За полями, за лесами, –
Догадайтеся уж сами,
Где, в каком-таком краю,
Тихо-мирно, как в раю,
На раздолье, на приволье,
В родовом большом подполье
Жил да был «Пасюк Хромой»
Со старушкою женой
И единственной дочуркой,
Раскрасоткой «Серой Шкуркой», –
Да еще в семье, как свей,
Был красавец молодой
«Стеногрыз», работник верный.
Крыса – силы беспримерной.
Мать с отцом и день и ночь
Любовалися на дочь,
Приходили в умиленье.
Дочь была на удивленье
И пригожа и умна;
Сколько чудных книг она
Перегрызть уже успела!
И по нотам сладко пела,
И плясала так, что – ух!
Посмотреть – захватит дух.
«Ох, не все-то ей кружиться! –
Перед тем как спать ложиться,
Как-то раз вздохнул отец. –
Поплясала – и конец!»
Почесавши лапкой в ухе,
Стал дудить старик старухе:
«Я уж стар и ты стара…
Девке замуж бы пора!
Потрудились, слава богу.
На остатке дней подмогу
Кто ж и даст нам, как не зять?
Только где вот зятя взять?»
«Женихи все больно худы».
Ночь ушла на пересуды.
Брызжет в щели свет дневной.
А в постели муж с женой,
Не заснув ни на минутку,
Спор ведут уж не на шутку:
«У соседей есть жених».
«Да ведь кот какой у них».
«Это верно: бог обидел,
Но никто еще не видел
Кошек в церкви. Я не прочь
За церковным видеть дочь».
«Ты церковных крыс в покое,
Дед, оставь: добро какое!
Все, как есть, и рвань и голь!»
«Ну, голубушка, позволь.
Похвалюсь уже не голью:
Как ходил по богомолью,
Повстречал я на горе
Жениха в монастыре.
Вот живет! Не жизнь – малина:
Яства разные и вина
И… чего лишь нет в норе!
Ест и пьет на серебре».
«Ах ты, бить тебя осиной
По башке твоей крысиной!
За монаха дочь отдать!
В нем же божья благодать,
Как же он свой грех замолит?
Ведь писание глаголет,
Что к жене греховный пыл…»
«Фу ты, я и позабыл.
Ну, греховный так греховный!
Есть жених и не духовный, –
И живет преважно…»
«Где?»
«В окружном, дружок, суде;
Небывалая карьера:
С кладовушечки курьера
Уж прогрызся в зал суда».
«Ни за что и никогда!
Крыс судейских нам не надо!
Чтобы я родное чадо
Допустила до стыда?
Чтоб чужая ей беда
Не казалася бедою?
Нет, уж лучше хлеб с водою,
Чем… Слыхал ты сам не раз,
Как в судах бывал отказ:
„Ваше дело – крысы съели!“
Как от горя люди млели!..
Ждут суда, и выйдет суд…
Прокурорский знаешь зуд:
Подтасует все умело.
Прав кругом, а вышло „дело“.
Царский суд спокон веков,
Сам ты знаешь, чай, каков!
От него спаси нас, боже!
Женишка сыскал ты тоже!»
«Ладно, старая, не ной.
Вот я с крысой водяной
Познакомился недавно.
Вот жених. Живет как славно.
Сам затеял речь со мной:
«Обзавесться бы женой.
Скоро в плаванье уеду,
Так весь дом хоть сдай соседу!»
«Хоть соседу, хоть кому, –
А жених нам ни к чему!
Что за муж: уедет в море,
А жене и плач и горе:
Ни молодка, ни вдова!»
«Справедливые слова!..
Есть другой жених…отличный!
С капиталом… туз фабричный!»
«Туз? Не надо нам туза:
Как надвинется гроза
Да пойдут повсюду стачки,
Будет туз просить подачки!»
«А пожалуй, что и так,
Ах я, старый четвертак!
Что ж ты скажешь в этом разе:
Есть жених в мучном лабазе!»
«Как же, знаем: женишок!
Денег, хвалится, мешок,
А покончит, глядь, прогаром!
Нам купцов не надо даром!»
«Аль склоняешься к чинам?
Породниться б можно нам
С важной крысой, гарнизонной».
«Нет!»
«Смекни башкой резонной'
Ежли, скажем, интендант?
Жри казенный провиант!»
«Ты о ком?»
«Да вот об этом:
Познакомились мы летом…»
«Да в своем ли ты уме?
Интендант давно в тюрьме!»
«Что ты, баба? Вот так штука!
С женихами просто мука.
Сколько крыс уж перебрал…
Есть еще тут… чинодрал…
Помнишь, чай: грызун архивный…»
«Помню: лысый и противный!»
«Как же быть-то, боже мой! –
Завопил Пасюк Хромой. –
Есть еще… боюсь заране…
В жандармерии… в охране…»
«Что?! В охране? Слежки? Риск?.. –
Подняла старуха писк. –
Породниться с этой крысой?
Нет, тогда уж легче с лысой
Иль бесхвостой, иль какой!»
«Тьфу! – махнул Пасюк рукой
(Я хотел сказать – ногою), –
Ну вас с дочкой дорогою!
Быть вам век без жениха.
Я ж – подальше от греха!
Разве лишь схожу к гадалке,
Что живет на старой свалке:
Может, даст какой совет!»
«Своего ума-то нет?»
«Да, почесть, и нет уж боле:
Этак спятишь поневоле,
Не сомкнувши сутки глаз…
А, и доця тут как раз!
Не видавши чаю-булки,
Вы, никак, уже с прогулки!
Где изволили ходить?
Мне на вас не угодить.
Вот повздорил с вашей мамой,
Привередливой, упрямой:
Вознеслася – не достать.
Тьфу ты! Зятя ей под стать
Нет на всем на белом свете!
Сколько было на примете,
Сбраковала всех, как есть!
Я могу их перечесть.
Записавши всех в тетрадку,
Обсудите по порядку.
Я о вас так хлопочу!..»
Но – краснее кумачу –
Отвечала дочь папаше:
«Хлопочите, дело ваше!
Только я себе – ха-ха –
Уж сыскала жениха!
Что мне ваши женишонки?
Чай, не крысы, всё – мышонки!
Поглядеть, так в сердце нож.
То ли мой жених: пригож,
Смел, силен, умен и честен!..
Вам давно уж он известен:
Ах, милее мне всех крыс
Наш работник Стеногрыз!»
В 1908 году на предъявленные бакинскими рабочими требования нефтепромышленник Гукасов ответил телеграммой: «Пришлите мне чарджуйскую дыню».
(«Труд. правда», № 10.)
Гг. хозяева захотели похвастать хорошим отношением к рабочим. Но, видно, забыли они про худую основу.
В Ростове-на-Дону газета «Утро юга» оштрафована 8 мая на 500 рублей за помещение статьи «Необходимо кричать».
