Сейчас же перестав смеяться, все переглядываются.
Л и р и с. Да вроде как Юлдису.
Ю л д и с. (Ворчливо.) Ага – Юлдису! Юлдис позавчера стоял.
Л и р и с. Ну, тогда Фелите.
Ф е л и т а. Фелита Юлдиса позавчера сменяла.
Немой тычет себе в грудь большим пальцем: давайте, мол, я постою.
А й г а р с. Нет, Немой. Ты вчера стоял… И прекращай наконец жалеть этих бездельников! На шею сядут – не стащишь.
Немой разводит руками и принимается подбрасывать ветки в костер. Айгарс поворачивается к Ульге.
А й г а р с. Что-то притихла наша первая главная добытчица. Не твоя ли сегодня очередь, а?
У л ь г а. (Недовольно.) Может, и моя. Я уж запуталась.
А й г а р с. (Вздыхая.) Ясно. Стоишь сегодня ты. Сменяю – я. А утром обновим очередь, раз пополнение случилось.
У л ь г а. (Со слабой надеждой.) А может, новички и постоят?
А й г а р с. (Резко.) Нет!
У л а. Мы не против. Да же, Йоварс?
Й о в а р с. Да.
А й г а р с. (Мягко – Уле.) Нет, девочка. И сегодня, и завтра вы спите. Вам это надо. Я знаю.
И Ула вдруг чувствует, что и впрямь устала смертельно.
Ф е л и т а. (Поднимаясь.) Так, я – посуду скоблить. Найя, поможешь?
Найя молча встает, и вдвоем с Фелитой, подхватив грязную посуду, они удаляются к ручью. Остальные укладываются вокруг костра.
Сцена четвертая
Уле снится пещера. С высокого потолка свисают, подобно сосулькам, известковые наросты. Между наростами висят вниз головой огромные летучие мыши. Твари все до одной спят. Время от времени некоторые премерзко вздрагивают, точно им снится кошмар.
По потолку и стенам бегают голубоватые отсветы – это внизу горят колдовские костры. Видно, что пещера огромна, дальний костер напоминает светлячка, его можно заслонить мизинцем. Все пространство между кострами занято многоликими. Шлемов ни у кого нет, но у каждого с боков головы и на затылке можно разглядеть шрамы, имитирующие лица: два круглых вздутия – выпученные глаза, продолговатый вертикальный шрам между вздутиями – нос, и еще один – горизонтальный – рот. Дикари беспорядочно копошатся, задевая друг друга плечами, блестя лоснящимися полуголыми телами, и разговаривают все, разом. Многоголосый этот гомон сводит с ума. Время от времени его прорезает младенческий плач. Эхо шарахается от стены к стене, ища и не находя выхода.
У стен виднеются освещенные ярко-голубым светом ниши. В каждой лежит на циновке голая женщина в окружении чаш с чем-то, отдаленно напоминающим еду. Все женщины в тягости. Судя по их виду, они всем довольны. Вот какой-то голый мужчина приносит одной из женщин чашу, полную гигантских, в кулак размером, грибов. Подобострастно кладет чашу у ног беременной и наклоняется, чтобы забрать старую чашу, почти пустую, но тут беременная бьет его ногой в колено и что-то кричит. Мужчина, втянув голову в плечи, пятится. Остальные многоликие принимаются смеяться над ним. Оскорбленная чем-то беременная кидает в несчастного объедками и продолжает бранить. Тот всё пятится, пока не спотыкается и не плюхается задницей в костер. К потолку взметаются искры. Мужчина, визжа, подскакивает. Многоликие хватаются за животы, от сумасшедшего смеха летучие мыши просыпаются и в испуге принимаются носиться по пещере. Кидавшаяся объедками беременная, хохочет до слез и трясет в воздухе ногами. Вскоре – сначала насилу, потом все более искренне – принимается смеяться обжегшийся; постепенно он задирает искаженное смехом лицо к потолку и тут случайно замечает Улу. Смех его обрывается. Он моргает несколько раз подряд, затем указывает на Улу пальцем и кричит что-то сородичам. Те, одновременно замолкнув, поднимают глаза.
Наступает тишина, только костры трещат. Беременные высовывают головы из ниш и тоже смотрят на Улу. Не сговариваясь, все вдруг нагибаются, поднимают что оказывается под рукой и начинают кидать всё это в зависшую под потолком Улу. В нее летят: камни, дрова, куски засохших фекалий, сандалии, топоры, объедки, посуда; кто-то не жалеет – запускает в нее свой шлем.
Прикрывая голову, вздрагивая от каждого попадания, Ула отталкивается от шершавого потолка и «плывёт» в сторону, лихорадочно ища укрытия. Обезумевшие летучие мыши носятся вокруг нее, задевая, кусают до крови, запутываются в волосах. Ула прячется за массивной известковой сосулькой, висящей у самой стены. О сосульку бьются камни, слышатся расстроенные каркающие голоса снизу.
Ула пытается наскоро перевести дух, но не тут-то было: на ногу ей вдруг накидывают аркан. Петля мгновенно затягивается вокруг лодыжки, и девушку с неимоверной силой принимаются тащить вниз, к кострам. Ула, плача, судорожно обхватывает сосульку. Один рывок – и вот сосулька выскальзывает из ободранных в кровь ладоней. Заарканенную девушку с натугой тащат вниз, словно поднимают из пропасти. И в тот момент, когда десятки нечистых рук хватают Улу за ноги, она просыпается.
Вся в холодном поту, она лежит на земле у мирно трещащего костра. Вокруг спят боевые товарищи, Найя и Ульга беспокойно шевелятся – видно, тоже что-то снится. Бледный от холода Айгарс сидит на часах поодаль. Заметив подскочившую на локтях Улу, он ободряюще улыбается ей и показывает рукой: спи, мол, рано еще. Ула обессиленно падает головой обратно на скатку, но уснуть, понимает она, вряд ли удастся.
Глава третья. ПОТЕРИ
Сцена первая
Отряд идёт по лесу. Небо безоблачное, солнце палит вовсю; всем очень душно. От следов многоликих держатся чуть в стороне. Лишь Немой по распоряжению Айгарса время от времени бегает к следам сверяться. Найя, как и обещала давеча, шагает с сырым платком на лице. Фелита весело фыркает, когда видит, как подруга мучается. Ула всё ещё находится под впечатлением ночного кошмара, поэтому ни с кем не заговаривает.
К полудню отряд выходит из леса и тут же замирает.
В двух верстах впереди виднеется пылающая деревня. Нет никаких сомнений – тут прошли многоликие.
А й г а р с. Ну вот. Не прошло и ста лет. Идём!
Отряд спешит навстречу огню и стенаниям. Когда входят в деревню, на глаза Уле наворачиваются слезы: все оказывается точно так же, как и с ее родной деревней: мертвые, разгром, пепелища на месте домов, кровь, подростки, потерянно бродящие туда-сюда. И ни одного ребенка.
Ула, ни у кого не спрашивая разрешения, подходит к одному парню с рассеченным лбом.
У л а. Идём с нами! Надо спасти детей!
Юноша с рассеченным лбом испуганно смотрит на нее, потом вяло вырывается и бредет своей дорогой. Ула подбегает к следующему – конопатому юноше с топором в руке.
У л а. Идём! Им нельзя оставлять детей!
Но конопатый, услышав эти слова, вдруг обращает внимание на топор у себя в руке, в испуге роняет и, присев на корточки, начинает рыдать, уткнув лицо в ладони. Некоторое время Ула отчаянно, сама в слезах, тормошит его, потом замечает между пепелищами девушку, свою ровесницу и бежит к ней.
У л а. Их ещё можно спа…
Она не успевает договорить – девушка, заметив, что к ней приближаются, со всех ног бежит прочь.
Ула. (В отчаянии.) Да что же с вами?!
