Ознакомительная версия.
«С добрым утром! Извини, хлеб закончился».
И смешная рожица нарисована.
Постоял, улыбаясь. Наверное, эта, боязливая… Наши ребята! Полевики. Сами, небось, в передрягах бывали. Надо было с ними посидеть, поболтать. Может, и общие знакомые нашлись бы.
Видно, меня совсем с голодухи «переклинило»!
Ну, суть да дело, а время идёт. Подходят к концу оплаченные три дня гостиницы, и он уже понял, что с телеграммой «не прокатило». Что делать?
А живот урчит, и спазмы с голодухи сильнее. А вызову-ка я в гостиницу врача. Живот-то, вроде, побаливает. А в больнице кормят! Недельку отлежусь, за это время что-нибудь придумаю, осенило Виктора.
Он к коридорной. Так и так. Болит, мочи нет. Наверное, аппендицит. Врача! Врача! Она заохала, заахала, и к телефону. Он в кровать. Лежит, постанывает. Часа через два открывается дверь, заходит врач. Ну, прямо Антон Павлович Чехов. В очках, с саквояжем, с бородкой.
– Ну с, молодой человек. Что у нас? Давайте посмотрим, – радостно улыбаясь, спрашивает доктор.
«У тебя каша да щи, а у меня щи – носки полощи» – подумал Виктор, но отвечает, страдальчески морщась:
– Живот болит. Терпеть не могу.
– Откройте рот. А-а-а-а… Хорошо. Задерите рубашку. Хорошо. Так больно?
А сам рукой давит на живот, и Виктор видит, как у «Чехова» глаза от удивления становятся больше стёкол от очков, и чувствует, как холодные пальцы врача ощупывают его позвоночник. Живот, зараза, перестал болеть. Да и чему там болеть, если два дня маковой росинки не было в нём! А пальцы врача всё перебирают позвонки, как струны на гитаре.
– Так! Хорошо, батенька! И давно вы на диете? Я думаю, с недельку будет. Вам надо слезать с неё. Но постепенно, постепенно. Сначала соки, потом бульончик. Только не жирный. Не жирный. Потом уже можно мясца с картошечкой. Только мясцо нужно подольше варить, чтобы мягкое было, во рту таяло. А картошечку размять в пюрешку, и с маслицем, с маслицем. На хлеб не налегайте. Вредно.
Пока Виктор это слушал, такое у него появилось желание вцепиться этому земскому эскулапу в позвоночник, что не передать словами! И думал он, слушая эти гастрономические тонкости выхода из диеты, а не завалилась ли у него случайно сухая корочка под кровать?
Тут врач советует ему.
– Вы бы, дорогой к маменьке. К маменьке. Уж она-то знает, как вас на ноги поставить.
Виктор слушает и думает: «А в больнице макароны дают!»
Ушёл врач. Ничего не нашёл опасного для жизни. Виктор же собрался, и на вокзал.
Чудом нашёл товарный состав с лесом, идущим в нужном направлении, обустроил себе гнездо между брёвен, и с комфортом доехал до места.
Чтобы нам, наверное, было что рассказать тёмным тёплым вечером под горячий чаёк перед сном.
А «колик» у него больше не было.
Как рукой сняло!
Вот что значит – отказ от диеты…
Вернулся геофизик Витя из одной экспедиции потрёпанный в «любовных баталиях». Со свёрнутым набок носом. Мама у него была медик, заведующая здравпунктом фабрики, вхожая в горздрав. Поэтому направление в травматологический институт было получено без проблем, где нос ему поставили на место за неделю.
Занималась этим зав. отделением лицевой хирургии. Миловидная решительная женщина, но уже в годах, как показалось Виктору. Потому что ему было от силы лет девятнадцать – двадцать.
Отправила она Виктора к фотографу, там же, в институте. Говорит – сфотографируем до и после. Сравним. Потом на стол, чем-то помазала в ноздрях, сунула железяку в нос, крякнула, поднатужилась… Треск, слёзы из глаз!
– Готово! Слезай. В зеркало пока не смотри. Через недельку – к фотографу.
Неделю Виктор слонялся по институту травматологии, знакомился с пациентами, ломаными – переломанными, которые с удивлением смотрели на него, и спрашивали, что сломал?
Так как опухоль к этому времени стала спадать, новый нос всё больше и больше начинал нравиться Виктору.
Наконец, к фотографу, слова благодарности, прощальный букет, и домой!
Но хирурга запомнил. Решительная женщина. И отнеслась к нему с материнской теплотой, участием.
Опять экспедиции, жизнь наладилась, но через некоторое время случилась у него новая беда.
Как бы это поделикатнее сказать, порвалась у него уздечка… На самом главном у мужчин органе (у молодых парней тоже). Жить можно, но больно. И чем дальше, тем больнее!
Хоть мама у него и была медик, с этим вопросом он постеснялся к ней обращаться. Сам решу, подумал он. И пошёл в поликлинику. К хирургу. Заходит – сидит дед, божий одуванчик.
– Что у вас, молодой человек?
– Да вот! Проблема…
– Доставайте свою проблему, посмотрим. Да… Без операции не обойтись. Надо в больницу. К хирургу.
– Да у меня в институте хирург знакомый. Отличный.
– Ну вот и хорошо. Сейчас я вам бумажку с диагнозом, и в путь!
– Спасибо, доктор!
Попрощался, а на следующий день в институт. К знакомому хирургу. Заходит в кабинет, диагноз на стол. Ждёт…
Доооооолго смотрела заведующая на бумажку, потом на Виктора.
Всё думала, что сказать. «Наверное, ход операции обдумывает» – подумал Виктор.
– Понимаешь, дружок! Я специалист по лицевой хирургии, – говорит заведующая, покусывая губы. – Вот если бы у тебя во лбу был, так и быть. Подправила бы. Хотя нет! Нервы уже не те! Вдруг рука дрогнет!
И заржала, вытирая слёзы, зараза, аж стёкла затряслись.
«Чтоб у тебя самой во лбу вырос!» – подумал Виктор, но парень был воспитанный, поблагодарил, попрощался, и домой…
Утром – к «одуванчику».
– Ну, батенька, что у вас, как дела?
– Да не вышло, доктор. Не делает она такие операции.
– А какое отделение?
– Лицевая хирургия. Она мне нос выправляла.
Смотрит – заулыбался доктор.
– Дорогой, это же челюстно-лицевая! Вот если бы у вас во лбу был, тогда да! Тогда можно.
А сам трястись стал тихонечко.
Созвонились, сволочи, подумал про себя Виктор. Они же все друг друга знают! Но спрашивает врача, мол, куда мне теперь?
– Я дам вам направление в Военно-морскую академию. Там сделают. И запомните, дружок! Всё, что сверху до плеч, это челюстно-лицевая. Не вдаваясь в подробности… Лицевая – ключевое слово! А что ниже – другие хирурги… А у вас до плеч или ниже?
И затрясся весь, аж со стула чуть не свалился!
«У меня – через плечо! – уже зло подумал Виктор. – Смотри, свалишься со стула – не соберут тебя ни до плеч, ни ниже!»
Но парень был воспитанный, поблагодарил доктора, взял направление, и домой.
Утром в Академию. Заходит, смотрит – хирург молодой парень. Чуть ли не ровесник. Но капитан медицинской службы.
– Здравствуйте!
– Привет! Что случилось?
– Вот.
Подаёт направление.
– Ну, это нам как два пальца об асфальт! Звать-то как?
– Виктор.
– О, почти тёзки!
– А вас как?
– Рома. Роман.
– А почему тёзки?
– Так я Викторович!
И смеётся. Ещё один весельчак на мою голову, подумал с тоской Виктор. Но вида не подаёт. Давай на «ты», предлагает весельчак.
– Давай.
– Дети есть?
– Есть.
– Вот и хорошо! – смеётся Рома.
– А что хорошо – то? – с замиранием сердца спрашивает Виктор.
– Не обращай внимания. Это я пошутил так.
Шутник!…
– Попей бром дня три. Войдёшь в норму, и через три дня ко мне. На пластику.
И улыбается.
Точно, созваниваются, подумал Виктор. Но вида не подал.
Попрощался, и домой. Бром пить!
Через три дня к Роме.
– Пришёл.
– Привет! Раздевайся, ложись.
Рома достаёт шприц и обкалывает пациенту «пациента». Да так, что «пациент» разбух, превращаясь на глазах в палку краковской колбасы. «Жутковато, но красиво», – подумал Виктор.
– Ну, полежи минут пятнадцать, и начнём. Бром-то пил?
– Пил, пил. А что минут пятнадцать? Он уже всё. Готов! Как будто в другое измерение свалил.
– Надо, друг. Надо!
И опять улыбается. Через пятнадцать минут понял Виктор причину его веселья. Открывается дверь, и в операционную входит стайка молоденьких девушек. Практикантки! В халатах, в чепчиках. Входят потупившись, несмело. И обступили Виктора, старательно отводя взгляд от «пациента».
«Попал!» – с тоской подумал Виктор. Но вида не подаёт. Будь что будет. Скорее бы всё это закончилось!
– Вот, девочки, пациент с таким-то диагнозом, – говорит что-то на латыни. – Будем оперировать. Пациент три дня пил бром. Чувствительность потеряна. Можете проверить.
И каждая из практиканток сочла нужным проверить чувствительность. Что с них взять? Наглые… Медички! Кто одним пальчиком ткнёт, кто переложит со стороны на сторону, кто помнёт. А одна, мордастая, так вцепилась, что Виктор подумал: «Ну всё! Этой и скальпель не нужен. Так справится!»
Но вдруг с ужасом почувствовал, что «пациент» решил вернуться из другого измерения. Понравилось, наверное, в этом.
Заметил это и хирург Рома.
– Ну всё, всё, девочки. Всё. Сейчас ещё один укольчик, и начнём. А ты, Витя, смотри на Марину. Она у нас самая красивая. Отвлечёшься от процедуры.
Ознакомительная версия.
