Осень
Перевод И. Инова
Ну, вот и осень — грустное послание,
которое я утром в парке поднял…
Читаю дождь, как строки на прощание,
который раз перечитал сегодня.
Свинцовый пруд… Стена… Кривые трещины…
Деревья почерневшие и крыши…
Всё, всё исписано рукою женщины,
которая мне больше не напишет.
Прометей
Перевод О. Малевича
В нем те же атомы, что в тверди всех планет,
рожден он в схватках материнской боли,
и жить ему на свете сорок лет,
немногим менее, немногим боле.
Везде найдешь размер его сапог,
обычна и проста его одежда.
Он пьет за жизнь, и в трубке огонек
то вспыхнет, то погаснет, как надежда.
Не раз от страха онемеет он,
но все, что немо, ищет в нем ответа.
А солнце тем и живо, что зажжен
его лучом живой источник света.
Поэтическое искусство
Перевод И. Инова
Ведь не умеет же, не умеет!..
Так какого лешего лезет на вышку?!
Уж лучше пальнуть ракетой,
чтоб цвели над водой букеты!
Падает,
будто кирпич…
Храбро хлебнул озона
и —
в самую гущу зевак,
в самый разгар сезона!
В яблоки, в помидоры,
в грецкий орех, который
сонно тучнеет,
зреет…
Падает в этот огромный мозг,
как внезапное озаренье.
За зеленым столом
Перевод И. Инова
У меня с детворой разговор неотложный!
И о том, что пошла краснота-вкуснота
куролесить по просеке…
И о том, сколько надобно париков
одуванчику…
И о разном другом…
Ни о чем не забудем!
Растолкаем сонливый валун,
по душам потолкуем начистоту…
Нас обступят грибы, нацепив мушкетерские шляпы
Нет, не буду смотреть телевизор!
У меня совещанье на высшем уровне!
Встречи
Перевод В. Каменской
Отворяю окно приглашаю войти
И с охапкой лучей входит вечер
входит ветер
несет колокольные гулы морей
(еще слышу
поющих гребцов
на галерах твоих ресниц)
Подплывает
пурпурный листок
в золоченой кирасе
Легко спрыгнув с носилок
он внимательно смотрит
в пустые ладони мои
И с ответным визитом к себе приглашает
Ах, дайте наконец земле покой,
чтоб у нее не опускались руки,
пускай нас крестит дождевой водой,
пусть не дрожит за нашу жизнь настой
лучей и воздуха над нивой золотой, —
все выживут:
и мы, и наши внуки.
Ах, дайте наконец земле покой.
На миг закружит ветер над черешней
и полетит за ласточкой нездешней,
наверное, в далекий Рим спешит…
С землей в обнимку мой отец лежит.
Взобьет под головой слежавшиеся травы —
повеет вдруг ромашкой иль отавой.
И без конца,
как в Янов день когда-то,
нам дарят клады недра и глубины.
И без конца мы празднуем крестины,
рожденья, обрученья, именины
цветов, железа, даже старых пней,
крича им в слуховые аппараты…
Одним лишь почкам не видать покою:
удел их — двигать стрелкой часовою,
да бег реки нельзя ни на минутку
прервать и перервать, пуская плавать утку…
Мир бабочке,
и золотой и синей,
молитвенно застывшей на калине.
Пускай весна мой край необозримый
раскроет, как посланье от любимой,
и не беда, что на страницах кляксы…
Газетчик суетный от новостей охрип,
асфальт растрескался, надрывно воет клаксон,
а рядом шествуют колонны тихих лип.
Модели
Перевод О. Малевича
Украшала витрину
художница смелая —
весь в подвесках боярышник
и жимолость белая!
А потом показали нам
моды осенние —
удлиненные тени
и листьев падение.
Манекенши озябли, —
смешные ужимки! —
примеряют на голое тело
снежинки.
Ах, довольно в снега,
как в меха, наряжаться…
По рисункам любви
вам пора обнажаться.
«Отзвучали майские громы…»
Перевод В. Каменской
Отзвучали майские громы, и по мелькающим тротуарам
побежали босые девчонки —
что с тобою, мой стих,
я бросаю тебя под их голые пятки и влюбляюсь раз десять в секунду,
отдаю тебя горлицам — пусть твой ритм по эфиру разносят азбукой Морзе,
а я для тебя не найду и минуты свободной:
я свидетелем буду на свадьбе —
обручается солнце с капелью,
с крутобедрыми скамьями в парке,
с Прагой, что сигналит тебе всеми своими флажками.
Февральский снег
Перевод Т. Жирмунской
Мохнатый снег, на землю сыпь.
Прорехи в тучах все растут,
и ты белеешь
в кронах лип,
цветка сверкающий раструб.
Осыпь бульвары, автострады,
где тысячи
знамен трепещут,
где распевают демонстранты,
людской поток в разливе плещет.
Поля и Прага, близь и даль —
все снегу чистому открыто.
Чуть сдвинулась
Земли орбита:
весне принадлежит Февраль!
Дифирамб
Перевод О. Малевича
Прага окропленная золотым дождем
я блуждаю по тебе как шмель
отяжелевший от пыльцы и неспособный взлететь
не могу оторваться от твоих щедрых поцелуев
от парикмахерской стрижки твоих садов
Ты вся плотина
в которой весна убыстряет теченье
и разбрасывает радужные искры
над остолбеневшими автомобилями
из-под капотов которых
вырвались лошади
трясут гривами и знакомятся
очаровательно смущаясь
О Прага с зеленым румянцем
как мне писать стихи
когда на моем карандаше распускаются почки
Янко Есенский
Перевод Д. Самойлова
{100}
Стоять за родину всегда
с восторгом и запалом
солдатом — очень хорошо,
но лучше — генералом.
Солдат от крови красен стал,
брести в грязи не сладко.
И красен также генерал —
красна его подкладка.
Из тыщи гроз, из тыщи битв,
когда дробятся скалы,
бойцы приимут град и гром,
блеск славы — генералы.
Солдат лежит на животе
в окопе снежно-белом,
а вождь к прохладной простыне
прильнул «усталым» телом.
Над кем-то деревянный крест
поставят без ограды,
а генералу — крест на грудь
и прочие награды.
Вот рапорт принял генерал
и в тыл коня направил,
но после боя говорят,
что он войска возглавил.
Отряд бойцов в смертельный бой
бросается по знаку,
чтоб после генерал сказал:
«Я выиграл атаку».
Лишь он нас может от цепей
избавить без отсрочки,
а коль не выйдет — будет нас
манежить на цепочке.
Кто во главе — тот может быть
во время боя сзади,
ведь надо голову хранить
ума большого ради.
И с той поры, как королей
в стране у нас не стало,
борьба идет не за народ,
а ради генерала.
Стоять за родину всегда
с восторгом и запалом
солдатом — очень хорошо,
но лучше — генералом.
