Александр Чавчавадзе - Грузинские романтики

Нарцисс полей, в свой гордый лик невыразимо влюблена,
Не в лоно вод глядишься ты — ты смотришь в зеркало вина.
Подобно розе, глубиной пурпурных струй отражена,
Ты упиваешься собой, собой одной опьянена.

Не верь, когда в тиши ночной, в тени задумчивых ветвей.
Возвысив голос, о любви поет влюбленный соловей.
Томиться — тоже ремесло. О чем и петь, как не о ней.
Ведь он — болтлив. Моя любовь и молчаливей и нежней!

Слушай, луна, страстным оплот, заступница строгая!
Светом своим нас облеки, ризою млечною,
Сколько бы ты в небе ни шла синей дорогою —
Наша любовь будет звездой верной и вечною.

Твой ясный разум светится звездою несравненною:
Лишись ты нежной прелести — сиял бы он денницею;
А красотой возвышенной поработив вселенную,
Ты вправе стать безумною и всё же быть царицею.

Но отвечай: к чему тебе достоинства чудесные,
Покуда пылкость юную ты гонишь прочь, красавица?
Ведь пламя чувства сладостней, чем все дары небесные:
И ум и прелесть мертвенны, пока любовь не явится.

Ты была так прекрасна. Но что ж? В мире этом
Недолговечна, увы, и сама красота.
Что прекрасней цветения розы под утренним светом?
Но уж вечером роза померкла, и роза — не та.

Кровожадная смерть жестока и непреодолима,
Сколько б ты ни просил — остается глухою к мольбам.
Она реет над миром, и в руке ее неотвратимый
Острый меч — выполняя свой долг и не внемля слезам.

С восторгом и радостью сегодня надену я
Подарок, мне присланный, нежданный, — кольцо твое
Целую с волнением, и образ Камены я
Рисую в мечтах моих, и сердце стучит мое.

О, если желанное кольцо я смогу забыть,
А также сковавшее нас чувство сердечное,
То в то же мгновенье отмщенным я должен быть:
Ты, счастье пославшая, дай горе мне вечное!

Тебя, недоступную и к стонам привычную,
Красавицу гордую, любовью манящую,
Но с грудью из мрамора, люблю безгранично я,
Камену прекрасную, надежду дарящую.

Когда же, главу мою к тебе на колена я
Склоняя, блаженствовал, владея судьбой вполне,
И взорами счастлив был твоими, Камена, я,
И чудной улыбкою ты душу живила мне!

Ужели спокойное лицо твое светлое
Пленило одно меня и в цепи сковало? Нет,
Как память далекая, кольцо то заветное,
Все чувства пленившее, связало на много лет.

Не мни, что во своей ты власти.
Как я, и ты однажды будешь
Рабом неумолимой страсти.

Был дерзок я в младые годы,
Кичился я своей свободой,
Не ведал я влюбленных горя,
Любви томительной невзгоды.

Встречался ль мне безумец бедный,
Всевластных чар невольник бледный
Я молвил: «Жалок жребий мужа,
Чье скрылось мужество бесследно».

Но гордый мир души надменной
Во прах развеялся мгновенно.
Твой лик чарующий увидел —
И сил в душе не стало пленной.

Меня настигнул рой печалей,
Густые сумерки объяли,
И, узам рабства не противясь.
Уста покорно замолчали.

И от страстей внезапно милых,
Как пламя, кровь зажглася в жилах
И, изойдя в слезах и стонах,
Себя узнать я был не в силах.

Ты любила меня, и тогда этот мир
Мне сокровищницею казался.
Близ тебя были будни — как праздничный пир,
Так я сладостью дней упивался.

             Ты ушла, и с тобою навеки ушло
             Всё, что было: и радость, и свет, и тепло.

Ты любила меня, и с открытой душой
Жил я, всё на земле принимая.
Ветерок по утрам благовонной струей
От тебя нес дыхание мая.

             Ты ушла, и с тобою навеки ушло
             Всё, что было: и радость, и свет, и тепло.

Ты любила меня, и в ночных небесах
Даже звезды иначе мерцали.
Неизменно весна ликовала в лесах,
Ни фиалки, ни розы не вяли.

             Ты ушла, и с тобою навеки ушло
             Всё, что было: и радость, и свет, и тепло.

Ты любила меня, и поэтом я был,
Посещаемым верною музой,
И в чеканную форму вливался мой пыл,
Лишь любовь была милой обузой.

             Ты ушла, и с тобою навеки ушло
             Всё, что было: и радость, и свет, и тепло.

Ты любила меня, и тогда даже сон
Не лишил меня радостей бденья:
На закрытые веки, бывало, мне он
Навевал о тебе сновиденья.

             Ты ушла, и с тобою навеки ушло
             Всё, что было: и радость, и свет, и тепло.

Есть озеро Гокча — подобье широкого моря:
То бурные волны с угрозой вздымает оно,
То зыблет в струях, с хрусталем светозарностью споря,
Зеленые горы и воздуха синее дно.

Но траурны толпы его прибережных развалин.
Где в давние годы могуче цвели города,
Там нынче всё пусто, и край бездыханный печален,
Повсюду лишь соль да камней почернелых гряда.

Как всё здесь застыло в своем отрешенном покое!
Пустынность, безгласность, владычество смерти кругом.
Здесь в темный покров одевается сердце людское,
И горькое чувство со стоном вздымается в нем.

Так вот она — камни, дворцов величавых руины,
Так вот она — участь прекрасных творений тщеты,
Вот истинный образ и нашей грядущей судьбины!
Зачем же, мой взор, лишь к мгновенному тянешься ты?

Развалины эти — останки забытого храма,
Где царь преклонялся, к мольбе покаянной готов,
Где к богу неслись славословья и дым фимиама,
Где к небу стремились гремящие звуки псалмов;

Развалины эти — камней бездыханная груда:
Здесь в свежей тени преклоняют колени стада,
Здесь звери ночуют, и странник, ведущий верблюда,
В полуденный зной поспешает укрыться сюда.

Вот в этом строенье — в руине без стен и без кровли —
Ютился когда-то богатый купеческий ряд,
Где предок армянский, исконный искусник торговли.
Считал свое злато, неслыханной прибыли рад.

И были здесь люди, богатые честью и славой,
Ценившие доблесть превыше слепящих сует.
В безжизненный прах обратился их род величавый,
Их мощи былой затерялся прославленный след.

Взгляни на равнины, одетые в щебень унылый,
Взгляни на арену, где кони летали порой,
Где юноши-львята сходились помериться силой,
Где копья сверкали, где лук трепетал тетивой!

Угрюмые камни припаяны были друг к другу,
И своды вздымались, легко устремленные ввысь.
Под ними их зодчий дремал, предаваясь досугу,
В довольстве и неге беспечные годы неслись.

И здесь, во дворце, восседала могучая сила,
Вершившая судьбы, дарившая милость и гнев.
И здесь человека незримая злоба точила,
И здесь в человеке любовь пробуждалась, прозрев!

О, скольких красавиц, пленительно юных когда-то,
Глухое прибрежье своим затянуло песком!
О, сколько гвоздик, и лилей, и очей из агата
Спокойная гладь отражала в зерцале своем!

Увы! Сколько раз погружалась луна молодая
В широкую зыбь, в одиночество, мглу и печаль!
Но шествует время, косу беспощадно вздымая,
Ему красоты — ни земной, ни небесной — не жаль!