class="p1">О подобном памятуя, даже сдвинуть запятую
Запретил писцам мессир,
Ни прибавить слова, фразы ни добавить впредь. Собор
Подтвердил своим указом это правило. Ни разу
Не случилось с этих пор
Лет за тысячу прошедших неизбывной кутерьмы
Изменить до нас дошедший фолиант, водою вешней
Точки не случилось смыть.
Право, что за наказанье мне совать курносый нос
Свой в Священное Писанье? Может, что-то в подсознанье
Иегова вбил как гвоздь?
Фрейда я прочёл с разбега и подвёл всему итог –
Ливер жадный — наше Эго, в голове царь — Супер-Эго,
Супер-Нега между ног,
Именно она нас гонит выполнять любой приказ…
Видно, я фрейдист фиговый — в Эго я для Иеговы
Уголочка не припас.
Главы 14–15. Что он несёт?
Православным я рождён по матери,
По отцу — Израиля я сын,
Поровну делю свои симпатии
Без дробей и глазом не косым.
Полукровка буду по рождению.
Отутюженное на пару
Я любое на показ суждение
Выверну чулком иль разорву.
С уваженьем отношусь я к прошлому,
Корни наши не рублю с плеча,
Но когда меня накормят пошлостью,
Извините, не могу молчать.
Представление о сути святости
Иезекииль формировал.
Не могу перебороть предвзятости
К Моисею за его слова,
Что несёт?: "Старик, не ешь мертвечины
Никакой, при случае отдай
Иноземцу ботулизмом меченый
Тот кусок, а выгорит — продай,
Ибо ты народ святой у Господа"…
А другие — дети Сатаны?
Иноверцам здесь по вере воздано -
Вовсе не застёгивать штаны,
На дворе сидеть или в подсолнухах,
Силясь мясо то переварить
Вырезку, продавшего им потроха
За дешевизну благодарить.
У меня мозги покрылись инеем,
Кем мне дальше быть в глазах ребят -
По какой из предков моих линии
Идентифицировать себя?
По отца стезе — в мертвоугодники
Или в торгаши легко попасть,
А по матери — мы уголовники,
Если русским не зазорно красть…
"В год седьмой всем делайте прощение.
Ближнему когда взаймы ты дал,
Долг прости, но сделай исключение -
Иноземцу кукиш и скандал:
Обмануть создание двуличное
Вздумало? Здесь пальцы впору гнуть -
Дело оно, может быть, и личное,
Но должок приличнее вернуть.
Говорю с тобой пока спокойно я,
Даже в морду до сих пор не дал,
А другие были удостоены,
Когда банк с них бабки выбивал.
Семь лет — это срок. Держись до верного…"
(Разрешите, люди, помечтать.
Если мы евреи правоверные,
Можем ли долги не возвращать?
Неужели чудеса случаются,
Ни бандит к вам не придёт, ни банк?
Раз долги со временем прощаются,
Значит дело вовсе не табак.
Приставы когда придут судебные,
Укажу я мытарям на дверь -
Действие моё как правомерное
Расценил бы праведный еврей.
Жить с долгами для меня мучение,
По отцу я, видимо, слабак.
Чтоб семь лет не бегать до прощения,
Стороною огибаю банк.
Чем шуршать заёмными банкнотами,
А потом уехать за бугор,
Лучше я те деньги заработаю,
Правда, как — не знаю до сих пор).
"Будете богатыми, свободными,
Денег одолжит у вас любой.
Будешь, сын, довлеть ты над народами,
А они не будут над тобой.
Станешь Центробанкам их приказывать
Назначать какой назавтра курс,
Праздники какие надо праздновать
И куда переместить Эльбрус.
Антиглобалистам, своре критиков
Ты на горло встанешь сапогом,
Назовёшь потом геополитикой
То, что раньше было грабежом.
Сохрани достоинство, приличие,
Как в народе скажут, не жидись -
Частью сотой, может даже тысячной
С тем, кого ограбил, поделись.
Подкупи продажное правительство,
Деньги любит даже демократ,
На земле, где Бог дал вид на жительство,
Не ожесточись на брата брат.
Брата нищего, всё прокутившего,
Откупи от долговой тюрьмы,
Завали несчастного деньжищами,
Но не просто так, а дай взаймы.
Обеспечь во всём, в чём тот нуждается…
Ближе чем прощенья год седьмой
Тем рука труднее разжимается,
Чтобы долг вернуть, само собой
Разумеется. Уехать, спрятаться
Хочется в те тягостные дни…
Вместо денег брату кукиш с маслицем -
Мысль ту беззаконную гони.
Возопит твой брат белугой к Господу
(Иль тамбовских вызовет ребят),
И по жадности твоей осознанной
Грех великий ляжет на тебя.
Пережив очередной миллениум
Сбросим мы предубеждений груз,
Рассмотрев евреев как явление,
Очевидный обнаружим плюс.
Допустимо где детей сожжение,
Алчности природной зов могуч,
Даже мысль о всех долгов прощении
То не свет, но предрассветный луч.
Объективны будем, очень медленно
Исчезает в этом мире зло,
До сих пор его везде немерено,
Но с левитами нам повезло.
Кабы не они, треть человечества
До сих пор таилось по кустам,
Поклонялось первобытной нечисти
И, наверно, не было б Христа.
Гнать через пролёты — изувечишься,
И левиты не ломали ног,
Принесли в копилку человечности
Не с дрянной овцы свой шерсти клок.
Пасху соблюдай, сынок, в Авив месяц точно,
Когда вывел нас наш Бог из Египта ночью.
В знак, что славите Отца за билет на литер,
Закалайте вы агнца (в смысле заколите).
Просто завалить агнца в людном месте мало,
Надо, чтобы там Творца имя пребывало.
Будет в жертвенной крови не любая дача,
Лишь такая, где раввин место обозначит,
За себя пришлёт гонца, сам прибыть изволит -
Кто придёт поесть мясца будет под контролем.
Кислого не ешь в те дни и квасного также,
В память как ты уходил со своей поклажей,
На границе погранцу документы тыча,
Даже не успев мацу на дорожку выпечь.
Празднество — не пустяки. В память о том бегстве
Ешь семь дней опресноки, как хлебы тех бедствий.
В продолжении семи дней священной Пасхи
В бочках ты не подними никакой закваски.
Пасху, сын мой, закалай с солнца лишь заходом,
В смысле, живность забивай в память об Исходе.
С ритуального ножа кровь стечёт с закатом.
В это время ты бежал из тюрьмы когда-то.
(Не поймите, что сынок срок тянул буквально.
Про Египетский острог речь здесь фигуральна).
Съесть вам надо под чеснок до утра всё мясо
Из мясного ничего не должно остаться.
Как появится ваш серп на колхозном жите,
Семь седмиц свой жните хлеб, а потом пляшите.
Семь седмиц — то семь недель, самая работа
Обрабатывать удел, но не по
