«Добивайтесь, пожалуйста, смысла…»
Добивайтесь, пожалуйста, смысла,
Проясняйте, пожалуйста, мысли.
Понимаете? Все остальное
Не имеет большого значенья.
Что есть дерево? Лишь древесина?
Или, может быть, ветки и листья?
Понимаете ли, в чем причина
Разумения и бескорыстья?
Что полуправда? — Ложь!
Но ты не путай
Часть правды с ложью.
Ибо эта часть
Нам всем в потемках не дает пропасть —
Она ночной фонарик незадутый.
Полухарактер — ложный поводырь.
Он до конца ведет дурной дорогой.
Характер скажет так с мученьем и тревогой
«Я дальше не иду! Перед тобою ширь.
И сам по ней ступай. Нужна отвага,
Чтобы дойти до блага. Но смотри:
За правды часть и за частицу блага
Не осуди, а возблагодари!»
Ах, грань тонка! На том горим!
Часть… честь… «Не это» путается с «этим».
Порой фонарик правды не заметим,
За полуправду возблагодарим.
А наши покаянья стоят грош,
И осуждения — не выход.
Что ж делать?
Не взыскуя выгод,
Судить себя. В себе.
Не пропадешь.
Если бы я мог из ста поэтов
Взять по одному стихотворенью
(Большего от нас не остается),
Вышел бы пронзительный поэт.
Тот поэт имел бы сто рождений,
Сто смертей (и даты от и до),
Было б сто любовных наваждений,
Ревностей и ненавистей сто.
Сто порывов стали бы единым!
Споров сто поэта с гражданином!
Был бы на сто бед один ответ.
Ах, какой бы стал поэт прекрасный
С лирой тихою и громогласной!
Был бы он такой, какого нет.
Он тому, что время возвещало,
В строках вещих не дал бы истлеть.
И все то, что память возвращала,
Мог бы навсегда запечатлеть.
Гений роковых сороковых,
И пятидесятых полосатых,
И шестидесятых дрожжевых,
И загадочных семидесятых,
И восьмидесятых межевых!..
Не запятнан завистью и ложью,
Не произносящий слов пустых…
Почиталось бы за честь к подножью
Гения сложить свой лучший стих.
Памятник ему нерукотворный
Я воздвиг бы, и дорогой торной
Стала бы народная тропа.
А на нем я выбил бы слова:
«Да прославятся Кирилл, Мефодий,
Петр, и Павел, и Борис, и Глеб…
Монумент единому в ста лицах…
Знаменитому во всех столицах…»
Но, конечно, замысел нелеп.
Надоели медитации у себя и у других. Наша поэзия расплывается в них, как сад в тумане. В медитациях часто камуфлируется отсутствие мыслей, чувств и тем перамента. Хочется потребовать, чтобы поэты выложили карты на стол. Сюжет — это карты на стол. Его нельзя камуфлировать. Он либо интересен, либо нет. Отсюда — баллады.
Я перебрал многие стили балладного стиха от энергичной английской, сентиментальной немецкой, шутливой французской до «скорости голой» баллад советской поэзии 20-х годов. Тихонов, Асеев, Сельвинский.
Но это отнюдь не формальный поиск. Сюжет не только способ организации материала, но и нравственный стержень стиха. Сюжет указывает, как надо или не надо действовать в данных обстоятельствах. Он дает побуждение к действию.
Он же является способом интенсивного контакта с читателем, формой уважения к нему. Мне кажется, что в наши времена, когда этот контакт ослабевает, хороша баллада.
Сюжеты мной придуманы, услышаны или взяты из истории.
— Вставайте, ваше величество!
— К черту! Который час?
— Вставайте, ваше величество.
Дело касается вас.
— Сам пусть дела решает
Старый лентяй сэр Джон!
— Ваш канцлер, ваше величество,
Этим кинжалом сражен!
— Как это? За убийство
Будете казнены…
— Но вы отреклись от престола
В пользу вашей жены!
Ваш канцлер не понял этого
И был сегодня смещен,
Смещен ударом кинжала.
И я за это прощен.
У нас уже новый канцлер:
Юный герцог сэр Грей…
— Этот юбочник — канцлер?
Эй, стража, ко мне скорей!
Эй, молодцы, за мною!
Бейте бунтовщиков!
— В ваших подвалах, сударь,
Для стражи хватило оков.
А те, на кого не хватило,
Валяются там, во рву!..
— Но я ваш король, сударь,
Покуда еще живу!
— Архиепископ и гвардия,
Народу подав пример,
В полночь уже присягнули
Вашей супруге, сэр!
Исполнить три ваших желанья —
Такой поступил приказ.
А с третьими петухами
Отправить к господу вас!
— Как милостива королева!
Ее поблагодари.
Ведь я бы ее ухлопал,
Не дожидаясь зари.
Вели, чтоб стучались в двери
Таверны «Кум королю».
Будите красотку Мэри,
Которую я люблю.
Скажите, что некий пропойца,
Который был королем,
Просил, чтоб красотка Мэри
Прислуживала за столом.
Катите бочонок токайского,
Хочу умереть хмельной.
А вас за стол приглашаю,
Любезный убийца мой!
Второе мое желанье:
Острей наточите кинжал.
Тот недостоин короны,
Кто ее не удержал.
А третье мое желанье,
Чтобы к началу дня
Вы мадам королеву
Зарезали, а не меня! —
Тут принесли токайское.
И долго, себя веселя,
Они хохотали над шуткой
Бывшего короля…
Над шуткою ко-
Над шуткою ро-
Ля!
А-а!
Жили на свете Лотта
И Гензель — лесной стрелок…
Куда ты летишь по ветру,
Ясеневый листок?
Лотта была женою
Вальдмана-лесника.
И часто певала песню
Ясеневого листка.
Лотта детей рожала,
Пекла, варила обед.
Тихо в лесной сторожке
Жили двенадцать лет.
Тринадцатый год, недобрый,
Взлетел к сверчку на шесток…
Куда ты летишь по ветру,
Ясеневый листок?
В тот год явился в сторожку
Гензель, лесной стрелок.
И пил он с Вальдманом пиво.
И Вальдман поспать прилег.
А Гензель шутил с Лоттой,
Рукою к себе привлек…
Куда ты летишь по ветру,
Ясеневый листок?
И Лотта его полюбила,
Своей любви не стыдясь,
Поскольку любила в жизни
Последний и первый раз.
И Вальдману повинилась.
И тот сказал: «Не виню».
— Спасибо,— сказала Лотта.—
Тебе я не изменю.
И вышел он в лес дремучий,
В предутреннюю полумглу.
И взял он свой лук певучий,
И верную взял стрелу.
И он подошел к поляне,
Где спал беспечный стрелок.
И лук натянул певучий,
Стрелу же послать не мог.
— Зачем причинять ей горе!
И чем я ему воздам? —
Пошел он в густой орешник,
Сказал зеленым кустам:
— В зеленые руки возьмите
Певучий мой лук и стрелу,
И сердце мое пробейте,
Чтоб я не доверился злу.
И выпустил верный орешник
Стрелу изостренную ту.
Но ворон, с ясеня прянув,
Ее подхватил на лету.
И внятно прокаркал ворон:
— Зазря себя не губи.
Ведь Лотта твоя умирает.
И скоро умрет от любви.
Пришел он домой. И Лотта
Сказала: «Прости, мой друг».
Он молча сидел у постели.
И дети стояли вокруг.
Потом в ее изголовье
Медовую свечку зажег…
Куда ты летишь по ветру,
Ясеневый листок?
А утром закрыв сторожку,
С детьми пошел на восток…
Куда ты летишь по ветру,
Ясеневый листок?
Так кончилась повесть про Лотту
И Вальдмана-лесника.
Лучше не пойте песню
Ясеневого листка.
