отечестве — пал жертвой террора “диктатуры пролетариата” <...>.
В дальнейшем от пули, отлитой своим же рабочим, предстояло погибнуть еще многим и многим поэтам» (Михайлов А. И. Николай Гумилев и Николай Клюев // Исследования и материалы. С. 73). Р. Эшельман отмечает здесь весьма своеобразную «тематизацию зла, которое имеет лишь контингентное значение: оказывается ведь, что рабочий выполняет функцию, предопределенную божеством. К тому же со стороны Гумилева тут не простое желание смерти, а приближение к стоическому понятию <...> судьбы: главная задача стоика заключается в примирении поэта с путями Логоса, которые неизменимы, и неизбежно включают в себя и его смерть» (Eshelman. P. 92). В близком направлении интерпретирует ст-ние Ю. В. Зобнин: «Рабочий из одноименной баллады 1916 г. — уже не человек, собственно, он орудие провидения, у него нет собственной воли, его воля — слепая, нечеловеческая воля стихии. Он не вовлечен в военную бурю, но сам часть этой бури; он так же бесстрастен, лишен эмоций, так же прост в своей нечеловеческой правоте, как и сама война. Два начала — стихийное и человеческое — здесь сливаются, вернее: человеческое подчиняется стихийному. Связь Рабочего, его упорной деятельности с исполнением не его воли, связь с провиденциальным началом открыто декларируется в финале баллады <...> И этот “искомый” синтез, этот исход, который обещало встающее Солнце Духа, неприемлем для поэта, страшен, поскольку деятельность Рабочего лежит за пределами морали, за пределами добра и зла — всего человеческого. Полное единство “стихийного” и “человеческого” невозможно, поскольку это означает смерть человечества. Освобожденный от моральной ответственности за судьбу каждого, переложивший эту ответственность на внешние силы стихии, человек утрачивает себя, превращается в бездушный автомат...» (Зобнин Ю. С. 140). Е. Сампсон отмечает стилистический сдвиг в ст-нии после 3 строфы (т. е. в середине ст-ния) — от сугубо реалистического описания к возвышенному и абстрактному: «Главное средоточие стихотворения, конечно, на мгновении смерти, и ее торжественность и значение невозможно передать одними физическими реалиями» (Sampson E. Nikolai Gumilev. Boston, 1979. P. 127–128). Комментируя ст. 13–16, Б. О. Унбегаун констатирует: «Параллельная грамматическая конструкция ритмически так сильна, что она едва ли не устраняет перенос между <ст. 15 и 16>. Кроме того, совмещение двух противоположных приемов — синтаксического параллелизма и переноса — выявляет блестящее мастерство и неотразимую прелесть» (Unbegaun B. O. Russian Versification. Oxford. 1956. P. 122).
46
При жизни не публиковалось. Печ. по публикации.
ЛГ-досье. 1992. № 2 (публ. Н. Обуховича).
Автограф — ГАРФ.
Дат.: 5 июня 1916 г. — по дате на автографе.
Обнаружено в личном фонде в. к. Анастасии Николаевны (1901–1918) — младшей дочери Николая II. Преподнесение этого послания состоялось в период, когда Гумилев, заболев весной 1916 г. бронхитом, находился на излечении в Царском Селе в лазарете Большого дворца (см.: Лукницкая В. Николай Гумилев. Жизнь поэта по материалам домашнего архива семьи Лукницких. Л., 1990. С. 183). Там же несли службу дипломированных сестер милосердия императрица Александра Федоровна и две ее старшие дочери Ольга и Татьяна, принимавшие участие в самых сложных операциях. Младшие, Мария и Анастасия, тоже постоянно посещали раненых и больных, подолгу беседовали с ними.
Под стихами Н. Гумилева, преподнесенными Анастасии ко дню рождения, поставили свои подписи еще 15 раненых (см.: ЛГ-досье. 1992. № 2). Ср. также с воспоминаниями О. Н. Арбениной-Гильдебрандт, относящимися также к лету 1916 г.: «На просьбу (Гумилева. — Ред.) пойти меня проводить я могла только сказать, что я не одна — телефон ему дала — еще он сказал: “Я вчера написал стихи за присланные к нам в лазарет акации Ольге Николаевне Романовой — завтра напишу Ольге Николаевне Арбениной”» (Исследования и материалы. С. 429). Вероятно, здесь произошла контаминация памяти мемуаристки, основанная на двойном совпадении ее имени с именем старшей дочери царя (О. Н. Романова, 1895–1918). Впрочем, вполне возможно, что гумилевская стихотворная эпистолярия, обращенная к царствующим особам, и не исчерпывается публикуемым текстом.
47
Творчество. Кн. 2. М., 1918, без деления на строфы, Костер.
Кост 1922 (Б), Кост 1922 (М-П), СС 1947 III, СС II, Кост 1979, Ст 1986, СП (Волг), СП (Тб), БП, СП (Тб) 2, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ОС 1989, Кост 1989, Изб (М), Ст (XX век), Ст ПРП, СПП, Изб (Слов), Кап, СС (Р-т) II, ОС 1991, СП (XX век), Изб (Слов) 2, СП (Ир), Изб (Х), Соч I, СП (К), Ст (Яр), Круг чтения, Carmina, Изб (XX век), Ст 1995, Изб 1997, ВБП, МП, СП 1997, Изб (Сар) 2, Любовь многоцветная. Избранные стихи. Иваново-Вознесенск. 1922, Чудное мгновенье. Любовная лирика русских поэтов. Кн. 2. М., 1988, Ст (Куйбышев).
Автограф 1 с вар. — Альбом Струве. Автограф 2 с вар. — Архив Лозинского, рукопись “Костра”. В рукописи входило в цикл «Песенки» вместе со ст-нием № 101.
Дат.: начало июня 1916 г. — по датировке В. К. Лукницкой (СП (Тб). С. 479).
По воспоминаниям О. А. Мочаловой, посвящено Маргарите Марьяновне Тумповской (1891–1942) — поэтессе, переводчице, литературному критику (рецензировала сб. ст-ний Гумилева «Колчан»), близкой подруге поэта: «В то лето Николай Степанович написал прелестное стихотворение — “О самой белой, о самой нежной...”» (Мочалова О. А. Николай Гумилев // Жизнь Николая Гумилева. С. 118). В. К. Лукницкая, основываясь на данных П. Н. Лукницкого, считает адресатом ст-ния А. Н. Энгельгард (СП (Тб). С. 479). О. Н. Арбенина уверена, что в ст-нии говорится о ней (см.: Исследования и материалы. С. 433). Очень вероятно, что «правы все», и мы имеем дело со свойственным Гумилеву «синхронным посвящением» одного и того же ст-ния нескольким адресаткам, жаждущим «бессмертия».
По мнению М. Малин, «все элементы ландшафта способствуют тому, чтобы возвращать поэту образ его возлюбленной. Вещь малозначительная, которая все-таки подкупает своей красотой и весьма продуманной законченностью своего построения» (Maline M. Nicolas Goumilev. Poète et critique acméiste. Bruxelles. 1964. P. 117).
48
При жизни не публиковалось. Печ. по автографу.
СП (Тб), СП (Тб) 2, Соч I. См. также: Степанов Е. Е. Несколько страниц из жизни прапорщика гусарского полка Николая Гумилева // Даугава. 1994. № 2. С. 149–150.
Автограф — Архив Лукницкого, список рукой П. Н. Лукницкого.
Дат.: 30 августа 1916 г. — по дате полкового праздника (см.: Соч III. С. 396).
В материалах П. Н. Лукницкого и публикации в СП (Тб) текст ст-ния помещен с неверным названием полка в загл. («Александровский») и указанием адресата — («Никитину»). Правильно название полка, в который Гумилев был переведен 28 марта 1916 г. в только
