Ознакомительная версия.
И осторожные тени людей.
Что ж ты, родная, дрожишь на ветру?
Ведь по сигналу серебряных труб
В город оглохший ворвутся к утру
Отблески праведных судеб и губ.
И засияют в чердачном окне
Очи детей, не умеющих лгать,
И на хребтах утомленных коней
Ринется в улицы нищая рать.
Будет ли пир продолжаться горой
Или, отведавши вдоволь вина,
Свалится в городе каждый второй,
Ты же останешься прежней одна?
Но никого не обидит копье,
И никого не заденут слова…
Чистую воду пригоршнями пьет
Стражник свободный. Светла голова.
Уже осенние дожди
Тревожат август ясноглазый.
Попробуй сердце удержи,
Когда любви не знал ни разу.
Попробуй сей запретный плод —
Всего лишь яблоко на ветке.
Растет повсюду. Кушай, детка,
И продолжай свой честный род.
Неотвратимость поединка!
Батман – ремиз, парад – рипост.
Он любит пиво, я – блондинок.
И он упрям, и я не прост.
Одни несчастья от дуэлей…
Ах, лицемер, двадцатый век!
Но д'Артаньян всегда при деле,
Когда обижен человек.
А звон клинка, а крик победный,
До смерти крепкая рука?
Нет, право, мальчики, не вредно
Сражаться, молоды пока.
Большое животное рядом
На улице, за поворотом
Кричит, надрываясь от боли,
И тащит железное тело
К неведомой разуму цели.
Но я ожидаю без страха
Не смерти и не поединка,
А встречи с любимой. И друга,
Увидеться договорились
В семь вечера на остановке.
Люблю осенние цветы
"В томлении предсмертной неги",
Холодный луч далекой Веги,
Чуть утомленной красоты.
Дымы удушливых костров
И небо, твердое, как берег,
Куда старик аббат Сугерий
Вздымать был готику готов.
Люблю. И в мирной тишине,
Любуясь огненным закатом,
На миг себя помыслю братом
Всех, кто не знает обо мне.
Синий и красный!
Синий и красный!
Самый спокойный,
Самый опасный.
Мы испугались
Только вначале.
Благо – закаты
Не подкачали.
Благо – хватило
Звуков и красок.
Жаль, что не вспомнить
Время и ракурс.
Кто-то постарше,
Кто-то построже…
Песня всё та же.
Смилуйся, Боже.
Все краски осени лукавой
Смешались в синей тишине.
Октябрь едет величаво
На грузном бронзовом коне.
Ступают медленно копыта,
Над степью – алая заря.
И всадник хмурится сердито,
Завидя тучи ноября.
Шальное время, вздыбившись волной,
Швырнуло нас в объятия друг другу,
И заплясали знаки слов по кругу,
Замкнув нам выход из любви земной.
Но ты была так ласкова со мной,
Так безупречно подавала руку,
Что я до мига вычислил разлуку
И не назвал красивую женой.
Так выбирай: вот скорби океан,
Вот море слез, и вот река забвенья,
Соль на земле, и в небе шаткий гром.
Я подхожу с тяжелым топором,
И ежатся раздвоенные тени,
Но знаки слов танцуют свой канкан.
Нормальное лето, жара не убила прохладу,
Дожди проходили, когда их просили об этом.
Под вечер обычно стихали сады и левады,
Клубились туманы. Короче, нормальное лето.
В положенный час поднялись и ячмень, и пшеница,
Не грянула "битва", хотя потрудились на совесть.
И прежние сны мне сумели зачем-то присниться,
И живы остались олени, медведи и совы.
Ракеты в озоне вертели прорехи и дыры,
И танкеры мазали нефтью планктон в океане.
Кричали о мире, но не было твердого мира,
И гибли надежды, как мухи в трактирном стакане.
А лето катилось, нормальное, теплое лето,
И канули в Лету обиды, метели, кошмары.
По-прежнему хлеб и любовь воспевали поэты,
И добрые люди вопросы потомства решали.
Но где-то сжимали оружие детские руки,
И быстро оставили силы "невольников чести".
Мы были в разлуке… Ты помнишь, мы были в разлуке,
А нынче мы вместе, любимая, нынче мы вместе.
Нам август прозрачный такую любовь напророчил,
Что жить бы и жить без оглядки на праздник вчерашний.
Нормальное лето. Разложены чувства построчно.
Нормальное лето. Как страшно, родная, как страшно.
На одном из островов озера Маныч-Гудило живут одичавшие кони.
Справка
Мы вольные кони, нам ветер за брата.
На острове плоском, что в центре Вселенной,
Встречаем рассветы.
Не хочется что-то в упряжку обратно,
Как прадедам нашим, – работать, работать
Зимою и летом.
Не хочется, братья. Не можется, кони.
Зачем же иначе глотали холодный мы
Воздух свободы?
Уж лучше до смерти себя мы загоним
В безудержном беге, и пусть человек
Покоряет природу.
Соленую воду мы пить научились,
Зимой из-под снега остатки травы
Выгребаем копытом.
И с теплой конюшней навеки простились,
И только ночами нам снится, что пашем…
Ах, сладкая пытка!
Эй, кони, довольно! Припомним обиды,
Тяжелую ношу, усталые спины, разбитые ноги.
И кнут, и подачку. И больно, и стыдно…
Мы сытно кормили собой воронье
В бесконечной дороге.
Наш бог лошадиный, наверно, таскает
Унылые души по райской долине
У бога людского.
Хорошее дело. Пускай привыкает —
И сено, и вечность… А нам и задаром
Не нужно такого.
Лошажии тени помчатся над степью
Навстречу рассвету и с проблеском первым
Растают, исчезнут.
А конское сердце потерпит. Потерпит,
Покуда вожак не вздохнет и не скажет:
Ну, что же, все честно.
Все честно, бродяги. Июльские ливни
И воздух полынный дороже душистого
Свежего сена.
Гнедые кобылы достанутся сильным,
И новый табун испытает копыта
Под небом весенним.
И, кажется, крылья у нас вырастают,
Мелькают столетья, огни, километры,
Планеты и звезды.
Уже не табун – журавлиная стая
Летит среди неба, и поздно прощаться,
И каяться поздно.
Оборвите траву,
Отгоните гнедого коня, —
Я в квартире умру,
И родня похоронит меня
Возле каменных стен
И асфальтовых чадных путей,
Но сбежит моя тень,
В миражи наших южных степей
Показалось, что жил,
Объезжал полудикий трамвай,
Но дрожат миражи,
Где то место – поди угадай.
Там тюльпаны цветут
И пасется последний табун.
Там свобода, а тут
Ходит по небу месяц-горбун.
Не смотри так, мой конь,
Я, конечно, бессовестно лгу.
Я поставил на кон
Степь твою, твою, воду и луг.
Проиграл, виноват,
На вино обменял образа.
Не гляди так, мой брат,
Опусти, опусти же глаза.
Окинув горизонт веселым взглядом,
Я отдыхал с любимой книгой рядом
И слушал, как мохнатая гроза
Ворочается в небе понарошку.
Жена на кухне жарила картошку,
И в тихий дом влетела стрекоза.
Мир вздрогнул, как солдатик на посту,
Когда в желудке чуя пустоту
И жалобную пулю в автомате,
Он слышит шорох или шепоток
И нажимает спусковой крючок.
Не помышляя больше о расплате.
А стрекоза боялась улететь
И продолжала крыльями вертеть,
Стоглазой головой тараня воздух.
Взорвались тучи, горизонт ослеп,
Я слушал город, как Ромео – склеп.
И мир погиб, и заново был создан.
Ударил в ноздри голубой озон,
Замкнул окружность близкий горизонт,
И хлынул дождь – явление природы.
Уселась на подушку стрекоза,
И уползла мохнатая гроза
Пугать за город стройки и заводы.
Май соловьями изумлял,
И тополя покрылись пухом.
Под звездами светло и сухо, —
Спи, я люблю тебя, земля.
Люблю покои твоих лесов,
Свободу песни и ночлега.
Я так похож на человека,
Когда мне не хватает слов.
Я так похож на человека:
Работа, женщина, друзья…
Спи, я люблю тебя, земля,
С рожденья до скончанья века.
Одна вода. И больше ничего.
Весной ручьем, а осенью дождями.
Но снег пошел. И, кажется, годами
Мы ждали возвращения его.
Вот так и ты приходишь всякий раз,
Поэзия, любимица, надежда.
Всего на миг приподымаешь вежды,
Запоминая каждого из нас.
Где даль зеленая на ощупь
И реки твердые на слух,
Где, не притронувшись к веслу,
Гребец на ветер встречный ропщет,
Мы выйдем из дому как раз
К раздаче свадебных обедов
И будем праздновать победу,
И будет молод всяк из нас.
Мы восхитимся простотой,
С которой нам вину предъявят,
И каждый в кулаке раздавит
Ознакомительная версия.
