Зинаида Гиппиус - Собрание стихотворений 1889-1903

Тринадцать, темное число!
Предвестье зол, насмешка, мщенье,
Измена, хитрость и паденье,—
Ты в мир со Змеем приползло.

И, чтоб везде разрушить чет,—
Из всех союзов и слияний,
Сплетений, смесей, сочетаний -
Тринадцать Дьявол создает.

Он любит числами играть.
От века ненавидя вечность,—
Позорит 8 — бесконечность,—
Сливая с ним пустое 5.

Иль, чтоб тринадцать сотворить,—
Подвижен, радостен и зорок,—
Покорной парою пятерок
Он 3 дерзает осквернить.

Порой, не брезгуя ничем,
Число звериное хватает
И с ним, с шестью, соединяет
Он легкомысленное 7.

И, добиваясь своего,
К двум с десятью он не случайно
В святую ночь беседы тайной
Еще прибавил — одного.

Твое, тринадцать, острие
То откровенно, то обманно,
Но непрестанно, неустанно
Пронзает наше бытие.

И, волей Первого Творца,
Тринадцать, ты — необходимо.
Законом мира ты хранимо —
Для мира грозного Конца.

Мы долго думали, что сети
Сплетает Дьявол с простотой,
Чтоб нас поймать, как ловят дети
В силки беспечных птиц, весной.

Но нет. Опутывать сетями -
Ему не нужно никого.
Он тянет сети — между нами,
В весельи сердца своего.

Сквозь эту мглу, сквозь эту сетку,
Друг друга видим мы едва.
Чуть слышен голос через клетку,
Обезображены слова.

Шалун во образе змеином
Пути друг к другу нам пресек.
И в одиночестве зверином
Живет отныне человек.

Темные мысли — серые птицы…
Мысль одинокая нас не живит:
Смех ли ребенка, луч ли денницы,
Струн ли дрожание — сердце молчит.

Не оясняют, но отдаляют
Мысли немые желанный ответ.
Ожесточают и угашают
Нашей природы божественный свет.

Тяжкие мысли — мысли сухие,
Мысли без воли — нецарственный путь.
Знаю свои и чужие грехи я,
Знаю, где можно от них отдохнуть.

Мы соберемся в скорби священной,
В дыме курений, при пламени свеч,
Чтобы смиренно и дерзновенно
В новую плоть наши мысли облечь.

Мы соберемся, чтобы хотеньем
В силу бессилие преобразить,
Веру — со знанием, мысль — с откровеньем,
Разум — с любовию соединить.

Великий грех желать возврата
Неясной веры детских дней.
Нам не страшна ее утрата,
Не жаль пройденных ступеней.

Мечтать ли нам о повтореньях?
Иной мы жаждем высоты.
Для нас — в слияньях и сплетеньях
Есть откровенья простоты.

Отдайся новым созерцаньям,
О том, что было,— не грусти,
И к вере истинной — со знаньем -
Ищи бесстрашного пути.

За Дьявола Тебя молю,
   Господь! И он — Твое созданье.
Я Дьявола за то люблю,
   Что вижу в нем — мое страданье.

Борясь и мучаясь, он сеть
   Свою заботливо сплетает…
И не могу я не жалеть
   Того, кто, как и я,— страдает.

Когда восстанет наша плоть
   В Твоем суде, для воздаянья,
О, отпусти ему, Господь,
   Его безумство — за страданье.

Живые взоры я встречаю…
Огня, огня! Костер готов.
Я к ближним руки простираю,
Я жду движенья, знака, слов…

С какою радостною мукой
В очах людей ловлю я свет!
Но говорю… и дышит скукой
Их утомительный ответ.

Я отступаю, безоружный,
И длю я праздный разговор,
И лью я воду на ненужный,
На мой безогненный костер.

О, как понять, что это значит?
Кого осудим — их? меня?
Душа обманутая плачет…
Костер готов — и нет огня.

Минуты уныния…
Минуты забвения…
И мнится — в пустыне я…
Сгибаю колени я,
Молюсь — но не молится
Душа несогретая,
Стучу — не отворится,
Зову — без ответа я…
Душа словно тиною
Окутана вязкою
И страх, со змеиною
Колючею ласкою,
Мне в сердце впивается,
И проклят отныне я…
Но нет дерзновения.
Кольцо замыкается…
О, страны забвения!
О, страны уныния!

Тихие окна, черные…
Дождик идет шепотом…
    Мысли мои — непокорные.
    Сердце полно — ропотом.

Падают капли жаркие
Робко, с мирным лепетом.
    Мысли — такие яркие…
    Сердце полно — трепетом.

Травы шепчутся сонные…
Нежной веет скукою…
    Мысли мои — возмущенные,
    Сердце горит — мукою…

И молчанье вечернее,
Сонное, отрадное,
    Ранит еще безмернее
    Сердце мое жадное…

   Озеро дышит теплым туманом.
Он мутен и нежен, как сладкий обман.
   Борется небо с земным обманом:
Луна, весь до дна, прорезает туман.

   Я, как и люди, дышу туманом.
Мне близок, мне сладок уютный обман.
   Только душа не живет обманом:
Она, как луна, проницает туман.

Время срезает цветы и травы
   У самого корня блестящей косой:
Лютик влюбленности, астру славы…
   Но корни все целы — там, под землей.

Жизнь и мой разум, огненно-ясный!
   Вы двое — ко мне беспощадней всего:
С корнем вы рвете то, что прекрасно,
   В душе после вас — ничего, ничего!

В моей душе, на миг опустошенной,
На миг встают безгласные виденья.
Качают головами сонно, сонно,
И пропадают робкие виденья.

Во тьме идет неслышно дождь упрямый,
Безмолвный мимо пролетает ветер.
Задев крылами, сотрясает рамы
И вдаль летит без звука черный ветер.

Что холодит меня во мне так странно?
Я, слушая, не слышу бьенья сердца.
Как будто льда обломок острогранный
В меня вложили тайно вместо сердца.

Я сплю, успенью моему покорный,
Но чаю воскресенья вечной правды.
Неси мою одежду, ветер черный,
Туда, наверх, к престолу нашей Правды!

Что мне делать с тайной лунной?
С тайной неба бледно-синей,
С этой музыкой бесструнной,
Со сверкающей пустыней?
Я гляжу в нее — мне мало,
Я люблю — мне не довольно…
Лунный луч язвит, как жало,—
Остро, холодно и больно.
Я в лучах блестяще-властных
Умираю от бессилья…
Ах, когда б из нитей ясных
Мог соткать я крылья, крылья!
О, Астарта! Я прославлю
Власть твою без лицемерья,
Дай мне крылья! Я расправлю
Их сияющие перья,
В сине-пламенное море
Кинусь в жадном изумленьи,
Задохнусь в его просторе,
Утону в его забвеньи…

Нет! Сердце к радости лишь вечно приближалось,
Ее порога не желая преступать,
Чтоб неизведанное в радости осталось,
Чтобы всегда равно могла она пленять.

Нет! Даже этою любимою дорогой
В нас сердце вещее теперь утомлено.
О неизведанном мы знаем слишком много…
Оно изведано другими… все равно!

Нет! Больше не мила нам и сама надежда.
С ней жизнь становится пустынна и легка.
Предчувствие любви… О, старая одежда!
Опять мятежность, безнадежность — и тоска!

Нет! Ныне всё прошло. Мы не покорны счастью.
В безумьи мудрости мы «нет» твердим всегда,
И будет нам дано сказать с последней властью
Свое невинное — неслыханное «да!»