Б. Стахеев
СТИХОТВОРЕНИЯ 1817 - 1824
ГОРОДСКАЯ ЗИМА
Прошли дожди весны, удушье лета,
И осени окончился потоп,
И мостовой, в холодный плащ одетой,
Не режет сталь блестящих фризских стоп.
Держала осень в заточенье дома.
На вольный воздух выйдем, на мороз!
Кареты лондонской не слышно грома,
И не раздавит нас металл колес...
Приветствуй горожан, пора благая!
И неманцев и ляхов одарят,
Сердца их для надежды раскрывая,
Улыбки тысяч фавнов и дриад.
Все радует, бодрит и восхищает!
Пью воздуха холодную струю,
Которая дыханье очищает,
Или на хлопья снежные смотрю.
Одна снежинка плавает в стихии,
Другая - та, что тяжелей, - легла.
А эти улетят в поля сухие.
Вилийские побелят зеркала.
Но кто в селе глядит, как заключенный,
На лысый холм, на одичавший дол
И на деревья рощи обнаженной,
Ветвям которых снегопад тяжел,
Тот, опечален небом, ставшим серым,
Бросает край уныния и льда
И, променяв на Плутоса Цереру,
В карете с золотом летит сюда.
Пред ним - гостеприимные ворота.
Дом краской и резьбою веселит.
Он забывает сельские заботы
В кругу очаровательных харит.
В селе, едва редеет мгла ночная,
Церера сразу встать неволит нас.
Здесь - солнце жжет, зенита достигая,
А я лежу, не размыкая глаз.
Потом в нанкине, наскоро надетом,
Я, модной молодежи круг созвав,
Болтаю с ними, - и за туалетом
Проходит утро, полное забав.
Один в трюмо себя обозревает,
Бальзам на кудри золотые льет;
Другой стамбульский горький дым вдыхает
Или настой травы китайской пьет.
Но вот уже двенадцать бьет! Скорее
На улицу - и я уже в санях.
И росомаха или соболь, грея,
Игольчатые на моих плечах.
Я в зал вхожу, где, восхищая взоры,
Стол пиршества для избранных накрыт.
Напитков вкусных,здесь полны фарфоры,
И яства разжигают аппетит.
Коньяк и пунши в хрустале граненом,
Столетний зной венгерского вина;
Мускат по вкусу дамам восхищенным:
Он веселит, однако мысль - ясна.
Блестят глаза, а чаши вновь налиты...
Остроты, шутки, пылкие слова...
Не у одной из дам горят ланиты,
В огне от нежных взглядов голова.
Но вот и солнце никнет. Сумрак синий
Таит благодеяния зимы.
Сигнал разъезда дали нам богини.
И лестницы гремят. Уходим мы.
Тот, кто слепому счастью доверяет,
Вступает, фараон, в твою страну
Или искусно кием управляет
Слонов точеных гонит по сукну.
Когда же ночь раздвинет мрак тяжелый
И в окнах вспыхнет множество огней,
Кончает молодежь свой день веселый,
Шлифуя снег полозьями саней.
[1817]
ВОСПОМИНАНИЕ
Сонет
Лаура, помнишь ли те сладостные годы,
Когда вдали от всех бытийственных забот
Друг другом жили мы, не числя дней полет,
Забыв докучный мир для счастья и свободы.
Ты помнишь этот сад, аллей живые своды,
И речку, и покой ее прозрачных вод,
И нег ночных приют - обвитый хмелем грот,
Где проникали к нам лишь голоса природы.
А месяц озарял то груди белизну,
То золотых волос роскошную волну,
И ты божественным влекла очарованьем.
В подобные часы восторгам нет конца,
Уста встречаются, блаженство пьют сердца,
И вздоху вторит вздох, признания - признаньям.
[Начало 1819]
* * *
Уже с лица небес слетел туман унылый.
Ты, кормчий, встань к рулю, пускай шумит ветрило,
Режь соль седых валов рукой неутомимой.
Простерся океан вдали необозримый.
Пусть не страшит тебя ни дальняя дорога,
Ни хрупкая ладья, ни то, что нас немного.
Подумай, ведь Язон, когда отплыл впервые,
Доверясь прихотям обманчивой стихии,
Корабль имел простой и сердце не из стали,
Ведь ад и небеса герою угрожали,
Но, цель высокую поставив пред собою,
Он все преодолел, добыл руно златое.
Нам тоже ведомы высокие дерзанья,
Должны воздвигнуть мы на новом месте зданье,
И, если подвиги не меньшие нас манят,
Пусть аргонавтов нам живой пример предстанет.
Они, из отчих гнезд впервые вылетая,
Предприняли поход, опасностью играя.
Мы их наследники. Страшиться мы не вправе.
Преодоленный труд - всегда ступенька к славе.
Там каждый отдавал свой труд на пользу дела:
Кто - мощь, кто - зоркость глаз, кто - голос лиры
смелой.
И мы поступим так. Ведь мы не бесталанны
И сил не лишены. Свершим же путь желанный.
Стремиться будем все, - один свершит, быть может:
Неравной мерою дары даются божьи.
Но там, где поприще огромно и прекрасно,
Неравенство сие не может быть опасно.
Счастлив, кому венок достанется лавровый,
Он увлечет других стремленьем к славе новой,
Но пусть тщеславие не завладеет нами,
Гордится дерево не листьями - плодами,
Нам станут гордостью полезные деянья,
Не пальма первенства и не рукоплесканья.
Пусть каждый говорит, как воины ахеян:
"Я - сильный, дайте мне доспех потяжелее".
Пока, спеша к мете, поставленной на бреге,
Ты не опередил других в могучем беге,
До той поры народ, на состязанье глядя,
Спокойно ждет того, кто подлежит награде,
Но если уж других ты позади оставил,
Гляди, чтобы навек себя не обесславил.
Спеши, дабы тебя опять не обогнали,
Нажав в последний миг, отставшие вначале.
Ведь если выше ты других себя считаешь,
О славе более высокой ты мечтаешь,
Победу одержав в публичном состязанье,
Услышать всякий рад толпы рукоплесканье,
Но, если полубог сразил в бою кентавра,
Что значит для него простой венок из лавра!
Пусть примет больший труд, в ком громче голос чести,
Себя позорит он, когда стоит на месте!
К вам, братья славные, я обращаю взоры,
Вы, дня грядущего надежда и опора,
Кого природа-мать любовно наградила,
Взмахните крыльями, взлетите с новой силой
Затем, чтоб, досягнув вершины величавой,
По-братски звать других в поход зановрй славой!
А нам, которые идут за вами следом,
Высокий ваш полет укажет путь к победам.
В соревновании с могучими мужами
Гордились юноши десятыми венками.
Мы тоже их возьмем. Пусть зависть не хлопочет.
Червь равнодушия в нас воли не подточит.
Свободен наш союз, нам принужденье чуждо.
Труд - наше божество, девиз священный - дружба.
Настанет день, когда, соединивши руки,
Девиз воспримут наш и нас восхвалят внуки.
Но, право, нужно быть тупицей недалеким,
Чтоб сделать доступ к нам открытым и широким.
Строенье лишь тогда не рушится веками,
Когда строители кладут отборный камень.
И чтобы замысел не оставался словом,
Пусть исполнители пройдут отбор суровый!
Кротонец, в таинствах природы умудренный,
Покровом призакрыл лик правды обнаженной
И, добродетели подъемля жезл крылатый,
Не всем ученикам давал названье брата.
Так было некогда на таинствах Орфийских,
И на мистериях так было Элевзинских.
Немало жаждущих попасть в наш круг стремится,
Но разные у них намеренья и лица.
Личину с них сорвав, увидим их в натуре:
Отыщем среди них волков в овечьей шкуре!
Кто жадностью томим, а кто из горделивых,
Кто ищет не друзей, а слуг, покорных, льстивых.
Коль цели хитростью достигнуть не способны,
Пред нами предстают и мстительны и злобны.
Иной из прихоти иль в детском увлеченье
За непосильное берется порученье,
Но, лишь с малейшею преградою столкнется,
Легко он, как дитя, с мечтою расстается.
Когда к нам доступа таким не будет людям,
Когда в согласии стремиться к цели будем,
Все личные забыв обиды и расчеты,
На благо общее положим все заботы,
Тогда скажу, учтя минувшего страницы:
Нам будут подражать, нам будет чем гордиться!
[Сентябрь 1818]
[ПЕСНЬ]
Пусть счастьем глаза загорятся,
Чело нам украсит венок,
Обнимемся все мы по-братски,
Сойдемся в веселый кружок!
Пускай к нам не ведают входа
Обманы, предательство, лесть;
Здесь чтится высоко свобода,
Отчизна, наука и честь.
Мы руки друг другу протянем,
Откроем друг другу сердца
И помыслы, чувства, желанья
Поведаем все до конца.
Здесь сгинут страдания тени
Средь песен, утех, развлечений.
Кто стал нашим братом и другом,
В труде, средь веселых забав,
В зеленом венке и за плугом
Пусть помнит всегда наш Устав.
Пусть он вдохновится присягой,
Что здесь согласился принесть,
Всю жизнь защищает с отвагой
Отчизну, науки и честь!
Дойдем мы, хоть трудной дорогой,
До счастья, когда подадут
Все руки друг другу. Помогут
Нам смел ость, согласье и труд!
[Октябрь 1819]
ОДА К МОЛОДОСТИ
Без душ, без сердца! Толпа скелетов!
О дай мне, молодость, крылья!
