Между 1814 и 1817
Други, пусть года несутся,
О годах не нам тужить!
Не всегда и грозды вьются!
Так скорей и пить, и жить!
Громкий смех над докторами!
При плесканьи полных чаш!
Верьте мне, Игея с нами,
Сам Лиэй целитель наш!
Светлый Мозель восхищенье
Изливает в нашу кровь!
Пейте ж с ним вы мук забвенье
И болтливую любовь.
Выпили? Еще! Веселье
Пышет розой по щекам,
И беспечное похмелье
Уж манит Эрота к нам.
Между 1814 и 1817
Люблю я задумываться,
Внимая свирели,
Но слаще мне вслушиваться
В воздушные трели
Весеннего жаворонка!
С какою он сладостию
Зарю величает!
Томлением, радостию
Мне душу стесняет
Больную, измученную!
Весною раскованная
Земля оживает,
И, им очарованная,
Сильнее пылает
Любовью живительною.
Как ловит растерзанная
Душа его звуки!
И, сладко утешенная,
На миг забыв муки,
На небо не жалуется!
Между 1814 и 1817
За мрачными, Стигийскими брегами,
Где в тишине Элизиум цветет,
Минувшие певцы гремят струнами,
Их шумный глас минувшее поет.
Толпой века в молчании над ними,
Облокотясь друг н'а друга рукой,
Внимают песнь и челами седыми
Кивают, бег воспоминая свой.
И изредка веками сонм почтенный
На мрачный брег за Эрмием грядет -
И с торжеством Элизиум священный
Тень гения отцветшего ведет.
Их песнь гремит: «Проклят, проклят богами,
Кто посрамил стихами муз собор!»
О, горе! он чугунными цепями,
Как Прометей, прикован к темю гор;
Вран зависти льет хлад в него крылами
И сердце рвет, и фурий грозный взор
Разит его: «Проклят, проклят богами!»
С шипеньем змей их раздается хор.
— О юноша с невинною душою,
Палладою и Фебом озарен,
Почто ступил ты дерзкою ногою
За Кипрою, мечтами ослеплен?
Почто, певец, когда к тебе стучалась
Прелестница вечернею порой
И тихо грудь под дымкой колебалась,
И взор светлел притворною слезой,
Ты позабыл твой жребий возвышенный
И пренебрег душевной чистотой,
И, потушив в груди огонь священный,
Ты Бахуса манил к себе рукой.
И Бассарей с кистями винограда
К тебе пришел, шатаясь на ногах.
С улыбкой рек: «Вот бедствиям отрада,
Люби и пей на дружеских пирах».
Ты в руки ковш — он выжал сок шипящий,
И Грация закрылася рукой,
И от тебя мечтаний рой блестящий
Умчался вслед невинности златой.
И твой удел у Пинда пресмыкаться,
Не будешь к нам ты Фебом приобщен!
Блажен, кто мог с невинностью пробраться
Чрез этот мир, возвышенным пленен.
Между 1814 и 1819
Кто ты, светлый сын небес!
Златокудрый, быстрокрылый?
Кто тебя в сей дикий лес,
Сей скалы в вертеп унылый,
Под обросший мхами свод,
К бездне, где с рожденья мира
С эхом гор поток ревет,
Приманил от стран эфира?
Что твой пламенник погас?
Что твой образ омрачился?
Что жемчуг скорбящих глаз
По щекам засеребрился?
Почему твое чело
Потемнело, развенчалось?
Или быстрое крыло
От паренья отказалось?
Не найдешь и на земле
Ты веселое жилище!
Вот, где розы расцвели, -
Там родное пепелище,
Там страна, где я расцвел,
Где, лелеемый мечтою,
Я любовь и радость пел,
Побежим туда со мною.
Смертный я, и в сих местах,
Посвященных запустенью,
Чувствую холодный страх,
Содрогаюся биенью
Сердца робкого в груди.
Здесь я как-то заблудился.
Добрый бог! со мной поди
К тем садам, где я родился.
Гений
Нет, туда мы не пойдем,
Там прольем мы только слезы,
То не твой уж светит дом,
Не твои блистают розы!
Там тебя отцу не ждать,
Там заботливо к порогу
Не подходит часто мать
И не смотрит на дорогу,
Там младенец имя брат
Лепетать не научился,
Чтоб отца внезапно взгляд
Прояснел и ослезился;
Там и резвый хоровод
Возле хижины пустынной
Не сестра твоя ведет
Песней звонкой и невинной, -
Рок привел к чужой стране
Челн с твоей семьей родимой.
Может горести одне
Примут в пристань их незримо?
Может? Нет, ты обоймешь
(Будет веры исполненье!)
Мать, отца — всех, кем живешь
С кем и муки — наслажденье!
А меня ужели ты
Не узнаешь? Я твой Гений,
Я учил тебя мечты
Напевать в домашней сени;
Сколько смертных — столько нас;
Мы, посланники Зевеса,
Охраняем, тешим вас
От пелен до врат Айдеса!
Но, любя, — ужель судьбе
Нам покорствовать не больно?
Не привязанный к тебе,
Я бы, неба житель вольный,
Полетел к родной стране,
К ним, к товарищам рожденья,
С кем в священной тишине
Я дохнул для наслажденья.
Вам страдать ли боле нас?
Вы незнанием блаженны,
Часто бездна видит вас
На краю, а напененный
С криком радости фиал
Обегает круг веселый,
Часто Гений ваш рыдал,
А коварный сын Семелы,
С Купидоном согласясь,
Вел, наставленный судьбою,
Вас, играя и смеясь,
К мрачной гибели толпою.
Будем тверды, перейдем
Путь тяжелых испытаний,
Там мы счастье обретем,
Там — в жилище воздаяний!
Между 1814 и 1817
К чему на памятном листке мне в вас хвалить
Ума и красоты счастливое стеченье?
Твердить, что видеть вас уж значит полюбить,
И чувствовать в груди восторги и томленье?
Забавно от родни такое восхищенье?
И это все другой вам будет говорить!
Но счастья пожелать и доброго супруга,
А с ним до старости приятных, светлых дней -
Вот все желания родни и друга
Равно и для княжны и для сестры моей.
Между 1814 и 1817
Мне ль под оковами Гимена
Все видеть то же и одно?
Мое блаженство — перемена,
Я дев меняю, как вино.
Темира, Дафна и Лилета
Давно, как сон, забыты мной,
И их для памяти поэта
Хранит лишь стих удачный мой.
Чем с девой робкой и стыдливой
Случайно быть наедине,
Дрожать и миг любви счастливой
Ловить в ее притворном сне -
Не слаще ли прелестной Фани
Послушным быть учеником,
Платить любви беспечно дани
И оживлять восторги сном?
Между 1814 и 1817
Мальчик, солнце встретить должно
С торжеством в конце пиров!
Принеси же осторожно
И скорей из погребов
В кубках длинных и тяжелых,
Как любила старина,
Наших прадедов веселых
Пережившего вина.
Не забудь края златые
Плющем, розами увить!
Весело в года седые
Чашей молодости пить,
Весело хоть на мгновенье,
Бахусом наполнив грудь,
Обмануть воображенье
И в былое заглянуть.
Между 1814 и 1819
Скрой меня, бурная ночь! Заметай следы мои, вьюга,
Ветер холодный, бушуй вкруг хаты Лилеты прекрасной,
Месяц, свети — не свети, а дорогу, наверно, любовник
К робкой подруге найдет.
Тихо дверь отворись! О Лилета, твой милый с тобою,
Нежной, лилейной рукой ты к сердцу его прижимаешь;
Что же с перстом на устах, боязливая, смотришь на друга?
Или твой Аргус не спит?
Бог-утешитель Морфей, будь хранителем таин Амура!
Сны, готовые нас разлучить до скучного утра,
Роем тяжелым скорей опуститесь на хладное ложе
Аргуса милой моей.
Нам ли страшиться любви! Счастливец, мои поцелуи
Сладко ее усыпят под шумом порывистым ветра;
Тихо пробудит ее предвестницей юного утра
Пламенный мой поцелуй!
<1815>