— Ай да Васютка!.. Ну и бегать же ты горазд дюже, кубыть тебя раскубыть!..
А Васютка улыбался в темноте своей белозубой улыбкой и смотрел на звезды, мечтая побыстрее окончить школу и поступить в Институт физкультуры на отделение «Шахматы». Он не знал еще тогда, в чем его истинное, настоящее призвание!
Вспомнил Василий Карпуха и свою старую учительницу Марфу Ивановну, которая много сделала, чтобы Василий мог бегать не просто, а грамотным, образованным человеком.
И вот пронеслись годы. Василий Карпуха — студент. Конечно, трудно было жить на стипендию, сдавать экзамены, но если бы не упорные тренировки по восемь раз в неделю, учеба и наука не давались бы ему так легко и просто.
И вот тут-то как раз и пришла к Василию любовь. Пришла нежданно-негаданно, в тот самый момент, когда ему в раздевалке кто-то нежно наступил шиповкой на ногу. Василий поднял глаза и сразу решил:
«Вот она, дорогая, любимая моя подруга жизни, с которой я буду бегать нога в ногу до самой смерти, пока не надоест».
Поженились. Дети пошли. Побежали дети. Все в отца. Василий вспомнил лицо жены, заботливое, доброе, честное… «Как там она сейчас?.. Волнуется, небось? Думает, наверное, что я тут без нее в ночное кабаре пошел?.. Нет, дорогая, верь! Пусть мой голос летит через тысячи километров. Ты слышишь, я люблю тебя!.. И я, твой Василий, не в ночном кабаре сейчас, а…».
«Ой!.. Где я?.. — подумал Василий. — Где я? Ой!..»
И вспомнил Василий… И вспомнил тут Василий Карпуха, что бежать надо!.. Что если он сейчас, в самую последнюю долю секунды, не обгонит своих соперников, не быть ему победителем, не стоять ему на пьедестале, не возвращаться ему домой подобру-поздорову…
И когда Макферсон уже почти коснулся грудью ленточки, а Кишке и Лососино приближались к финишу вслед за ним, спортсмен в красной майке вдруг рванулся вперед и — мгновение! — первым разорвал ленточку на мелкие кусочки!
— Кар-пу-ха!.. Кар-пу-ха! — кричали зрители на чистом русском языке.
В связи с этим хочется в заключение добавить, что Международная лига бегунов снова, в который раз, приняла глубоко неправильное, неразумное решение о проведении в следующем году марафонских состязаний вне пределов стадиона. Гораздо удобнее было бы, если бы сорокадвухкилометровую с лишним дистанцию бегуны преодолевали на 100-метровой дорожке стадиона, двигаясь туда и обратно, туда и обратно…
Пусть сокращаются большие расстояния!
Был обычный урок литературы. Ученики должны были писать сочинение на тему «Образ бабы-яги — уходящей бабы прошедшего времени».
Учитель продиктовал план. Пункт за пунктом. Одно за другим. Все, как обычно.
ПЛАН
I. Вступление. Историческая обстановка в те еще годы.
II. Главная часть. Показ бабы-яги — яркой представительницы темных сил.
ЧЕРТЫ БАБЫ-ЯГИ
1. Положительные:
а) смелость;
б) связь с народом;
в) вера в будущее.
2. Отрицательные:
а) трусость;
б) эгоизм;
в) пессимизм;
г) костяная нога.
III. Заключение: бабизм-ягизм в наши дни.
Итак, учитель дал план, и теперь ученики по плану начали писать сочинение. И написали. Надо сказать, это было обычное сочинение.
«Замечательное произведение — сказка о бабе-яге — является замечательным образцом нашей замечательной литературы».
Тяжелое положение крестьянства в мрачную, беспросветную эпоху, которая характеризовалась беспощадным, страшным, мрачным, беспросветным угнетением, было невыносимо беспросветно, мрачно, страшно и беспощадно.
«Товарищ, верь! Взойдет оно!» — писал великий русский поэт Пушкин.
И в это время особенно звонко прозвучал светлый голос неизвестного автора сказки о бабе-яге, которая навсегда вошла в сокровищницу литературы, у которой всегда были произведения замечательного жанра, который всегда был любим народом, которого никогда не остановить на пути, по которому он всегда идет навстречу будущему, которое всегда обязательно приходит на смену прошлому, которое никогда не смогло задушить его голос, который всегда был светлый и звонкий.
«Кому на Руси жить хорошо?» — спрашивал знаменитый русский поэт Некрасов и сам же отвечал:
«Кто досмерти работает,
До полусмерти пьет».
В образе бабы-яги — типичной представительницы загнивающего старшего поколения — воплощены лучшие черты отрицательного героя в начале первой половины конца… надцатого века. Бабе-яге противопоставлен светлый образ Иванушки-дурачка, в котором сделана яркая попытка показа нового, молодого в борьбе со старым, отжившим, одряхлевшим. Нет, Иванушка-дурачок — это не Онегин. Он не лишний человек! Он любит труд и родную землю. Если присмотреться, он совсем не дурачок, а умный.
«В человеке все должно быть прекрасно», — писал известный русский писатель Чехов.
Задолго до него эти же слова повторил способный английский поэт Шекспир. Создавая незабываемый образ злодея Яго в одноименной трагедии «Отелло», он, несомненно, испытал благотворное влияние со стороны неизвестного автора сказки о бабе-яге. Иванушка-дурачок только строит из себя дурачка. На самом деле оказывается в дурачках не он, а баба-яга.
«Чуден Днепр при тихой погоде», — писала сквозь смех и слезы гордость нашей литературы — Гоголь.
В галерее светлых женских образов баба-яга занимает особое место. Вспомним хотя бы Анну Каренину.
«Все смешалось в доме Облонских», — писало светило разума Лев Толстой.
Язык бабы-яги — простой, чистый, короткий, могучий, не шершавый.
В наше время бабизм-ягизм играет большое значение и имеет большую роль. Сказка стала былью, Иванушка-дурачок нарицательным, а баба-яга безвозвратно ушла в далекое прошлое.
Обычное сочинение, как обычно, не очень соответствовало теме и не слишком было написано по плану. Однако учитель остался доволен.
Он поставил за сочинение соответствующую отметку. Какую именно? Обычную.
Наследственная специальность
1
Ветер шумит в верхушках голых деревьев, несет из темноты гигантским потоком леденящий холод, сыплет острую, как стеклышки, ледяную крупу, с неумолчным звоном барабанит в бесконечную трубу газопровода. Самосвалы с гудением мчатся по столбовой дороге, укатанной и блестящей, как сталь, движущиеся конусы света сквозь мириады ледышек на миг выхватывают полевые вагончики, ворочающие гусеницами тягачи, трубоукладчики, жмущийся к обочине тупорылый бульдозер, неуклюжие фигурки людей в ватниках…
…Дверь вагончика распахнулась, обозначившись на миг черным прямоугольником, Сначала в нее просунулся чемоданчик, потом туфля на толстой «вездеходной» подошве, а потом и сам парень — мрачноватый, насупленный, закутанный шарфом, в шапке пирожком, нахлобученной по самые глаза, в коротком осеннем полупальто. Личность совершенно незнакомая и редкостная в этих краях, в этакую погоду да еще и ночью.
В вагончике только начальник участка Авилов, диспетчер да экскаваторщик Охрем Иванович. Они орут, тычут друг друга пальцами в грудь, заросшие, небритые и злые. Охрем Иванович, свирепо вспыхивая темными из-под нависших бровей глазами, доказывает диспетчеру: надо бы развести костры, — на таком нежданном морозе не то что земля не оттаивает, а смазка в подшипниках стынет, того и жди тяги лопнут; диспетчер кричит, что дядя Охрем хочет жить на королевскую ногу; начальник орет то на одного, то на другого.
При появлении парня они замолчали, глянули с любопытством.
— Честь имею… — говорит Авилов и, выжидающе помолчав, объясняет: — Слушаем вас, молодой человек.
Парень распутывает шарф и удивительно робким, осипшим голосом говорит:
— Я к вам. — Он сконфуженно прикрывает глаза длинными, в инее ресницами. — Мы договорились с товарищем Шулейко, что я буду работать у него на участке.
— Ха-ха-ха! — смеются все трое.
А машинист-экскаваторщик Охрем Иванович в копоти и саже, как кочегар, только зубы да белки глаз сверкают от дрожащего света лампешки, сквозь смех произносит:
— Шулейко на соседней трассе… А соседство — это еще пять часов езды. Как же это вас угораздило?
Парень растерянно снимает и мнет шапку-пирожок. Как же тут объяснить? Сел на перекрестке, как и советовал товарищ Шулейко, шофера не расспрашивал, думал, трасса одна, доехал до вагончика…
— А кем работать-то? — спросил начальник. — Да вы садитесь. — Он показал на скамейку у стены. В вопросе скрывалось не только одно любопытство, а и желание перехватить работника. — Контракта не заключали? Сварщик? Моторист?
