Одну из глав «Полутораглазого стрельца» Бенедикт Лившиц начал словами: «Литературный неудачник, я не знаю, как рождается слава». Действительно, слава к нему так ни разу и не пришла. Даже в пору самых громких выступлений футуристов его имя звучало скромно. Он никогда не занимал место в первых рядах поэзии. Писал скупо, книги его выходили ничтожными тиражами и, кроме переводов, не переиздавались. Сам его облик двоился, потому что из-за недоступности большинства книг трудно было связать воедино работу поэта, переводчика, мемуариста. Трагическая гибель в 1938 году погрузила его имя в полузабвение.
Этот однотомник впервые достаточно полно и разносторонне представляет Бенедикта Лившица. Все, что он написал, нераздельно стягивается к одному центру - личности автора, талантливого и оригинального поэта.
Привыкшая мыслить категориями школ современная ему критика связывала его то с символизмом, то с футуризмом, то с акмеизмом. Бенедикт Лившиц, за исключением кратковременного участия в выступлениях футуристов, ни к какой школе, по сути, не принадлежал.
Его глубоко занимали общие вопросы жизни, отношения Востока и Запада, судьбы искусства. В центре его поисков - философская проблематика, стремление к синтезу, попытка создать такую поэтическую систему, такой инструмент творческого познания, который бы помог не только поставить, но и разрешить коренные вопросы бытия.
Для поэзии это, конечно, была непосильная задача. Но, ставя ее, Бенедикт Лившиц питал свою поэзию философской мыслью, напряженностью поиска и постижения, придавал ей тот высокий витийственный пафос, который четко выделяет его среди современников.
В 1987 году исполнилось сто лет со дня его рождения. Все лучшее, что написал Бенедикт Лившиц, сполна возвращается к читателю. Знакомство с его книгами обогащает наши представления о русской культуре XX века.
Адольф Урбан
Флейта Mарсия
1. ФЛЕЙТА МАРСИЯ
Да будет так. В залитых солнцем странах
Ты победил фригийца, Кифаред.
Но злейшая из всех твоих побед -
Неверная. О Марсиевых ранах
Нельзя забыть. Его кровавый след
Прошел века. Встают, встают в туманах
Его сыны. Ты слышишь в их пэанах
Фригийский звон, неумерщвленный бред?
Еще далек полет холодных ламий,
И высь - твоя. Но меркнет, меркнет пламя,
И над землей, закованною в лед,
В твой смертный час, осуществляя чей-то
Ночной закон, зловеще запоет
Отверженная Марсиева флейта.
1911
2. ЛУНАТИЧЕСКОЕ РОНДО
Как мертвая медуза, всплыл со дна
Ночного неба месяц, - и инкубы,
Которыми всегда окружена
Твоя постель, тебе щекочут губы
И тихо шепчут на ухо: луна!
Облокотясь, ты смотришь из окна:
Огромные фаллические трубы
Вздымаются к Селене, но она -
Как мертвая медуза…
39
И тонкий запах лунного вина
Тебя пьянит… ты стонешь: на луну бы!
Но я молчу - мои движенья грубы…
И ты одна - в оцепененье сна -
Плывешь в окно, бледна и холодна, -
Как мертвая медуза.
1909
3. ПЕРВОЕ ЗАКАТНОЕ РОНДО
Когда бесценная червонная руда
Уже разбросана по облачным Икариям,
И в них безумствует счастливая орда
Златоискателей, и алым бестиарием
Становится закат, для нас одних тогда
Восходит бледная вечерняя звезда,
И в синей комнате, расплывшейся в аквариум,
Мы пробуждаемся… «Ты мне расскажешь?» -
«Да…
Когда…
Но ты не слушаешь!» - «Ах, я ушла туда,
Где реет хоровод по дьявольским розариям,
В лощины Брокена…» - и к нежным полушариям
(Сам Леонард на них оставил два следа)
Прижав мою ладонь, лепечешь без стыда:
«Когда?»
1909
4. ВТОРОЕ ЗАКАТНОЕ РОНДО
О сердце вечера, осеннего, как я,
Пришедшая сказать, что умерли гобои
За серою рекой, - немого, как ладья,
В которой павшие закатные герои
Уплыли медленно в подземные края!
Ты все изранено: стальные лезвия -
Ах, слишком ранние! - возникли над тобой и
Моим - Офелии, - и кровь твоя - моя,
О сердце вечера!…
Изнеможденное, темнеешь ты, лия
Рубиновую смерть на гравий, на левкои,
За мною следуешь в безмолвные покои,
И вспыхивает в них кровавая семья
Забытых призраков, зловеще вопия
О сердце вечера!
1909
5. ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ РОНДО
Печальный лик былой любви возник
В моей душе: вечерняя неистовая
Фантазия влечет меня в тайник
Минувшего, и, тихо перелистывая
Страница за страницею дневник,
Я вновь, любовь, твой робкий ученик,
Я вновь тебе подвластен, аметистовая
Звезда любви, явившая на миг
Печальный лик…
И вновь легки неверные пути к
Былому, в сад, где соловей, насвистывая,
Узорит тишь, где занавесь батистовая
Дрожит в окне и, при луне, в цветник
Склоняется в простом венке гвоздик
Печальный лик…
1909
6. НИМФОМАНИЧЕСКОЕ РОНДО
Больная девственностью, ты,
Как призрак, бродишь в старом доме,
Лелея скорбные цветы,
Тобой взращенные в содоме
Нимфоманической мечты.
Когда влюбленные коты
Хрипят в мучительной истоме,
Ты ждешь вечерней темноты,
Больная девственностью…
41
Окно. Далекие кресты
Пылают в предзакатном хроме…
Ты все одна - и в доме, кроме
Твоей, все комнаты пусты…
Ты плачешь, заломив персты,
Больная девственностью…
1909
7. В КАФЕ
Кафе. За полночь. Мы у столика -
Еще чужие, но уже
Познавшие, что есть символика
Шагов по огненной меже.
Цветы неведомые, ранние
В тревожном бархате волос,
Порочных взоров замирание,
Полночных образов хаос,
Боа, упавшее нечаянно,
И за окном извивы тьмы -
Все это сладкой тайной спаяно,
И эту тайну знаем мы.
Ты хочешь счастья? Так расстанемся
Сейчас, под этот гул и звон,
И мы с тобою не обманемся,
Не разлюбив возможный сон.
1908
8. НА БУЛЬВАРЕ
Никого, кроме нас… Как пустынна аллея платановая!
В эти серые дни на бульвар не приходит никто.
Вот - одни, и молчим, безнадежно друг друга обманывая.
Мы чужие совсем - в этих темных осенних пальто.
42
Все аллеи как будто устелены шкурою тигровою…
Это - желтое кружево листьев на черной земле.
Это - траур и скорбь. Я последнюю ставку проигрываю
Подневольным молчаньем - осенней серебряной мгле.
Что ж, пора уходить?… Улыбаясь, простимся с безумиями…
Только как же сказать? - ведь осеннее слово - как сталь…
Мы молчим. Мы сидим неподвижными, скорбными мумиями…
Разве жаль?…
1908
Где-то радостно захлопали
Крылья сильных журавлей,
Затянулись дымкой тополи
В глубине сырых аллей.
Полны водами поемными
Черноземные поля -
Сиротливыми и темными
Разбудила нас земля.
Расцвела улыбкой случая,
Тайной жизни и весны,
Но не нам она, певучая:
Мы порочны и больны.
Нас, накрашенных, напудренных,
Безобразит светоч дня -
Убежим от целомудренных,
От возлюбленных огня!
Шумный праздник чадородия,
Торопясь, покинем мы:
Наши песни - крик бесплодия,
Потонувший в дебрях тьмы!
43
Сумрак. Сырость. Кучи завяли.
Волхвованье тишины…
Мы бежали, мы оставили
Вакханалию весны.
Злым проклятьем заклейменные,
Мы ушли стыдливо в глушь.
Всякий скажет: «Вот влюбленные -
Их блаженства не нарушь!»
1908
10. УТЕШЕНИЕ
Каждый полдень, когда в зачарованной тверди
Мой мучитель смеется, прекрасный и злой,
И почти незаметно качаются жерди
Чутких сосен, истекших пахучей смолой,
В этот парк одиноких, безжизненных мумий,-
Кем влекомый, не знаю, - один прихожу
Принимать возникающий траур раздумий,
По часам созерцать роковую межу.
…Я люблю этих хилых, измученных пьяниц,
Допивающих нектар последних минут,
Их надорванный кашель, их блеклый румянец,
Круг их мыслей и чувств - круг, в котором замкнут
Бедный мозг, изнемогший под тяжестью скорби…
Бедный мозг, отраженный в широких зрачках,
Ты кричишь - обессиленный - Urbi et Orbi *
Про победную смерть, про мучительный страх!…
…Словно призрак, скользить средь печального царства,
Подходить к обреченным, притворно скорбя,
Видеть близкую смерть - я не знаю лекарства,
Я не знаю бальзама нужней для себя.
* Городу и Миру (лат.). - Ред.
44
Отделенный от мертвых одной лишь ступенью,
