Мое погребение
Перевод А. Арго
Сегодня в солнечной пыли
Ко мне, овеянному снами,
Амуры резвые сошли.
Они за смерть мой сон сочли
И занялись похоронами.
Под одеялом недвижим,
Я проклял тех, с кем век якшался.
Кому же верить как не им?
О, горе мне!
О, горе мне!
Вот я скончался!
И сразу все пошло вверх дном,
Уж тризну надо мною правят
Моим же собственным вином.
Тот сел на катафалк верхом,
Тот надо мной псалмы гнусавит.
Вот музыканты подошли,
И флейты жалобно гундосят.
Вот поднимают… понесли…
О, горе мне!
О, горе мне!
Меня выносят.
Они несут мой бедный прах,
Смеясь и весело и пылко…
Подушка в блестках, как в слезах,
На ней, как и в моих стихах,
Цветы, и лира, и бутылка!..
Прохожий скажет: «Ей-же-ей —
Ведь все равно уходят силы,
Но этак все же веселей!»
О, горе мне!
О, горе мне!
Я у могилы!
Молитв не слышно, но певец
Мои куплеты распевает,
И тут же тщательный резец
На белом мраморе венец,
Меня достойный, выбивает!
Призванье свыше мне дано,
И эту славу узаконят —
Досадно только лишь одно:
О, горе мне!
О, горе мне!
Меня хоронят!
Но пред концом произошла,
Вообразите, перепалка:
Ко мне Лизетта подошла
И враз меня оторвала
От моего же катафалка!
О вы, ханжи и цензора,
Кого при жизни я тревожил,
Опять нам встретиться пора!
О, горе мне!
О, горе мне!
Я снова ожил!
Беранже. «Господин Искариотов».
Художник Гранвиль.
Подвенечный убор
Перевод Т. Щепкиной-Куперник
Дождавшись завтрашнего дня,
Свершай же в церкви святотатство!
Обманщица, забудь меня.
Удобный муж сулит богатство.
В его саду срывать цветы
Я права не имел, конечно…
В уплату, друг, получишь ты
Убор сегодня подвенечный.
Вот флердоранж… Твоя фата
Украсится его букетом.
Пусть с гордостью: «Она чиста!» —
Твой муж произнесет при этом.
Амур в слезах… Но ты зато
Мадонне молишься предвечной…
Не бойся! Не сорвет никто
С тебя убор твой подвенечный.
Когда возьмет твоя сестра
Цветок — счастливая примета, —
С улыбкой снимут шафера
С тебя еще часть туалета:
Подвязки!.. Ты их с давних пор
Забыла у меня беспечно…
Послать ли их, когда убор
Тебе пошлю я подвенечный?
Наступит ночь… и вскрикнешь ты…
О!.. подражанье будет ложно.
Тот крик смущенной чистоты
Услышать дважды — невозможно.
Наутро сборищу гостей
Твой муж похвалится конечно,
Что… укололся Гименей,
Убор снимая подвенечный.
Смешон обманутый супруг…
Пусть будет он еще обманут!..
Надежды луч блеснул мне вдруг:
Еще иные дни настанут.
Да! Церковь, клятвы — только ложь.
В слезах любви чистосердечной
Платить к любовнику придешь
Ты за убор свой подвенечный!
Дешевое и дорогое издание
Перевод И. и А. Тхоржевских
{100}
Как, мои песни? И вы in-octavo?
Новая глупость! На этот-то раз
Сами даете вы критикам право
С новою злобой преследовать вас.
Малый формат ваш для глаз был отводом,
В большем — вас больше еще разбранят,
Кажется мошка сквозь лупу уродом…
Лучший формат для вас — малый формат.
Вмиг Клевета вас насмешкою встретит:
«Столько претензии в песнях простых!
Видно, певец в академики метит,
Хочет до Пинда возвысить свой стих».
Но так высоко не мечу я, право,
И понапрасну меня в том винят.
Чтоб сохранить вам народности славу,
Лучший формат для вас — малый формат.
Вот уж невежда толкует невежде:
«Я освистать трубадура велю.
Ради награды, в придворной одежде
Песни свои он несет королю».
Тот отвечает: «И то уж находит
Их недурными король, говорят…»
Так на монарха напраслину взводят…
Лучший формат для вас — малый формат.
В скромном формате вы были по нраву
Там, где искусство не сеет цветов:
Труженик бедный найти мог забаву,
Сунув в котомку мой томик стихов.
По кабачкам, не нуждаясь в подмостках,
Темными лаврами был я богат,
Славу встречая на всех перекрестках.
Лучший формат для вас — малый формат.
Я, как пророк, даже в пору успеха
Мрак и забвенье предвижу за ним:
Как бы ни громко вам вторило эхо —
Звуки его исчезают, как дым.
Вот уж венок мой ползет, расплетаясь…
Красные дни и для вас пролетят,
С первым же ветром исчезнуть сбираясь…
Лучший формат для вас — малый формат.
Чердак
Перевод Вс. Рождественского
И вот я здесь, где приходилось туго,
Где нищета стучалась мне в окно.
Я снова юн, со мной моя подруга,
Друзья, стихи, дешевое вино…
В те дни была мне слава незнакома.
Одной мечтой восторженно согрет,
Я так легко взбегал под кровлю дома…
На чердаке все мило в двадцать лет!
Пусть знают все, как жил я там когда-то.
Вот здесь был стол, а в том углу кровать.
А вот стена, где стих, углем начатый,
Мне не пришлось до точки дописать.
Кипите вновь, мечтанья молодые,
Остановите поступь этих лет,
Когда в ломбард закладывал часы я.
На чердаке все мило в двадцать лет!
Лизетта, ты! О, подожди немножко!
Соломенная шляпка так мила!
Но шалью ты завесила окошко
И волосы нескромно расплела.
Со свежих плеч скользит цветное платье.
Какой ценой свой легкий маркизет
Достала ты — не мог тогда не знать я…
На чердаке все мило в двадцать лет!
Я помню день: застольную беседу,
Кружок друзей и песенный азарт.
При звоне чаш узнал я про победу
И срифмовал с ней имя «Бонапарт».
Ревели пушки, хлопали знамена,
Янтарный пунш был славой подогрет.
Мы пили все за Францию без трона…
На чердаке все мило в двадцать лет!
Прощай, чердак! Мой отдых был так краток.
О, как мечты прекрасны вдалеке!
Я променял бы дней моих остаток
За час один на этом чердаке.
Мечтать о славе, радости, надежде,
Всю жизнь вместить в один шальной куплет,
Любить, пылать и быть таким, как прежде!
На чердаке прекрасно в двадцать лет!
Будущность Франции
Перевод В. Курочкина
{101}
Я дружен стал с нечистой силой,
И в зеркале однажды мне
Колдун судьбу отчизны милой
Всю показал наедине.
Смотрю: двадцатый век в исходе,
Париж войсками осажден.
Все те же бедствия в народе, —
И все командует Бурбон.
Все измельчало так обидно,
Что кровли маленьких домов
Едва заметны и чуть видно
Движенье крошечных голов.
Уж тут свободе места мало,
И Франция былых времен
Пигмеев королевством стала, —
Но все командует Бурбон.
Мелки шпиончики, но чутки;
В крючках чиновнички ловки;
Охотно попики-малютки
Им отпускают все грешки.
Блестят галунчики ливреек;
Весь трибунальчик удручен
Караньем крошечных идеек, —
И все командует Бурбон.
Дымится крошечный заводик,
Лепечет мелкая печать,
Без хлебцев маленьких народик
Заметно начал вымирать.
Но генеральчик на лошадке,
В головке крошечных колонн,
Уж усмиряет «беспорядки»…
И все командует Бурбон.
Вдруг, в довершение картины,
Все королевство потрясли
Шаги громадного детины,
Гиганта вражеской земли.
В карман, под грохот барабана,
Все королевство спрятал он.
И ничего — хоть из кармана,
А все командует Бурбон.
