Константин Фофанов - Стихи и поэмы

Мои надгробные цветы
Должны быть розовой окраски:
Не все я выплакал мечты,
Не все поведал миру сказки.

Не допил я любовных снов
Благоуханную отраву,
И не допел своих стихов,
И не донес к сединам славу.

А как был ясен мой рассвет!
Как много чувств в душе таилось,
Но я страдал, я был поэт,
Во мне живое сердце билось.

И пал я жертвой суеты,
С безумной жаждой снов и ласки!
Мои надгробные цветы
Должны быть розовой окраски!

В броженьи юности капризной,
Под лепет музы молодой
Я грезил милою отчизной,
Как отрок юною женой.

Тогда мечта мечту рождала,
И жизни смутные черты
Под легким флером покрывала
Блистали солнцем красоты.

И, все нечистое стыдливо
От взора юного тая,
Отроковицею счастливой
Являлась родина моя.

Теперь то время миновало,
Мечта недвижна и мертва, —
И сердцу родина предстала
Осиротелой, как вдова.

И за нее в часы сомненья
Страдает молча, не спеша:
В горниле страсти и волненья
Перегоревшая душа.

Исполнен горького упрека
За злую повесть прежних лет,
За сон безумства и порока,
Я на ее гляжу портрет.

Я вновь люблю, страдая страстно,
И на меня, как в день обид,
Она взирает безучастно
И ничего не говорит.

Но к ней прикованный случайно,
Я не свожу с нее очей…
В ее молчаньи скрыта тайна,
А в тайне — память прошлых дней…

Как сторож чуткий и бессменный —
Во мраке ночи, в блеске дня, —
Какой-то призрак неизменный
Везде преследует меня.

Следит ревнивыми очами
В святом затишье, в шуме гроз
И беспокойными речами
Перебивает шепот грез.

Иль вслед беззвучною стопою
Бредет остывшим мертвецом
И машет ризой гробовою
Над разгоревшимся лицом.

Иль, грустью душу наполняя,
Молящим голосом зовет
Под сень неведомого края,
В иную жизнь, в иной народ.

Ищу ли в жизни наслаждений,
Бегу ль в святилище мечты —
Всё тот же облик бледной тени,
Все те же смутные черты.

Кто ты, мой друг, мой гость незваный, —
Жилец эфира иль земли?
От духа горного созданный
Иль зародившийся в пыли?

Куда влечешь ты: к жизни стройной
Или в мятущийся хаос?
И что ты хочешь, беспокойный, —
Молитв, проклятий или слез?!

По шумным улицам, в живой толпе народа,
В вертепах праздничных разврата и гульбы,
Среди полян кладбищ, где гневная природа
Венчает зеленью гробы;

Во мраке темных рощ, в кудрявой чаще леса,
Где мягко бродит тень от сосен и берез,
Где звонче хрустали эфирного навеса
При вспышке майских гроз;

У тихоструйных вод, где тощую осоку
Лобзает беглых волн обманчивый прибой,
В пустынях, где земля завистливому оку
Грозит небесною стеной,

И там, где скалы гор в бессмертном изваяньи
Застыли навсегда под божеской рукой, —
Везде поэт, как царь, как гордый царь в изгнаньи,
Томится мощною душой…

Он носит мир в душе прекраснее и шире,
Над ним он властвует, как вдохновенный бог,
А здесь, в толпе людской, в слепом подлунном мире,
Он только раб тревог…

И душно здесь ему, и больно пресмыкаться…
Он любит солнце грез, он ненавидит тьму,
Он хочет властвовать, он хочет наслаждаться,
Не покоряясь ничему.

Он хочет взмахом крыл разбить земные цепи,
Оставить мрак земной в наследие глупцам…
Со стрелами зарниц блуждать в небесной степи
И приобщаться к божествам!

Ты мне близка, родная тень,
Близка, как близки небу птицы,
Близка, как розам — вешний день,
Как тучам — быстрые зарницы.

Не помню я, когда твой дух
Ко мне вошел стопой неслышной,
Когда впервые стих твой пышный
Благословил мой детский слух!

То было ль раннею весною,
Когда живей тревожат сны
И ночи белые полны
Обворожительною мглою?

Когда я, бледный, у окна
Сидел в молчании глубоком
И созерцал прилежным оком,
Как в небе теплилась луна.

Иль в час утра, когда как розы
На небе рдели облака
И пробужденные березы,
Стряхнув росы целебной слезы,
Внимали вздохам ветерка?

Иль в час, когда, гудя метелью,
В окно стучалася зима
И над моею колыбелью
В снах колдовала полутьма?

Во сне ли было то свиданье
Иль наяву, при свете дня?
Как тайна смерти от сознанья,
Тот час утерян для меня
И нет о нем воспоминанья!

Но только помню, что с тобой
Меня знакомил кто-то чудный,
Какой-то гений неземной,
Какой-то демон безрассудный.

И близок ты с тех пор мечтам,
Как близок белый ландыш маю.
Тебе молюсь, тебе внимаю
И за тобой стремлюся сам.

Моя душа тобой согрета,
Ты в ней царишь, как юный день…
Ты мне близка, родная тень
Благословенного поэта!

Умирала лилия лесная,
Умирала в радужном букете
И дрожала, трепетно мечтая
О румяном, благовонном лете.

Снилась ей тропинка в темной чаще,
Свет зари янтарный в небосклоне,
Свет зари, приветливо дрожащий
На речном колеблющемся лоне.

И, поникнув венчиком атласным,
Так тепло, так искренне вздыхала,
Что эфир смущенный наполняла
Сном своим предсмертным, но прекрасным!..

Она цветы свои любила
И поливала их сама.
В ее теплицу не входила
Губить их гневная зима.

И при мерцаньи звезд полночных
Она пила их аромат,
Смотря, как в венчиках цветочных
Росинки светлые дрожат.

И в час, когда, простясь с землею.
И бездыханна и бледна,
Под золоченою парчою
В гробу покоилась она,

Цветы, исполнены печали,
Приникли к мертвому челу
И в ароматах изливали
Ей скорбь и позднюю хвалу…

Прекрасна эта ночь с ее красой печальной,
С ее мечтательным, болезненным лицом.
О, если б жизнь цвела, как этот отблеск дальний
Померкнувшей зари на небе голубом!

О, если б дум моих неверное теченье,
Как эти облака, стремилось в глубь небес, —
Какое б подарил тебе я вдохновенье!
Какой бы мир открыл, мир красок и чудес!

Но жизнь моя темна и дума безотрадна,
Как облетелый сад — пуста моя душа,
И ходит ветер в нем стремительно и жадно
И гнет вершины лип, порывисто дыша.

Я не пущу тебя в мой сад осиротелый —
Там осень, там туман, а здесь перед тобой
Сияние весны и этот отблеск белый
Лазури голубой!..

Заперты ворота,
Спущен с цепи пес.
Листья золотые
Сыплются с берез.

Сердце тихо плачет,
Плачет и поет, —
Посмотри, стучится
Милый у ворот.

Как я выйду ночью
Сени отворю?
Вышел месяц ясный
Проводить зарю.

Заперты ворота,
Спущен с цепи пес.
Путь-дорогу ветер
Листьями занес!