Полное собрание сочинений в десяти томах. Том 2. Стихотворения. Поэмы (1910–1913) - Николай Степанович Гумилев

Перед воротами Эдема

Две розы пышно расцвели,

Но роза — страстности эмблема,

А страстность — детище земли.

Одна так нежно розовеет,

Как дева, милым смущена,

Другая, пурпурная, рдеет,

Огнем любви обожжена.

А обе на Пороге Знанья...

Ужель Всевышний так судил

И тайну страстного сгоранья

К небесным тайнам приобщил?!

Вы, что поплывете

К Острову Любви,

Я для вас в заботе,

Вам стихи мои.

— От Европы ль умной,

Джентльмена снов;

Африки ль безумной,

Страстной, но без слов;

Иль от двух Америк,

Знавших в жизни толк;

Азии ль, где берег —

Золото и шелк;

Азии, иль дале

От лесов густых

Девственных Австралий,

Диких и простых;

— Все вы в лад ударьте

Веслами струи,

Следуя по карте

К Острову Любви.

Вот и челн ваш гений

К берегу прибил,

Где соображений

Встретите вы ил.

Вы, едва на сушу,

Книга встретит вас

И расскажет душу

В триста первый раз.

Чтоб пройти Болота

Скучной болтовни,

Вам нужна работа,

Ну́жны дни и дни.

Скромности пустыня.

— Место палачу!

Всё твердит богиня,

Как лягушка в тине,

— «Нет» и «не хочу».

Но Стыдливость чащей

Успокоит вас,

Вам звучит всё слаще:

— «Милый, не сейчас!»

Озеро Томлений

— Счастье и богам:

Все открыты тени

Взорам и губам.

Но на Остров Неги,

Тот, что впереди,

Дерзкие набеги

Не производи!

Берегись истерик,

Серной кислоты,

Если у Америк

Не скитался ты;

Если знаешь цену

Ты любви своей —

Эросу в замену

Выйдет Гименей.

Ты, лукавый ангел Оли,

Стань серьезней, стань умней!

Пусть Амур девичьей воли,

Кроткий, скромный и неслышный,

Отойдет; а Гименей

Выйдет, радостный и пышный.

С ним дары: цветущий хмель

Да колечко золотое,

Выезд, дом и всё такое,

И в грядущем колыбель.

Не четыре! О нет, не четыре!

Две и две, и «мгновенье лови» —

Так всегда совершается в мире,

В этом мире веселой любви.

Но не всем вечеровая чара

И любовью рождаемый стих!

Пусть скакала передняя пара,

Говорила она о других;

О чужом... и, словами играя,

Так ненужно была весела...

Тихо ехала пара вторая,

Но наверно счастливей была.

Было поздно; ночные дриады

Танцевали средь дымных равнин,

И терялись смущенные взгляды

В темноте неизвестных лощин.

Проезжали какие-то реки.

Впереди говорились слова,

Сзади клялись быть верным навеки,

Поцелуй доносился едва.

Только поздно, у самого дома

(Словно кто-то воскликнул: «Не жди!»),

Захватила передних истома,

Что весь вечер цвела позади.

Захотело сказаться без смеха

Слово жизни святой и большой,

Но сказалось как слабое эхо,

Повторенное чуткой душой.

И в чаду не страстей, а угара

Повторить его было невмочь

— Видно выпила задняя пара

Все мечтанья любви в эту ночь.

Пальмы, три слона и два жирафа,

Страус, носорог и леопард:

Дальняя, загадочная Каффа,

Я опять, опять твой гость и бард!

Пусть же та, что в голубой одежде,

Строгая, уходит на закат!

Пусть не оборотится назад!

Светлый рай, ты будешь ждать, как прежде.

Огромный мир открыт и манит,

Бьет конь копытом, я готов,

Я знаю, сердце не устанет

Следить за бегом облаков.

Но вслед бежит воспоминанье

И странно выстраданный стих,

И недопетое признанье

Последних радостей моих.

Рвись, конь, но помни, что печали

От века гнать не уставали

Свободных... гонят и досель.

Тогда поможет нам едва ли

И звонкая моя свирель.

Когда я был влюблен (а я влюблен

Всегда — в идею, женщину иль запах),

Мне захотелось воплотить мой сон,

Причудливей, чем Рим при грешных папах.

Я нанял комнату с одним окном,

Приют швеи, иссохшей над машинкой,

Где, верно, жил облезлый старый гном,

Питавшийся оброненной сардинкой.

Я стол к стене подвинул; на комод

Рядком поставил альманахи «Знанье»,

Открытки — так, чтоб даже готтентот

В священное б пришел негодованье.

Она вошла спокойно и светло,

Потом остановилась изумленно.

От ломовых в окне тряслось стекло,

Будильник тикал злобно-однотонно.

И я сказал: «Царица, вы одни

Сумели воплотить всю роскошь мира,

Как розовые птицы — ваши дни,