Антон Дельвиг - Стихотворения, не вошедшие в сборник 1829 года

Но в злате их мне жизнь – страданье,

А счастье там, где я возрос!"

– Цветок мой, тише! Сколько Лилой

Потратится жемчужных слез,

Когда сей жалобе унылой

Пришлось и ей со мной внимать!

Ты жалок мне, цветочек милый!

– "Что сожалеть! Зачем срывать!"

Июнь (?) 1817

(4-го мая)

О друг! в сей незабвенный час

Пади перед пенатом

И, съединя с друзьями глас,

Фалернским непочатым

Фиал наполнивши вином,

Излей перед богами,

Да благо на пути твоем

Прольют они реками.

Держа могущею рукой,

Твой пестун и хранитель

Еще от младости златой

Твой был путеводитель.

И ты без трепета протек

Цветущею стезею,

И в юность он тебя вовлек

Могущею рукою.

И вся природа пред тобой

Свой вид переменила!

Бывало, к розе полевой

Тебя игра манила.

И с лепетаньем ветерок

Меж розами скрывался,

Срывая с рук твоих цветок,

Тобою забавлялся.

А ныне грудь твоя полна

Неизъяснимой силой,

Везде душа твоя одна,

Везде с мечтой унылой.

И позабыл ты звук мечей

И копий ряд летящий,

И уж не льстит душе твоей

Фортуны шар парящий.

И гений днесь тебя влечет

Волшебною долиной,

Где купол к небесам несет

Над страшною пучиной.

В сени дубрав Киприды храм

С паросскими столпами,

И пред богиней фимиам

Возносится с мольбами.

Амура загремит стрела!

И нимф младых подруга

Тебе с улыбкой уж дала

Название супруга.

Друзья придут в твой светлый дом,

И, младость вспоминая,

Наполнит чаши нам вином

Твоя жена младая!

(Из Малороссии)

А я ужель забыт тобою,

Мой брат по музе, мой Орест?

Или нельзя снестись мечтою

До тех обетованных мест,

Где я зовуся чернобривым,

Где девы, климатом счастливым

Воспитанные в простоте

(Посмейся мне!), не уступают

Столичным дамам в красоте,

Где взоры их мне обещают

Одну веселую любовь,

Где для того лишь изменяют,

Чтобы пленить собою вновь? -

Как их винить? – Сама природа

Их баловница на лугах;

Беспечных мотыльков свобода,

Разнообразие в цветах

И прелесть голубого свода,

В спокойных влитого водах,

Лежащих в шумных камышах,

И яблонь тихая прохлада,

И лунных таинство ночей,

Когда любовник в мраке сада

Ждет умирание огней,

Когда душа его томится

И ожиданьем и тоской,

И даже ветерка страшится

И свиста иволги лесной -

Все манит здесь к изменам, к неге,

Все здесь твердит: "Чета любви!

Любовь летит – лови, лови!"

Но в тряской, скачущей телеге,

Мой друг, приятно ли мечтать?

И только мысль: тебя обнять,

С тобой делить вино, мечтанья

И о былом воспоминанья -

Меня в ней может утешать.

Дева, дева! в сень дубровы,

К речке, спящей в камышах,

Приходи: Эрот суровый

Мне уж в трех являлся снах!

Две стрелы спустил он с лука

К двум противным сторонам -

Знаю, нам грозит разлука,

Сердце верит вещим снам.

Скоро ль тяжкие мученья

Усладишь лобзаньем ты

И мгновеньем наслажденья

Утолишь мои мечты?

Друг, поверь, что я открою:

Время с крыльями! – лови!

Иль оно умчит с собою

Много тайного в любви!..

Бойся строгого Гимена!

За решеткой и замком

Знает разницу Климена

Быть в венке и под венцом.

Когда я в хижине моей

Согрет под стеганым халатом,

Не только графов и князей -

Султана не признаю братом!

Гляжу с улыбкою в окно:

Вот мой ручей, мои посевы,

Из гроздий брызжет тут вино,

Там птиц домашных полны хлевы,

В воде глядится тучный вол,

Подруг протяжно призывая, -

Все это в праздничный мой стол

Жена украсит молодая.

А вы, моих беспечных лет

Товарищи в веселье, в горе,

Когда я просто был поэт

И света не пускался в море -

Хоть на груди теперь иной

Считает ордена от скуки,

Усядьтесь без чинов со мной,

К бокалам, протяните руки,

Старинны песни запоем,

Украдем крылья у веселья,

Поговорим о том о сем,

Красноречивые с похмелья!

Признайтесь, что блажен поэт

В своем родительском владенье!

Хоть на ландкарте не найдет

Под градусами в протяженье

Там свой овин, здесь огород,

В ряду с Афинами иль Спартой;

Зато никто их не возьмет

Счастливо выдернутой картой.

Когда земля отдаст плоды

Трудов зимы, весны и лета

И, желтой мантией одета,

Везде печальные следы

Являет роскоши минувшей,

Подобно радости, мелькнувшей

Быстрее молнии небес;

Когда вершиной черный лес,

Шумя, качает над туманом

И, запоздалый, с океаном

Усталый борется пловец,

Тебе, Нептун, дает обеты,

Чтоб не испить с струею Леты

Отрады горестных сердец, -

Я на коне скачу ретивом

И по горам, и по полям,

И вихрем веселюсь игривым,

Который мчится по степям

Из-под копыт с листом и прахом;

И селянин его, со страхом

Под вечер торопясь домой,

Бродящей тенью почитает,

Которую Харон седой

В Аидов дом не пропускает;

Ее протяжный слышен вой,

Он погребенья умоляет.

(В Сибирь)

Я благотворности труда

Еще, мой друг, не постигаю!

Лениться, говорят, беда -

А я в беде сей утопаю

И, пробудившись, забываю,

О чем заботился вчера.

Мне иногда твердят: "Пора

Сдавить стихи твои станками,

Они раскупятся друзьями,

Друзья им прокричат "ура!"

Веселые за полной чашей.

Тогда, сударь, от славы вашей

Или от вашего вина

Заговорит вся сторона

От Бельта до Сибири скучной,

Куда с запиской своеручной

Пошлете другу толстый том".

Все хорошо, но я не в том

Свое блаженство полагаю:

За стих не ссорюся с умом

И рифму к рифме приплетаю,

Лениво глядя за пером.

Напишет мне – я прочитаю.

Я прочитаю их друзьям:

Люблю внимать я похвалам,

Когда их похвалы достоин.

И я слыхал, худой тот воин,

Кто быть не думает вождем!

Так мыслю я, меж тем пером

Мешая истину с мечтами,

Почти забыл, что мы с тобой

Привыкли говорить сердцами, -

Забыл, что друг далекий мой,

Прочтя мою систему лени,

Но неизвестный о друзьях,

По почте мне отправит пени

Наместо нежных уверений,

Что он и в дальных тех странах

Своих друзей не забывает,

Где мир, дряхлеющий во льдах,

Красою дикой поражает;

Что, как мелькнувшая весна

Там оживляет все творенье,

Так о друзьях мечта одна

Его приводит в восхищенье,

Его уносит в светлый край

Златых надежд, воспоминаний,

Где нет забот, где нет страданий

И слова грозного "прощай!"

Будь счастлив, друг! не забывай

Веселых дней очарованья

И резвых спутников твоих!

Вот непритворные желанья

Далекому от круга их,

От круга радости веселой,

Где дружба нас и сын Семелы

Привыкли часто собирать,

Где можно все заботы света

С мундиром, с фраком скидавать,

Без лести похвалить поэта

И обо всем потолковать.

Я виноват, Елена! перед вами,

Так виноват, что с вашими глазами

Не знаю как и встретиться моим!

А знаете ль, как это больно им?

Ах, для меня на свете все постыло,

Коль не глядеть на то, что сердцу мило,

Коль свежих уст улыбку не поймать,

Мелькнувшую по вспыхнувшим ланитам,

И грудь под дымкою не наблюдать,

Какую бы, скажу назло пиитам,

Дай бог иметь и греческим харитам.

Подумайте ж, как трудно мне лишать

_Свои глаза_ тех сладостных мгновений,

Когда б они _на вас могли_ взирать

И ваших ждать, как божьих, повелений.

А как велеть медлительной руке

Все уписать на памятном листке,

О чем всегда я мыслю и мечтаю,

Что сам себе за тайну поверяю!

Нет, не могу, Елена! Пусть иной

Вас назовет богинею весной,

Иль Душенькой, или самой Венерой;

Пускай он, слух обворожая наш,

Опишет вас прекрасной, страстной мерой!

И сей портрет не будет, верно, ваш!

Вы на богинь не схожи, не жалейте!

Тщеславия пустого не имейте

Похожей быть на мрамор! Фидий сам

Признался бы, что он подобной вам

Обязан был прелестным идеалом

Своих богинь. Их вера покрывалом

Задернула, и освятил обман,

И окружен был чернью истукан.

И может быть, виновница их славы

Ходила тож просить богинь забавы,

Чтобы всегда был Фидий верен ей.

Тебя ль забыть! Ты красоте своей,

А не мольбе обязана, гречанка.

И милая, младая россиянка

Захочет ли, чтоб кто ее сравнил,

И в похвалу, с ее ж изображеньем?

Куда бы я попал с таким сравненьем?

Нет, хорошо, что вас я не хвалил!