насильник, педофил.
Семь трупов с "расчленёнкой" в его деле.
На воле я б его как таракана раздавил,
А здесь мы с ним заварку братски делим.
Здесь распорядка правила достаточно просты,
Их выучить — ума не надо много;
И если все их аккуратно выполняешь ты,
Жить будешь как за пазухой у бога.
Библиотека, кстати, тут приличная весьма,
Я классиков читаю сочиненья.
Порой забуду даже, что вокруг меня тюрьма,
В иные погрузившись измеренья.
Хоть по ночам бывает здесь совсем невмоготу,
От слёз становится подушка влажной,
Но всё же с горем пополам жить можно даже тут.
Вот это, уверяю вас, и страшно…
2016 г.
Обойдусь этой ночью без сна я,
Не коснусь головою подушки.
Вместо сна мне — поляна лесная
Да Луна высоко над опушкой.
Пропадёт только Солнце из виду,
Как, замеченным быть не рискуя,
Осторожно из дома я выйду
И пойду за черту городскую.
Приведённый звериною тропкой
На забытую богом поляну,
Я на травку присяду и робко
На Луну в небо звёздное гляну.
Никого не боясь потревожить,
Я, оставшись один этой ночью,
Отпущу наконец в себе вожжи
И расслаблюсь — завою по-волчьи.
Буду выть я протяжно и длинно
От щемящей, снедающей грусти.
И сойдётся вся ночь на мне клином,
И тоска мою душу отпустит.
И о том исцеляющем вое
Ничего и никто не узнает.
Будут, кроме меня, ведать двое –
Лишь Луна да поляна лесная.
А с наметившимся чуть рассветом
Песнь иссякнет тоскливая волчья,
И домой по тому же по следу
Побреду я неспешно и молча.
Проберусь, никого не тревожа,
В свою комнату под одеяло.
И опять потечёт всё, как должно,
Всё пойдёт, как ни в чём не бывало.
Буду вновь притворяться довольным,
Делать вид, что совсем путь не труден,
Улыбаться, когда будет больно…
Словом — жить, как и все вокруг люди.
2016 г.
Мёртвого волка никчёмный оскал.
Бывшего леса гниющие пни.
Ржавый корабль на последней мели.
Строй нерушимый могильных крестов.
Фразы, бросаемые в пустоту.
Взгляд под могильными плитами век.
Лоб, выбивающий пыль из стены.
Сумма побед обратится в ничью.
В прятки слепых невидимок игра.
Вход ни во что и уход в никуда.
Вся бесконечность стремится к нулю,
Но бесконечно далёк горизонт.
Острые шрамы растущих морщин.
Ряской подёрнулись омуты глаз.
Вечной тоски несмолкаемый смех.
Жизнь день за днём превращается в смерть.
2016 г.
Баю-баюшки-баю,
Колыбельную пою.
Все окончены дела,
День ушёл, и ночь пришла.
На дворе темным-темно.
Люди спят уже давно.
Ты вот тоже засыпай
Поскорее, баю-бай!
Спят пушистые коты,
Мордочки уткнув в хвосты.
Спит дворовый умный пёс,
Прикрывая лапой нос.
Спят ручьи весенние.
Спят дожди осенние.
Даже буйные ветра
Спят спокойно до утра.
Спят холодные снега.
Спят речные берега.
Спит воробышек в гнезде.
Дремлет всё давно везде.
Спит устало старый сад.
Ветви сонные висят.
Спит поникшая листва.
Спит душистая трава.
Спит холодная Луна.
Спит морская глубина.
Облака спят в вышине
И плывут себе во сне.
Сном объята вся земля:
Спят равнины и поля,
Спят моря и города,
Дремлет горная гряда.
Спят холмы и спят леса.
Спит медведь и спит лиса.
Серый волк сопит в норе.
Спит собака в конуре.
Спят волненья и мечты.
Спят деревья и кусты,
Звери, птицы и цветы…
Засыпай скорей и ты!
2016 г.
***
Время режет отточенной сталью
Мир удерживающую нить.
В небе ангелы, видно, устали
Наши грешные души хранить.
В мире всё поменялось местами.
В жизни всё превращается в тлен.
В небе ангелы, видно, устали
Наши души хранить на Земле…
2016 г.
Первый снег обречён умереть
Тихо падают с неба снежинки,
Зарождаясь в небесной дали,
И собой укрывают морщинки
Постаревшей осенней земли.
В грациозном задумчивом танце
Всё друг к другу застенчиво льнут
Белоснежные неба посланцы,
Что земле объявило войну.
Как солдаты небесного войска,
Молчаливо идут они в бой
И, упав, тают, словно из воска,
Увлекая других за собой.
К сожаленью, снежинки не знают,
Атакуя враждебную твердь:
Первый снег непременно растает,
Первый снег обречён умереть.
Будут снежные позже метели,
И на спящую землю — снега
Лягут мягкой пуховой постелью.
Это будет потом, а пока
Нам снежинки ложатся на плечи
И сгорают церковной свечой…
Первый снег, увы, недолговечен,
Первый снег умереть обречён.
2016 г.
Танцует вальс опавшая листва,
Отдавшись танцу до самозабвенья.
Обречена, но всё ещё жива,
Ещё свежа и не подвластна тленью.
Пока хватает времени и сил,
Кружит листва, забыв про всё на свете.
Её на "жёлтый танец" пригласил
Галантный кавалер — лохматый ветер.
Осенний вальс, листвы и ветра вальс –
Традиция незыблемо-святая.
Листва кружится, как в последний раз,
Вращаясь, опадая и взлетая.
Танцует вальс опавшая листва,
Забыв про смерти скорую угрозу;
А небо, видя танец тот, едва
Удерживает дождевые слёзы.
2016 г.
Когда-то Маруся была молода и красива…
Теперь бабе Мане уже что-то около ста.
Подобными ей и сильна была прежде Россия!
А жизнь её обыкновенна вполне и проста.
Живёт баба Маня в заброшенной богом деревне –
Немало таких деревень на просторах страны –
В избушке на три окна, как и сама она, древней,
Что срублена мужем-умельцем ещё до войны.
Вот здесь, в покосившейся подслеповатой избёнке,
Вся жизнь незаметно прошла — пролетела её.
В мученьях единственного родила здесь ребёнка.
Здесь ей "похоронку" на мужа вручил почтальон.
Смягчило беду её личную — общее горе:
Ведь ни одного дома не миновала война.
Маруся, своё отрыдав, успокоилась вскоре,
Лишь в русых пробилась её волосах седина.
В себе заглушая тоску по погибшему мужу,
Как трактор в колхозе ворочала ночью и днём.
И замуж второй раз не вышла: никто, мол, не нужен.
Так с маленьким сыном и жили в избушке вдвоём.
Сама голодала, чтоб только сынок был дороден;
Чтоб сыну спалось слаще — ночи порой не спала;
Вот лишь от заразы, столь распространённой в народе,
Мария сынка своего уберечь не смогла.
Эх, русское
