ЕВГЕНИЙ ВИТ - ТОСКА ШЕСТИСТРУННАЯ.

Такая девочка, а я остался,
А я остался где-то в стороне.
Я не признался, я не признался,
Я не сказал тебе, что нравишься ты мне.

Я написал тебе, и объясниться постарался,
И получил в письме признания твои…
Я не ответил, я испугался,
Я испугался, может быть, большой любви.

Забылось то короткое свиданье,
И время отсчитало столько лет.
Сегодня дождь моих воспоминаний
Тоскою льёт из памяти прорех.

Опять я вижу эту девочку такую,
Вернувшуюся вдруг издалека,
И снова я, как в юности, тоскую
Над текстом моего черновика.

Волна видений прошлых лет меня качает,
Я снова уплываю в грёзы сна,
И снова я во сне не отвечаю
На зов её далёкого письма.

Такая девочка… А я остался,
А я остался где-то в стороне –
Я не признался, я испугался,
И вот теперь ты мстишь тоскою мне.

Я в жизни тонул, как в болоте,
Цепляли за ноги меня,
Ломали мне крылья на взлёте,
И в стужу лишали огня.
Смотрел на луну сквозь решётку,
И лес на морозе валил,
Хлестал, как безудержный водку,
И жил, будто вовсе не жил.

Я счастье искал на дорогах,
В стоянках весёлых цыган.
И ползал в коленях в порогах,
И плакал, когда бывал пьян.
Я песни слагал, как молитвы,
Моей непокорной судьбе.
В отчаянье лезвием бритвы
Пытался вскрыть вены себе.

Я жил на столичных вокзалах,
Я брал то, что плохо лежит,
И совесть моя угасала,
И мне непонятен стал стыд.
Червонцы платил за свободу
Ментам, честно глядя в глаза.
Я жизнь тасовал, как колоду,
И ждал козырного туза.

Я видел, как власть воровала,
Как ею обманут народ.
И власть мне мой рот затыкала,
И била ногами в живот.
Я вынес холодные нары,
Охрану, баланду и вшей,
И плачущий голос гитары
Под песни блатных корешей.

Полжизни топтал кабинеты
Расплывшихся в креслах чинов.
Над ними висели портреты
С бровями поверх орденов.
И счастье моё удалялось –
Я новый наматывал срок.
Но что-то в системе сломалось
И мой заблестел огонёк.

И вот, наконец, я у цели,
У дома, где счастье живёт.
Но в нём заколочены двери
И ветер по щелям поёт.
Пустынно и жутко в том доме,
Который я вечность искал…
А горе в приятной истоме
Мне щерится в полный оскал.

Освободи меня от твоих бед,
Освободи от сладкого дурмана.
Я вдоволь твоей похотью согрет,
И убаюкан чарами обмана.

Освободи меня от твоих глаз,
От колдовства твоей красивой сказки.
Моей судьбы закончился рассказ
И наступило время для развязки.

Освободи меня от суеты,
Впусти в темницу сердца яркий свет,
Ведь мы с тобой – фальшивые цветы
В дешёвой вазе наших грустных лет.

Освободи меня от диких грёз,
Узлы коварства больше не вяжи.
Пусть я погибну, как Иисус Христос,
Распятый на Голгофе твоей лжи.

Да на хрена такая власть?
Боюсь я, чтобы не пропасть,
Чтобы не сдохнуть с голоду когда-то.
Теперь и жизнь ведь не в цене,
Как раньше было на войне,
Зато сытЫ, довольны депутаты.

Кто правит этою страной?
Дурак с больною головой
И съезд со всей страны дегенератов.
Уже измучилась страна,
Уже не может так она,
Но веселы, смеются депутаты.

Куда ни глянь – кругом беда,
Кровь льётся просто, как вода,
Кругом беда, а нету виноватых!
Как мухи нынче люди мрут,
Но радостно свой хлеб жуют,
Довольные собою депутаты.

Куда ни глянь – кругом развал,
Кругом кошмар, кругом завал.
Но шлёпает законы Хасбулатов.
Неутомимый злой чечен
Мешает встать Руси с колен
И рукоплещут ему браво депутаты.

Беда приходит не одна,
И вот страна полна дерьма,
Из преисподней ухмыляется рогатый.
Несёмся в бездну с высоты,
Но не пробить чугуньи лбы
Ни Хасбулатова, ни депутатов.

Итак, лечу я в Сочи – там нравится мне очень,
Там запах южной ночи всю ночь меня пьянит.
Но вот какая драма – билет не по карману,
И лайнер утром рано со мной не полетит.

Тащусь за паровозом подальше от мороза
Туда, где в парках розы, из северных широт.
На паровозе в Сочи, где нравится мне очень.
Туда, где запах ночи с ума меня сведет.

Недели не проходит – добрался в Сочи вроде.
Устал, но на природе я быстро отойду.
Но вот одно мне странно – не вижу чемодана,
И портмоне в карманах никак я не найду.

Попутчик не признался и быстренько смотался,
А на столе остался полтинник на еду…
Куплю я бутерброды, которым уже годы,
И по красе природы пешком домой пойду.

А мог бы самолетом я прилететь с почетом.
Целы б были банкноты, на месте чемодан.
И наслаждался б в Сочи дурманом южной ночи,
Где розы пахнут очень. И был бы сыт и пьян!

Растопило солнце снег на серых крышах,
Застучали капли по окну.
И прощальное письмо зима снежинкой пишет,
Вызывая запоздавшую весну.

У полярной ночи покрывало тает.
Кучки снега, словно острова.
И капель с домов нам дробью выбивает,
Как будильник, пробуждающий от сна.

Вот старается в последний раз мороз
Снова нам напомнить о зиме –
И рисуются букеты белых роз
На кухонном замороженном стекле.

На деревьях набухают почки,
И ручьи на улицах сильней,
И поёт охрипшим голосочком,
Переживший зиму, воробей.

Денег нету, денег нету, денег нету,
В моем доме покати шаром.
А президент катается по свету
Из Сеула прямо в Белый дом.

Я трясусь над каждою копейкой,
Я в долгах, как в омуте, погряз.
А он в Париже обжирается индейкой
И уплетает сочный ананас.

Я гости не зову уже давно,
И в праздники скрываюсь от друзей.
А он лакает ценное вино,
И ублажает импортных гостей.

А я хожу в изношенных рубашках,
В ботинках и в носках застойных лет.
А у него австрийские подтяжки
И от Диора фирменный жакет.

Хочу я в президенты на немножко,
Хотя бы месяц президентом быть хочу –
Я буду жрать икру огромной ложкой,
И в коммунизме жить по Ильичу!

О, Господи, ну где же твоя сила
Воспетая в библейских чудесах?
Да всё обман – путь кончится могилой,
Не вознесёшься в рай на небесах.

О, Господи, скажи мне, дай понять:
За что такой любви ты удостоен?
В твой мир обмана просто убежать –
Он так уютен, красочен, просторен.

О, Господи, ну где же твоя вера,
Сидящая в сердцах из века в век?
Распятие – красивая химера,
Которую придумал человек.

Не верю я в церковные причуды,
И в то, что злу кипеть потом в смоле.
Куда ни глянь – кругом одни Иуды
Поразбрелись по грешнице-Земле.

А может ты и есть на самом деле?
Но от обиды на людей всегда молчишь?
И где-то в небесах в своей постели
Ты слёзы утираешь и грустишь…

«Белолуцком» заправляет
Бестолковый капитан.
Много что наобещает,
А потом откажет вам.

Наш старпом Буторин
Капитаном будет –
С «Белолуцка» вскоре
Разбегутся люди.

Я тащусь над пароходом
Как меняет он людей –
Может сделать вас уродом,
Или даже пострашней.

Шторм на море веселится,
Все суда спешат укрыться.
«Белолуцк» же, чуть живой,
Тащит, сука, ярус свой.

Гена, третий штурманец,
Намотал на винт конец.
Водолазам мы не рады –
Обдерут, как липку, гады.

Мы треску отважно шкерим,
А заплатят – не поверим.
Наловили трески кучи,
Только фиг мы что получим.

Только долларами держит
«Белолуцк» свой экипаж.
А как доллары подрежут,
Засверкают пятки аж.

Я на вахту встаю рано,
А на вахте столько дел.
Дать бы в морду капитану,
Чтобы меньше дребездел.

А в каюте, вот беда,
Льётся с потолка вода.
Нелегко живётся мне –
Просыпаюсь весь в дерьме.

Капитан и с ним старпом
Полюбили микрофон.
И орут два маньяка
На бедолагу-моряка.

С капитаном я не дружен,
Нафиг такой кореш нужен.
Мне навешать столько смог
Лапши в рейсе… Демагог.

Шкерю рыбу за столом,
Сверху гавкает старпом.
Щас вот рыбину схвачу,
И старпома замочу.

С «Белолуцка» я вернусь –
Первым делом отосплюсь.
Буду по ночам орать
От кошмаров… Твою мать…

На обед была картошка,
В ней солярки есть немножко.
В гальюне потом у нас
Будто начадил КАМАЗ.

Двадцать суток я без бани,
Снится сон о белой ванне,
Мыло, чистая вода…
Тьфу – приснится ж ерунда.

Пора быть «врагам» на смену,
А их нет, какого хрена?
Не хотят вставать «враги»,
Вот какие пироги.
(прим. – «враги» – сменяющая вторая смена)

Отмечали Новый год,
Капитан плевался –
Тут мужик семь лет не пьёт,
Так и тот нажрался.

В трюме ящики летают,
Когда судно в шторм качает.
В трюм спустились моряки,
Слышу только матюки.

В Киркенес у нас заход,
«Белолуцк» туда бредет.
Больше ж некуда проситься –
Вся Европа обоссытся.
(прим.- Киркенес – мелкий порт на самом севере Норвегии)

За врача у нас старпом,
Лечит аспирином он.
Но когда в головке клин,
Не поможет аспирин.

Ветер, холодно, мороз,
Сопли забивают нос,
Брызгает в лицо вода.
Нафиг я пришел сюда?
Замерзают ноги, руки,
Обмерзает борода.
Жить вам до прихода, суки,
Кто послал меня сюда.

В Баренцухе рассекаем,
Яруса кругом бросаем.
Толку нету с ярусов –
Ни трески, ни палтусов.
(прим. – ярус – рыболовная снасть. Полуторакилометровая веревка с крючками)

Третий рейс на пароходе,
Не болею ничем, вроде.
Почему же на причале
Нас сейчас врачи встречали?

P.S. (после рейса)

Меня мучают кошмары,
Бьюсь об стену головой,
Прибегают санитары,
Что-то делают со мной.

Белизна и тишь палаты,
Я рубашкой спеленатый.
Апатитский дом для психов.
Медсестра… Укол… И тихо…