Илья Эренбург - Стихи

Не торопясь, внимательный биолог

Законы изучает естества.

То был снаряда крохотный осколок,

И кажется, не дрогнула листва.

Прочтут когда-нибудь, что век был грозен, Страницу трудную перевернут И не поймут, как умирала озимь, Как больно было каждому зерну.

Забыть чужого века созерцанье,

Искусства равнодушную игру,

Но только чье-то слабое дыханье

Собой прикрыть, как спичку на ветру. 1938 или 1939 Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

На ладони – карта, с малолетства

Каждая проставлена река,

Сколько звезд ты получил в наследство,

Где ты пас ночные облака.

Был вначале ветер смертоносен,

Жизнь казалась горше и милей.

Принимал ты тишину за осень

И пугался тени тополей.

Отзвенели светлые притоки,

Стала глубже и темней вода.

Камень ты дробил на солнцепеке,

Завоевывал пустые города.

Заросли тропинки, где ты бегал,

Ночь сиреневая подошла.

Видишь – овцы, будто хлопья снега,

А доска сосновая тепла. 1938 или 1939

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Сбегают с гор, грозят и плачут,

Стреляют, падают, ползут.

Рассохся парусник рыбачий,

И винодел срубил лозу.

Закутанные в одеяла,

Посты застыли начеку.

Война сердца освежевала

И выпустила в ночь тоску.

Рука пощады не попросит.

Слова врага не обелят.

Зовут на выручку колосья,

Родные жадные поля.

Суров и грозен боя воздух,

И пулемета голос лют.

А упадешь – земля и звезды,

И путь один – как кораблю. 1938 или 1939 Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Не здесь, на обломках, в походе, в окопе, Не мертвых опрос и не доблести опись.

Как дерево, рубят товарища, друга.

Позволь, чтоб не сердце, чтоб камень, чтоб уголь!

Работать средь выстрелов, виселиц, пыток И ночи крестить именами убитых.

Победа погибших, и тысяч, и тысяч – Отлить из железа, из верности высечь,Обрублены руки, и, настежь отверсто, Не бьется, врагами расклевано, сердце.

Февраль 1939

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

По тихим плитам крепостного плаца

Разводят незнакомых часовых.

Сказать о возрасте! Уж сны не снятся,

А книжка – с адресами неживых.

Стоят, не шелохнутся часовые.

Друзья редеют, и молчит беда.

Из слов остались самые простые:

Забота, воздух, дерево, вода.

На мир гляжу еще благоговейней -

Уж нет меня. Покоя тоже нет -

Чужое горе липнет, как репейник,

И я не в силах дать ему ответ.

Хожу, твержу, ищу такое слово,

Чтоб выразить всю тишину, всю боль

Чужого мне, родного часового

С младенчества затверженный пароль.

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Жилье в горах – как всякое жилье:

До ночи пересуды, суп и скука,

А на веревке сушится белье,

И чешется, повизгивая, сука.

Но подымись – и сразу мир другой,

От тысячи подробностей очищен,

Дорога кажется большой рекой

И кораблем – убогое жилище.

О, если б этот день перерасти

И с высоты, средь тишины и снега,

Взглянуть на розовую пыль пути,

На синий дым последнего ночлега! 1939, Савойя Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Есть перед боем час – всё выжидает:

Винтовки, кочки, мокрая трава.

И человек невольно вспоминает

Разрозненные, темные слова.

Хозяин жизни, он обводит взором

Свой трижды восхитительный надел,

Все, что вчера еще казалось вздором,

Что второпях он будто проглядел.

Как жизнь недожита! Добро какое!

Пора идти. А может, не пора!..

Еще цветут горячие левкои.

Они цвели… Вчера… Позавчера…

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Все простота: стекольные осколки,

Жар августа и духота карболки,

Как очищают от врага дорогу,

Как отнимают руку или ногу.

Умом мы жили и пустой усмешкой,

Не знали, что закончим перебежкой,

Что хрупки руки и гора поката,

Что договаривает все граната.

Редеет жизнь, и утром на постое

Припоминаешь самое простое:

Не ревность, не заносчивую славу -

Песочницу, младенчества забаву.

Распались формы, а песок горячий

Ни горести не знает, ни удачи.

Осталась жизни только сердцевина:

Тепло руки и синий дым овина,

Луга туманные и зелень бука,

Высокая военная порука -

Не выдать друга, не отдать без боя

Ни детства, ни последнего покоя.

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Судеб раздельных немота и сирость,

Скопление разрозненных обид,Не человек, но отрочество мира Руками и сердцами говорит.

Надежду видел я, и, розы тоньше,

Как мягкий воск, послушная руке,

Она рождалась в кулаке поденщиц

И сгустком крови билась на древке. 1939, Париж Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Ты тронул ветку, ветка зашумела.

Зеленый сон, как молодость, наивен.

Утешить человека может мелочь:

Шум листьев или летом светлый ливень,

Когда, омыт, оплакан и закапан,

Мир ясен – весь в одной повисшей капле,

Когда доносится горячий запах

Цветов, что прежде никогда не пахли. …Я знаю все – годов проломы, бреши, Крутых дорог бесчисленные петли.

Нет, человека нелегко утешить!

И все же я скажу про дождь, про ветви.

Мы победим. За нас вся свежесть мира,

Все жилы, все побеги, все подростки,

Все это небо синее – навырост,

Как мальчика веселая матроска,

За нас все звуки, все цвета, все формы,

И дети, что, смеясь, кидают мячик,

И птицы изумительное горло,

И слезы простодушные рыбачек.

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Бомбы осколок. Расщеплены двери.

Все перепуталось – боги и звери.

Груди рассечены, крылья отбиты.

Праздно зияют глазные орбиты.

Ломкий, истерзанный, раненый камень

Невыносим и назойлив, как память. (Что в нас от смутного детства осталось, Если не эта бесцельная жалость!) В полуразрушенном брошенном зале Беженцы с севера заночевали.

Средь молчаливых торжественных статуй

Стонут старухи и плачут ребята.

Нимф и кентавров забытая драма -

Только холодный поверженный мрамор.

Но не отвяжется и не покинет

Белая рана убитой богини.

Грудь обнажив в простоте совершенства,

Женщина бережно кормит младенца.

Что ей ваятели! Созданы ею

Хрупкие руки и нежная шея.

Чмокают губы, и звук этот детский

Нов и невнятен в высокой мертвецкой.

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Мальчика игрушечный кораблик

Уплывает в розовую ночь,

Если паруса его ослабли,

Может им дыхание помочь,

То, что домогается и клянчит,

На морозе обретает цвет,

Одолеть не может одуванчик

И в минуту облетает свет,

То, что крепче мрамора победы,

Хрупкое, не хочет уступать,

О котором бредит напоследок

Зеркала нетронутая гладь.

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Был скверный день, ни отдыха, ни мира,

Угроз томительная хрипота,

Все бешенство огромного эфира,

Не тот обет, и жалоба не та.

А во дворе, средь кошек и пеленок,

Приемника перебивая вой,

Кричал уродливый, больной ребенок,

О стену бился рыжей головой,

Потом ребенка женщина чесала,

И, материнской гордостью полна,

Она его красавцем называла,

И вправду любовалась им она.

Не зря я слепоту зову находкой.

Тоску зажать, как мертвого птенца,

Пройти своей привычною походкой

От детских клятв до точки – до свинца.

Илья Эренбург. Стихотворения.

Москва: Советская Россия, 1982.

Я должен вспомнить – это было:

Играли в прятки облака,

Лениво теплая кобыла

Выхаживала сосунка,

Кричали вечером мальчишки,

Дожди поили резеду,

И мы влюблялись понаслышке

В чужую трудную беду.

Как годы обернулись в даты!

И почему в горячий день

Пошли небритые солдаты

Из ошалевших деревень!

Живи хоть час на полустанке,

Хоть от свистка и до свистка.

Оливой прикрывали танки

В Испании.