В бесславии погибнет их наследье.
А в том, что в жизни им ничто не светит,
Вина ложится на плохих отцов.
Позор и горе людям нечестивым,
Кто с кармою греховною рождён.
В своих поступках безальтернативных
Не станет тот послушным и счастливым,
Оставит кто Всевышнего закон.
С рождения получит он проклятье,
Что пронесёт с собой до смерти аж.
К погибели своей, как с горки, скатит
И погребётся тихо на закате,
Как бомж, алкаш или иной типаж.
Что из земли, то в землю возвратится.
Так от проклятия в погибель путь
Проложен наглецу и проходимцу,
Чьё имя сгинет и не возродится.
А чем иным нас могут вспомянуть?
На отпеваньях плач стоит о теле,
С ним и душа оплакивает дом,
Который для неё был цитаделью,
Принадлежал одной ей безраздельно,
Откуда её вышибли пинком.
Квартиру ту не заселить другими.
Отживший дом, назначенный на снос,
В небытие в одно мгновенье сгинул.
А что взамен осталось — только имя,
Что взять с собой душе не довелось.
Зачем оно в обители загробной?
Как только тело превратится в прах,
С ним сгинет человеческая злоба.
И если есть число дням жизни доброй,
Достойных имя будет жить в веках.
Когда всего богатства не достичь нам,
Уже при жизни нужно ночью, днём
Законы чтить и соблюдать обычай,
Об имени заботиться приличном –
Впредь не оно с тобой, а ты при нём.
И потому оно дороже злата,
Которое с собой не унести.
Царь в голове, при нём ума палата -
Порой и это будет маловато,
Чтоб имя непорочное спасти.
Сокровище, невидимое прочим,
Премудрость, что сокрылась от других
И проявлять себя никак не хочет –
Что толку в них родных (и между прочим,
Не менее при этом дорогих)?
Какая польза в них для всей общины,
Собранья, коллектива, наконец?
С владельцем всё накопленное сгинет,
От дури не исправится детина
И недорослем вырастет юнец.
Миг вдохновения недолговечен.
Когда писатель пишет всё подряд
И, написав, потом швыряет в печку -
Не ведает по-своему увечный,
Что только ассигнации горят.
Хотя подчас и в нашей жизни бренной,
Когда в чести огонь и топоры
И есть кому подкладывать поленья -
Чтоб стала чья-та рукопись нетленной,
Её поглубже следует зарыть.
Узнает мир потом без геморроя,
Что «из себя выдавливал» * пиит.
Сирах оставил казуистам спорить:
«Кто лучше для страны — кто глупость скроет,
Иль тот, кто свою мудрость утаит?»
Стыд — качество хорошее и всё же
Не всякий раз стыдливость соблюдать,
Не всё судить по истине возможно,
Но в случаях, что ниже, непреложно
Стыд вне сомнений нужно проявлять:
— Пред матерью с отцом стыдиться блуда.
Что до других? А сами каковы?
Не объяснять же всем ханжам, занудам,
Что у тебя пока с деньгами трудно и
Потому живёшь ты у вдовы.
— В глаза начальника врать стыдно, низко.
Во сколько раз умножится твой стыд,
Когда в отчёте вскроются приписки
И станет так твой властелин неистов,
Что в должности понижен будешь ты?
— Врать пред судьёй и князем преступленье.
Что лжесвидетельство большой порок,
То дети знают малые с рожденья,
И стыд не просто краска от смущенья,
Коль за него потом идти в острог.
— Стыдитесь беззаконий пред народом.
Перед собранием срамных утех
Не утаить. Морального урода
Заставят рассказать про них подробно…
Глаз со стыда не уберёшь от всех.
— Неправда недоверие поселит
Среди друзей.
