Михаил Херасков - Собрание сочинений

                       О муза! ежели тебѣ мой внятенъ гласъ,
                       Приди ко мнѣ, и путь яви мнѣ на Парнассъ;
                       Дерзаю воспѣвать Минервину науку,
                       И труд мой посвятить ПЕТРОВОЙ ДЩЕРИ ВНУКУ.
                       5           Прости, о КНЯЗЬ младый! что Муза воспоетъ
                       Ужасны времяна и дикость древнихъ лѣтъ,
                       Когда въ невѣжествѣ тонули человѣки,
                       Непросвѣщенные когда звалися вѣки;
                       Мнѣ нѣчто надлежитъ о тѣхъ вѣкахъ сказать,
                       10 Да плодъ могу наукъ яснѣе доказать.
                       Когда взглянуть хочу во древность я глубоку,
                       Какiе ужасы встрѣчаются тамъ оку!
                       Какой плачевный вопль ко мнѣ приходитъ въ слухъ!
                       Какою жалостью смущается мой духъ!
                       15 Не человѣки тамъ живутъ, лютѣйши звѣри;
                       О естьлибъ къ древности замкнулись вѣчно двери!
                       Дабы ужасныхъ я позорищъ не имѣлъ,
                       Одни бы предъ Тобой наукъ успѣхи пѣлъ:
                       Но сколько бы себя ни сокрывала древность,
                       20 Открыть ее Тебѣ моя стремится ревность;
                       Стремится къ повѣсти усерднѣйшiй мой стихъ,
                       Нещастье древнихъ лѣтъ гласить, и мраки ихъ.
                                 Тамъ люди Небесамъ казались не угодны,
                       Во дикости своей своимъ жилищамъ сходны:
                       25 Ни дружбы, ни любви не зная на земли,
                       Какъ твари гнусныя вращаются въ пыли;
                       И взоры отвратилъ отъ сонмищъ ихъ Содѣтель;
                       Невѣдома была въ то время добродѣтель.
                       И воздымились вдругъ отъ крови алтари,
                       30 Разбойники землей владѣли, не Цари;
                       Вздремала истина, пороки ликовали;
                       Что люди суть они, то люди забывали;
                       Не обращалися на небо очеса,
                       Жилище было ихъ межъ тиграми лѣса;
                       35 Семейства хищныя другъ друга съ поля гнали,
                       Ни чести, ни родства прiятностей не знали;
                       О Богѣ не было и слабыя мечты,
                       Всѣ жили на земли и мерли какъ скоты.
                       Во загрубѣлостяхъ еще мы зримъ толикихъ,
                       40 Еще до нынѣ зримъ народовъ мрачныхъ, дикихъ;
                       О благѣ общества не думаютъ рачить;
                       Едва ли отъ звѣрей ихъ можно отличить;
                       Вѣщаютъ, что они въ ихъ тмѣ благополучны,
                       Конечно, какъ волы и овцы въ полѣ тучны.
                       45 Но что науки суть? Разсудковъ нашихъ свѣтъ.
                       Тамъ тма безденная, наукъ гдѣ свѣта нѣтъ;
                       Какъ былiе въ поляхъ, такъ вянутъ человѣки,
                       И гибли какъ трава въ непросвѣщенны вѣки;
                       Без пользы въ мiрѣ жить, безъ пользы изчезать,
                       50 Возможно ль жизнiю такую жизнь назвать?
                                 Мы тлѣнны плотiю, душами мы нетлѣнны,
                       Всевышнимъ на земли на время поселенны,
                       Который даровалъ намъ души и умы,
                       О мудрости Его да судимъ внятно мы;
                       55 Такой ли человѣкъ о Немъ судить удобенъ,
                       Кто дикому скоту во существѣ подобенъ?
                       Ахъ! нѣтъ, поверженъ онъ невѣжества во мглу,
                       Позоръ Создателю, всегда преклоненъ къ злу.
                       Науки лучшая для сметныхъ есть награда;
                       60 Безъ нихъ вступили въ бой земныя съ Небомъ чада,
                       Возсталъ противъ Боговъ Гигантовъ дерзкiй родъ;
                       Разрушить онъ хотѣлъ хрустальный горнiй сводъ;
                       Не постигая силъ Создателя Вселенной,
                       Сей родъ невѣжествомъ бунтуетъ ослѣпленной.
                       65 Смиряетъ гордость ихъ Всемощная рука,
                       Молнiеносныя кидая облака.
                       Во Энцеладѣ Зевсъ карая злость несчетну,
                       Обрушилъ на него горящу гору Этну….
                       Но что мнѣ баснями усердный красить стихъ?
                       70 Или гигантовъ мы не вѣдаемъ своихъ?
                       Иль не были у насъ отважности подобны,
                       Когда стрѣльцы въ Москвѣ возволновались злобны?
                       Мнѣ мнится, и они пошли противъ Небесъ:
                       Я въ нихъ Гигантовъ зрю, а Петръ ихъ былъ Зевесъ.
                       75 О прадѣдѣ Твоемъ, ВЕЛИКIЙ КНЯЗЬ! вѣщаю;
                       Мой стихъ отъ Божества къ другому обращаю.
                       Зевесъ противъ себя возставшу видѣлъ тварь:
                       Здѣсь подданныхъ своихъ зритъ въ яромъ бунтѣ Царь.
                       Невѣжествомъ своимъ Гиганты ополченны,
                       8 °Cтрѣльцы невѣжествомъ подобнымъ омраченны.
                       Гигантамъ бунтъ Зевесъ громами отомстилъ,
                       Петръ два смятенья зрѣлъ, и дважды злыхъ простилъ.
                       Такого варварства, что нашъ покой губило,
                       Всегда невѣжество причиной точной было!
                       85 Невѣжество святый нарушило законъ;
                       Оно стремилося попрать Зевесовъ тронъ;
                       Невѣжество умы издревлѣ помрачало,
                       Невѣжество всѣхъ бѣдствъ източникъ и начало;
                       Гонима правда имъ въ развратномъ мiрѣ семъ;
                       90 Оно есть мрачный духъ, и нѣтъ блаженствавъ немъ;
                       Оно всегда черно, всегда къ враждѣ готово;
                       Сварливо, дерзостно, неистово, сурово;
                       Мнитъ истину творить невиннаго губя,
                       И естьли любитъ что, такъ любитъ для себя;
                       95 Къ насильству, къ грабежамъ его простерты руки,
                       Въ презрѣньѣ у него художества, науки,
                       И суевѣрiе и злость гнѣздится въ немъ,
                       Оно воружено кинжалами, огнемъ;
                       Отъ свѣта крояся, дружится съ темнотою,
                       100 И возхищается разсудка слѣпотою.
                                 Богъ, видящiй людей невѣжества въ ночи,
                       Въ ихъ разумъ излiялъ ученiя лучи.
                       О Музы, вышнихъ силъ любезное созданье!
                       Вы первыя наукъ простерли въ мiръ сiянье;
                       105 Вы первыя изъ тмы изъяли смертныхъ родъ,
                       Былъ вами просвѣщенъ Орфей и Гезiодъ.
                       Невѣжества покровъ, непросвѣщенья узы,
                       Разторгли на землѣ божественныя Музы….
                       Блаженъ, кто съ Музами въ согласiи живетъ,
                       110 Кто любитъ пѣсни ихъ, прiемлетъ ихъ совѣтъ,
                       Хоть въ мiрѣ щастiя земнаго не находитъ,
                       Онъ жизнь прiятную въ бесѣдѣ ихъ проводитъ.
                       Какую зримъ отъ нихъ премѣну на земли,
                       О томъ хочу воспѣть. ВЕЛИКIЙ КНЯЗЬ! внемли.