Генрих Гейне - Стихотворения. Поэмы. Проза

Мне снились страстные восторги и страданья,
И мирт, и резеда в кудрях прекрасной девы,
И речи горькие, и сладкие лобзанья,
И песен сумрачных унылые напевы.

Давно поблекнули и разлетелись грезы;
Исчезло даже ты, любимое виденье!
Осталась песня мне: той песне на храненье
Вверял я некогда и радости и слезы.

Осиротелая! Умчись и ты скорее!
Лети, о песнь моя, вослед моих видений!
Найди мой лучший сон, по свету птицей рея,
И мой воздушный вздох отдай воздушной тени!

Зловещий грезился мне сон…
И люб и страшен был мне он;
И долго образами сна
Душа, смутясь, была полна.

В цветущем — снилось мне — саду
Аллеей пышной я иду.
Головки нежные клоня,
Цветы приветствуют меня.

Веселых пташек голоса
Поют любовь; а небеса
Горят и льют румяный свет
На каждый лист, на каждый цвет.

Из трав курится аромат;
Теплом и негой дышит сад…
И все сияет, все цветет,
Все светлой радостью живет.

В цветах и в зелени кругом,
В саду был светлый водоем.
Склонялась девушка над ним
И что-то мыла. Неземным

В ней было все — и стан, и взгляд,
И рост, и поступь, и наряд.
Мне показалася она
И незнакома и родна.

Она и моет и поет —
И песнью за сердце берет:
«Ты плещи, волна, плещи!
Холст мой белый полощи!»

К ней подошел и молвил я:
«Скажи, красавица моя,
Скажи, откуда ты и кто,
И здесь зачем, и моешь что?»

Она в ответ мне: «Будь готов!
Я мою в гроб тебе покров».
И только молвила — как дым
Исчезло все. Я недвижим

Стою в лесу. Дремучий лес
Касался, кажется, небес
Верхами темными дубов;
Он был и мрачен и суров.

Смущался слух, томился взор…
Но — чу! — вдали стучит топор.
Бегу заросшею тропой —
И вот поляна предо мной.

Могучий дуб на ней стоит —
И та же девушка под ним;
В руках топор… И дуб трещит,
Прощаясь с корнем вековым.

Она и рубит и поет —
И песнью за сердце берет:
«Ты руби, мой топорок!
Наруби ты мне досок!»

К ней подошел и молвил я:
«Скажи, красавица моя,
Скажи, откуда ты и кто
И рубишь дерево на что?»

Она в ответ мне: «Близок срок!
Тебе на гроб рублю досок».
И только молвила — как дым
Исчезло все. Тоской томим,

Гляжу — чернеет степь кругом,
Как опаленная огнем,
Мертва, бесплодна… Я не знал,
Что ждет меня, но весь дрожал.

Иду… Как облачный туман,
Мелькнул вдали мне чей-то стан.
Я подбежал… Опять она!
Стоит, печальна и бледна,

С тяжелым заступом в руках —
И роет им. Могильный страх
Меня объял. О, как она
Была прекрасна и страшна!

Она и роет и поет —
И скорбной песнью сердце рвет:
«Заступ, заступ! глубже рой:
Надо в сажень глубиной!»

К ней подошел и молвил я:
«Скажи, красавица моя,
Скажи, откуда ты и кто,
И здесь зачем, и роешь что?»

Она в ответ мне: «Для тебя
Могилу рою». Ныла грудь,
И содрогаясь и скорбя;
Но мне хотелось заглянуть

В свою могилу. Я взглянул…
В ушах раздался страшный гул,
В очах померкло… Я скатился
В могильный мрак — и пробудился.

Себе я сам предстал в виденье сонном:
Я был в нарядном шелковом камзоле.
На светский бал закинут поневоле,
Я милую узнал в кругу салонном.

«Так вы невеста? — молвил я с поклоном. —
Желаю вам успеха в новой роли».
Но сердце сжалось у меня до боли,
Хоть равнодушным говорил я тоном.

Внезапно слезы хлынули ручьями
Из милых глаз, опущенных в печали, —
Был нежный образ унесен слезами…

О звезды счастья, сладостные очи,
Я верю вам, хоть вы мне часто лгали
И наяву, и в сонных грезах ночи!

Мне снился франтик — вылощен, наряден,
Надменно шел, надменно он глядел.
Фрак надушен, жилет блестяще-бел,
И что ж — он сердцем черен был и смраден.

Он сердцем был ничтожен, мелок, жаден,
Хоть с виду благороден, даже смел,
Витийствовать о мужестве умел,
Но был в душе трусливейшей из гадин.

«Ты знаешь, кто он? — молвил демон сна. —
Взгляни, твоя судьба предрешена».
И распахнул грядущего завесы.

Сиял алтарь, и франт повел туда
Любовь мою; они сказали «да!» —
И с хохотом «аминь» взревели бесы.

Что разъярило кровь во мне?
Клокочет грудь. Душа в огне.
Пылает кровь в горячке злой,
И злой меня снедает зной.

Взбесилась кровь и рвется вон…
Ужасный мне приснился сон:
Властитель тьмы мне подал знак
И за собой увел во мрак.

Вдруг некий дом я увидал:
Горят огни, грохочет бал,
И пир горой, и дым столбом.
И я вступаю в этот дом.

Справляют чью-то свадьбу тут.
Звенят бокалы. Гости пьют.
И я в невесте узнаю —
Кого?! — Любимую мою!

О, боже! То она, она
Теперь с другим обручена…
В оцепененье я притих,
Встав за спиной у молодых.

Вокруг шумели… Я застыл…
Сколь горек этот праздник был!
Сидит невеста — вся огонь.
Жених — он гладит ей ладонь.

Он наполняет кубок, пьет,
Пригубив, ей передает…
Молчу, дыханье затая:
То не вино, то кровь моя!

Невеста яблоко берет
И жениху передает.
Он режет яблоко… Гляди:
То сердце из моей груди!

В их взорах нега, страсть, призыв…
Любовно стан ее обвив,
Поцеловал ее жених…
И — смерть коснулась губ моих!

И, словно мертвый, я поник.
Свинцом сковало мой язык…
Но снова танцы! Шум и звон!
И вот плывут — она и он.

Я нем… Я мертв… Конец всему.
Он к ней прильнул, она к нему.
Он что-то шепчет ей… Она
Краснеет, томно смущена…