очень хорошо, но кто же знал? «Извините, − сказал я, ощущая свою вину и стремясь объясниться, − вы неправильно поняли, я вовсе не крыса…» Сергей Алексеевич, повернув голову в сторону, откуда доносился голос, не понижая тона, перебил: «Так вот кого я буду мочить!» Слово «мочить» мне совсем не понравилось, тем более что я совсем не понимал его значения. После лекции, а точнее после пяти минут ворчаний Сергея Алексеевича, я решил ещё раз попробовать объясниться, но в ответ получил резкое: «А вам, молодой человек, я бы посоветовал мои лекции не посещать!». Вот подарок: моё учение только началось, а тут такое! Но делать нечего, пришлось ходить на занятия к другому преподавателю, тоже профессору, Алексею Сергеевичу Хахмелину, который всем своим ученикам за прилежное учение дарил значок с флагом СССР − очень уж он любил эту страну. Не буду хвастаться: он и мне такой значок вручил. Но мне никак не давала покоя та недосказанность с Сергеем Алексеевичем. Два месяца я готовил объяснительную речь, заучивал её наизусть и, нацепив наудачу значок, вновь решил выйти с профессором Шаклеиным на контакт под предлогом крайне интересующего меня вопроса, ответ на который мог знать только он ввиду своего высокого профессионализма. Как ни странно, но это профессору польстило, и вот, когда я собирался начать свою дипломатичную речь, он, указав пальцем на мой значок, ехидно заметил: «Вот в этой стране никто не крысил!»
− Ой, Сергей Алексеевич, как хорошо, что вы сами начали этот разговор! Я как раз собирался вам рассказать! Понимаете, я ведь совсем не…
− Да понимаю, что ж, бывает, будем считать, что я пошутил!
Представляете моё состояние в этот момент? Я и не мог даже подумать когда-то, что страшное «мочить» превратилось в простое «пошутил»! Моей радости предела не было! «Один лишь вопрос, − продолжил он. − Откуда у вас этот значок, уж очень мне при- глянулся!» «А! Это мне Алексей Сергеевич Хахмелин подарил!» − брякнул я, не задумываясь. Для слушателей вновь стоит пояснить, что Сергей Алексеевич и Алексей Сергеевич хоть и были коллегами, но состояли в жуткой вражде, причиной которой было то, что последний умудрился увести у первого жену. Получилось, конечно, не очень хорошо. Но кто же знал? После моего ответа профессор слегка изменился в лице, посмотрел куда-то в стенку и сказал, словно не мне: «Идите, молодой человек, готовьтесь к экзамену, а по нашему делу будем считать, что я забыл». К экзамену я, конечно, подготовился, не допуская даже и мысли о том, чтобы начать переживать или бояться, ведь он же забыл! Да и я потихоньку тоже начал забывать. Но вот настал день экзамена, за который я тут же получил «неуд», то есть попросту “два”! Как вы понимаете, профессор ничего не забыл! Он начал мне задавать вопросы, ответы на которые мог знать только он ввиду своего высокого профессионализма, потому что был высокий профессионал! Теперь-то я понял, что значит слово «мочить»!
Сдать экзамен мне всё-таки удалось. С третьей попытки, правда, но удалось! Что сказать, дипломат, умею договариваться! Но если вы думаете, что это всё, то глубоко ошибаетесь, ведь после этого, спустя три месяца, когда второй семестр был в самом разгаре, на одной из лекций, точнее, перед её началом, профессор ткнул в меня пальцем и приказал: «Вот вы, молодой человек, выйдите из аудитории, вы мне мешаете!».
− Да как же я мешаю, Сергей Алексеевич? – спросил я. − Ведь лекция ещё не началась!
− Ну вот, уже мешаете!
Пришлось выходить и слушать лекцию через дверь. Через неделю случай повторился. На этот раз профессор сказал, что я не из этой группы и что он меня видит впервые. Остальные же, опасаясь «замачивания» на экзамене, покорно кивали головами, подтверждая то, что видят меня впервые! А ведь ещё в деканат вместо них бегал! Я хоть и собирался что-то возразить, но предпочёл молча выйти из аудитории и вновь слушать его речи, как любопытная секретарша, через стенку! И знаете, что я хочу сказать, дипломатия − это не моё, да и какая тут дипломатия, когда говорят одно, а делают другое, а ещё профессора называются! Тьфу!»
26-27 мая 2019
Как верно говорил Задорнов, русский человек есть человек удивительный! И жизнь это только подтверждает! Эта история случилась с одним моим знакомым. Он, как и любой нормальный человек, после тяжёлого рабочего дня решил расслабиться и отдохнуть за бутылочкой холодного пива. Нормальное человеческое желание, согласны?
И вот по пути домой он решает заехать в ближайший магазин. Здесь пока тоже ничего необычного, а зато дальше…
Как известно, продажа алкоголя в наших магазинах прекращается ровно в 22:00, а мой бедолага задержался на работе, да и день был тяжёлый, вот почему в магазине он оказался без шести минут десять.
Итак, время пошло. Пока он выбирал пиво − к слову, сделал это на редкость быстро для такого случая − у него осталось четыре минуты. Как только он подошёл к специально отведённой для алкоголя кассе, вот тут-то и началась Россия: кассирша, совсем не миловидная девушка, со всей горечью заявила: «Мужчина, у нас касса на шесть минут спешит, она не пробьёт, вы не успеете! Мы говорили руководству, но уже полгода так!» Уже чувствуете, да? Но мужик просто так не сдался, он ведь уже настроился на приятное вечернее времяпрепровождение, а в запасе ещё целых три минуты!
Бедолага ринулся к основной кассе, где была, как ни странно, очередь. Перед ним стояли два огроменных мужика и молодая пара. Мужики были чисто русские: загорелые тела (а что, конец мая, уже пора), майки в обтяжку, чтобы рельеф было видно, шорты, сланцы и солнцезащитные очки (в десять вечера!), да и надетые не просто так, а стёклами на затылке, видимо, чтобы наблюдать за позади стоящими людьми! Скажем так, глядя на них, трудно было сказать, что они сейчас берут лимонад и пирожные, но это было так. Посмотрев на моего мужика, на пиво, один из них сжал свою бутылку с лимонадом, вздохнул и с глубоким негодованием и пониманием произнёс: «Проходи». Вот она, русская солидарность! Помощь собрату! Причём, глаз от пива не отрывал и всё сильнее сжимал бутылку. На часах было без двух минут. Молодые люди впереди тоже хотели быть солидарными, но кассирша уже пробивала их покупки. Парень даже попросил её сбросить товары, но вы ведь не забыли, где мы? А потому это невозможно было
