поскольку смутные года,
летит в распахнутое ухо
и застревает навсегда.
* * *
Я близко знаю этих двух,
я предан им до гроба,
но если слились быт и дух,
то мучаются оба.
* * *
Жить на свете я очень люблю,
но не шляюсь по скользким эльбрусам,
ибо дома здоровье гублю
с удовольствием я и со вкусом.
* * *
И зову, и жалею, и плачу,
понимая, что кличу напрасно
ту недолгую в жизни удачу,
когда всё было просто и ясно.
* * *
Нас вечно искушает невозможное,
несбыточное манит наши души;
пускай недостижимое и ложное,
но чтоб высокий зов ломился в уши.
* * *
Я стал писать печальнее, но тоньше,
настала философская пора,
и если проживу немного дольше,
то вылеплю шедевров до хера.
* * *
Как ни живёшь, а в результате,
когда, по сути, песня спета, –
на что я жизнь мою потратил?
И нету связного ответа.
* * *
Скит, затвор, берлога, келья –
я сюда хотел давно,
есть запас еды и зелья,
книги, мысли и окно.
* * *
Удачная случилась колея,
в которую забрёл гулящий дух,
и деньги зарабатываю я,
себя же самого читая вслух.
* * *
Желанием лишить себя корней,
упрочившись во времени-пространстве,
заметно отличается еврей,
который выживает в чужестранстве.
* * *
Ещё живу, отбрасывая тень,
и я её достойно наградил:
она одна выходит за плетень,
которым я себя огородил.
* * *
Тупая поступь непреложности
слышна во времени текущем,
и умственной не надо сложности,
чтоб догадаться о грядущем.
* * *
В России что-то с почвой не в порядке –
я веру в молодёжь не хороню,
но овощи растут на этой грядке,
заметно загнивая на корню.
* * *
Увы, но нам понять, чего мы стоили
и было в нашем веке что почём,
возможно лишь из будущей истории,
которую не мы уже прочтём.
* * *
За качеством любовного безумства
следить, покуда молод, надо в оба:
на свете много чёрного угрюмства
от недоёба.
* * *
Пускай меня оспорят люди,
но зло с добром – одна компания:
зло благотворно, зло нас будит
и лечит нас от засыпания.
* * *
Такая близость с вольным небом,
такой загадочный удел –
когда бы я евреем не был,
то я б цыганом быть хотел.
* * *
Одна беда с житьём благополучным,
к нему если поближе присмотреться:
оно так быстро делается скучным,
что хочется какого-нибудь перца.
* * *
Пока бурлят и льются споры
и все азартно верещат,
устои, сваи и опоры
скрипят, и гнутся, и трещат.
* * *
Мы видим с гордым любованием,
как неразрывно с сексом связаны:
даже самим существованием
мы ебле прадедов обязаны.
* * *
На слякотный отрезок мироздания
цедили фонари унылый свет;
я плёлся с неудачного свидания,
уверенный, что счастья в жизни нет.
* * *
Когда наступит мой черёд,
я вспомню только всё хорошее;
«Он даже после смерти врёт», –
заметит ангел огорошенно.
* * *
От меня далеки все народы,
мне и думать о них невдомёк,
а ещё я далёк от природы,
а ещё вообще недалёк.
* * *
Совсем пустое дело – стихоплётство,
глотаемое тут же речкой Летой,
однако же душевное сиротство
врачуется пустой забавой этой.
* * *
Я люблю услужить, я такой,
каждый миг я в готовности пылкой,
и всегда у себя под рукой,
когда надо послать за бутылкой.
* * *
Избран – это значит предназначен –
вечно, неминуемо, везде –
и к большой пожизненной удаче,
и к большой пожизненной беде.
* * *
С большими русскими поэтами
фартило мне знакомым быть;
я с той поры стремлюсь поэтому
заочно авторов любить.
* * *
На почве страха, лжи и крови
под марши, хрипы и рыдания
растут любые травки, кроме
ростков добра и сострадания.
* * *
Уже я для экскурсий не ходок,
не шляюсь вдоль фасадов с ротозеями,
и горестно-обидный холодок
явился в отношениях с музеями.
* * *
Писал херню, а память занесло
в какой-то случай, сердцу дорогой;
забавное сыскал я ремесло:
одна херня сменяется другой.
* * *
Что люблю себя, я не таю,
и любовь эту глупо гасить;
только жаль – на могилку мою
не смогу я цветы приносить.
* * *
Отнюдь не яда я сочитель,
я лил бальзам, насколько мог,
и ничему я не учитель
и никому не педагог.
* * *
Жалко мне, что живу я вне круга,
где таланты дерзают растущие
и, незримо плюя друг на друга,
златоустят поэты текущие.
* * *
Конечно, слабость, вялость, квёлость –
вполне сезонная беда,
но жаль душевную весёлость,
ушла, мерзавка и балда.
* * *
А жизнь моя была весьма легка,
отвержен и гоним я сроду не был,
и густо покрывали облака
высокое безоблачное небо.
* * *
Когда существование плачевное
заметно приближается к концу,
то средство наиболее лечебное –
прильнуть после стакана к огурцу.
* * *
Я вставить хочу эту строчку
в заветный житейский канон:
бедняга – кто пьёт в одиночку:
умрёт в одиночестве он.
* * *
Кровать – один из видов алтаря,
где благость освещает наши лица,
и мы, одушевлением горя,
творим завет Создателя плодиться.
* * *
Есть у любого старикашки,
то стопкой высясь, то горой,
разнообразные бумажки,
что он мыслитель и герой.
* * *
Когда вершится что-нибудь
в порядке чинном и торжественном,
весьма мне кажется естественным
украдкой выпить и заснуть.
* * *
У старости прекрасна безмятежность,
любовь к заплесневелым анекдотам
и душу разрывающая нежность
к потомкам – фраерам и обормотам.
* * *
Когда власть – у людишек мышиных,
огорчает мыслишка одна:
если столько говна на вершинах,
то и ниже не меньше говна.
* * *
Сегодня кончились гастроли,
законный отдых ждёт певца;
не будь на то Господней воли,
я б не дожил до их конца.
* * *
Светясь остатком силы и огня,
пою свои сомнительные арии,
но ордер на изъятие меня
уже лежит в небесной канцелярии.
