НОВОСЕЛЫ В КОШ-АГАЧЕ
Потому ли, что северянин,
Потому ли, что не был тут,
Мир степной мне и пуст и странен,
Даже лютики не растут.
Но упрям в труде и неистов
Новосела топор стальной,
И дыханье бревен смолистых —
Как привет стороны лесной.
И вставляет казах в бараки
Стекол мытую синеву,
И колючку мусолят яки,
Как коровы у нас — траву.
Свеж кумыса глоток студеный.
И когда ты гармонь берешь, —
И балтийские видишь клены,
И камыш золотой как рожь.
О путь сибирский, путь былинный,
Чужой не топтанный пятой,
И полустанки — Исполинный,
Свободный, Светлый, Золотой.
В холодном свете полнолунья,
Дорогой, врезанной в скалу,
Груженый ЗИЛ твой над Катунью
В таежную уходит мглу.
И беспокойной вереницей
Через лесистые горбы
Туда, где только зверь да птица,
Не горбясь шествуют столбы.
И нет конца дороге длинной,
Лишь хрупкий хрустнет сухостой
Да красный кедр тряхнет с вершины
На счастье прядкой золотой.
«Волны берега атаковали…»
Волны берега атаковали,
Волны отдохнуть им не давали,
Разбегались за три километра,
Чтоб ударить при поддержке ветра.
Но земля упорством отвечала,
Лютик цвел на камне у причала,
Чуть склонив кепчонку золотую,
Выпрямлялся, снова протестуя.
Бури не боясь мутноголовой,
Валуны над пропастью суровой
Шли в воде по грудь, не по колено,
Только от ноздрей взлетала пена.
Здесь пред бурей черной и крылатой
Не склонились русские солдаты,
Не с того ли здешняя природа
Так бурна в любое время года?
Так бунтуй и ты пред бурей мглистой,
Как маяк на круче каменистой,
Чтоб тебе сквозь волны издалека
Отвечало дружеское око!
На острове Сарема дело такое —
От ливня и ветра нет людям покоя,
Дрожит можжевельник на скалах унылых,
И чайка лететь против бури не в силах.
На острове Сарема это привычно.
Но люди здесь службой живут пограничной,
Они тосковать или мерзнуть не вправе,
Об этом — ни слова в армейском уставе.
На острове Сарема наша граница
Руками солдата надежно хранится,
И сердце солдата не знает простоя,
А ветер и дождь — это дело пустое!
«Прибрежные суровы кручи…»
Прибрежные суровы кручи,
Волна угрюма и сера,
И спотыкаются о сучья,
Идя по берегу, ветра.
Но тень врага и здесь не ляжет
На вековые валуны,
Стоят уверенно на страже
Герои мира и весны.
От них ни катеру не скрыться,
Ни лодке в пестром тростнике,
Недаром сказано — граница
Для диверсанта на замке.
Душевных россыпей богатство
Здесь открываешь до конца,
Солдатское мужское братство
Надежно пестует сердца.
И в зной и полночью сырою
Предельно дружбы торжество —
Один за всех стоит горою,
И все — горой за одного.
…Уйдешь в запас — и в Ленинграде
На мирной службе вспомнишь вдруг,
Как локоть к локтю шел в наряде
С тобой по отмели твой друг.
Был лес обвит брусничной лентой,
Рассвет пылал, залив обняв,
Белели чайки — монументы,
Изваянные на камнях.
И думалось в минуты эти:
Пусть от семьи своей вдали —
Ты всех счастливее на свете
Под небом сумрачной земли.
Ты выше мелких неурядиц,
Ты на ответственном посту,
Ты настоящий ленинградец,
Коль говорить начистоту.
И вольно песне на просторе,
И к сапогам бежит волна,
И сердце чисто, словно море,
Не омраченное до дна.
Памяти Героя Советского Союза Н. Вилкова
Как зов победы — зов тревоги
Вел на Курилы корабли,
Сквозь сумрак берег звал далекий
В бетон закованной земли.
И, сходни выбросив, отряды
На берег ринулись волной…
Уже японские снаряды
Бессильно рвались за спиной,
Уже конец восьмому танку,
Навстречу шедшему, уже —
Ура! — и захлестнул атаку
Дот на последнем рубеже.
…Когда противник в пекле боя
С земли подняться не дает,
Как нужен первый шаг героя,
Который бросится вперед,
Который сам, порывом смелым,
Быть может, гибелью своей
На миг в огне осатанелом
Вдохнет задор в своих друзей,
Вдохнет задор — ничто на свете
Не устоит пред их броском!
…Моряк глотнул соленый ветер,
Моряк поднялся над песком,
Вслед за последнею гранатой
К бетонной роковой стене
Он ринулся с мечтой крылатой…
И в памятнике виден мне.
И он стоит, шагнув к рассвету,
Готовый к бою, как тогда,
Чтоб люди жизнь и гибель эту
Не забывали никогда!
«Я не устаю от вас, дороги…»
Я не устаю от вас, дороги,
Пусть гудят под ветром провода,
Пусть гудят натруженные ноги,
Гравий под ногами — не беда.
Мы обуем ноги резвой шиной,
Мы поедем в гости к чудесам —
Белопенным празднествам кувшинок,
Взбрызнутым малиной небесам.
В гости? — неужели только в гости?
Неужели очи синих рек,
Золото улыбчивых колосьев
Не навек даны нам,
Не навек?
Перелески в бронзовом загаре,
Мне вас не окинуть, не обнять…
Для чего судьба мне счастье дарит,
Чтобы навсегда его отнять?
Жизнь уйдет, тяжелой хлопнув дверью,
Словно не любила горячо…
Я такой бессмыслице не верю!
Что-нибудь придумаем еще…
«Я не умру. Не может быть…»
Я не умру. Не может быть,
Что смерть и впрямь придет,
Тогда пришлось бы позабыть
Всю жизнь — за годом год.
И неба синь, и ветра свист,
И облака усы,
И тонкий этот стрелолист,
Веселый от росы.
Как вольно дышится в лугах,
Медовых до краев,
Когда с утра ты на ногах,
Шальной от соловьев.
Он вечен, приговор судьбы —
Шагать с весной вдвоем!
И телеграфные столбы
Ведут за окоем.
«Славян природа создавала…»
Славян природа создавала
В лугах, под солнцем, на ветру,
Чтобы в очах заря вставала,
В крови грома́ вели игру.
И каждый год цветет подснежник,
Едва февраль шепнет — прощай,
И сквозь густой лесной валежник
Встает красавец иван-чай.
Рассвету в пять утра не спится,
Он в мир выходит не спеша,
И, как разбуженная птица,
Поет славянская душа.
И что печали и невзгоды,
Когда пронзает сердце весть —
Есть в мире празднество природы
И песня родственная есть.
И мы сумеем мыслью ясной
Глухие помыслы связать
И что родились не напрасно —
Всей правдой жизни доказать!
Наши русские просторы,
Наши долы и леса,
Наши реки и озера —
Наша вещая краса!
Ты и вешний гомон птичий,
Ты и спелое жнивье,
Не обнять твое величье,
Многоликое твое.
Ты и юга трепет знойный,
Ты и полюс ледяной,
Чтоб воспеть тебя достойно —
Жизни мало мне одной!
Где-то в солнечной низинке,
Где веселая вода,
Ждут меня те три осинки,
Что не встречу никогда…
