Иван. Сама знаешь.
Марина. Загадками говоришь… (С болью.) И чего я не понесу от тебя? Я ведь здоровенькая. Тогда бы все само решилось.
Иван. Видать, я в неволе плохо размножаюсь… Вот что, хватит, заберу я тебя. Отбегалась, не девчонка.
Марина. Что ж, коль могут без меня, будь по-твоему.
Иван. Могут, не могут. Завтра я сам поговорю с Натальей Алексанной.
Марина. Только по-хорошему, Вань.
Иван. Ладно, будет по-хорошему.
Смотрит ей в глаза.
Иван. Ведь ради тебя и зарежу, и поклонюсь.
Марина. Ох, Иван, чего только привязалась я к тебе.
Иван. Не боись, будет все как в красивой книжке.
157. (Съемка в помещении.) ИЗБА ИВАНА. УТРО.
На бревенчатой стене лубочная картинка — нарядный цветастый шар Монгольфье. Он напоминает нам что-то… Ну конечно, на подобном ему шаре летал когда-то в своем воображении маленький Рахманинов. В углу опрятной комнаты перед ломберным столиком с самодельной ногой сидит Иван, расчесывая перед уломочком зеркала свои жесткие волосы. В избе опрятно, пол чисто вымыт. Иван смачивает волосы водой, приглаживает, застегивает косоворотку на последнюю пуговицу, отчего краснеет стиснутая шея. Подпоясывается наборным пояском и натягивает люстриновый пиджак. Напоследок прилаживает картуз с высоким околышем. Он оглядывает себя несколько иронически в уломочек зеркала и, подмигнув своему непривычно нарядному изображению, выходит из избы.
158. (Натурная съемка.) ДОРОГА К ГОСПОДСКОМУ ДОМУ. ЛЕТО. УТРО.
Только что прошел дождь, и Иван, чтобы не пачкать начищенные до блеска сапоги, идет обочиной размытой дороги, обходя лужи. Иван срывает ромашку и, стряхнув дождевые капли, втыкает ее в петлицу пиджака.
159. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ДОРОГА В ПОЛЕ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Шаляпин катит на автомобиле Рахманинова. Соломенная шляпа сбита на затылок, галстук развевается по ветру, похоже, что Федор Иванович хорошо опохмелился. Он отобрал руль у шофера и правит сам — неумело, но отважно. На заднем сиденье перекатываются, визжа от страха, Анна и Лантинг.
160. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ДОРОГА К УСАДЬБЕ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Сознавая свою пригожесть, исполненный решимости и надежды, Иван подходит к усадьбе, и тут из-за угла выворачивается ведомый неопытной рукой автомобиль, попадает колесами в глубокую, никогда не просыхающую лужу и с ног до головы обдает прохожего зловонной жижей. Автомобиль, вихляя, уносится дальше, ни Шаляпин, ни его спутники не заметили случившегося. Иван медленно озирает свою испорченную одежду, утирает руками лицо.
Иван. (с лютой до спокойствия ненавистью). Всех надо кончать… всех…
И поворачивает назад.
161. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ИМЕНИЕ. ОСЕНЬ. ДЕНЬ.
Рано пришедшая осень позолотила деревья в парке, подморозила цветы на клумбах. Перед крыльцом дома, готовые к отъезду, стоят автомобиль и два экипажа, запряженные лошадьми. Слуга Андриан и Иван носят чемоданы. Марина, уже одетая по-городскому, в шляпке, прогуливается по двору с Танечкой. Марина смотрит долгим взглядом на Ивана. Тот увязывает баул сзади экипажа, не поднимая глаз.
162. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА. СТОЛОВАЯ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
За столом Наталья и Рахманинов, которые только кончили пить кофе. Андриан входит с шляпной коробкой в руке.
Андриан. Наталья Алексанна, шляпы с собой возьмете?
Наталья. Положи их в машину.
Входит Соня с только что распечатанной пачкой газет.
Наталья. Соня, ну где же ты? Твой кофе остыл, нам пора ехать.
Софья (в дверях). Произошло покушение на министра внутренних дел Столыпина. Он смертельно ранен.
Наталья (смотрит на мужа). Кошмар! Неужели опять начинается?..
Рахманинов. Не начинается, Наташенька, а продолжается.
Наталья с шумом встает, отодвигает стул.
Наталья. Мы можем опоздать, пора выезжать.
Рахманинов кивает.
163. (Натурная съемка.) ИВАНОВКА. ДВОР ПЕРЕД ДОМОМ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Все расселись по экипажам. Соня, Ирина и Наташа в машине, фрейлейн в коляске, на коленях у Марины Таня. Нет только Рахманинова. Все молчат, каждая думая о своем.
Наталья (теряет терпение). Ну где же он, наконец!
Она выходит из машины, направляется к дому.
164. (Съемка в помещении.) ИВАНОВКА. ДОМ. ВРЕМЯ ТО ЖЕ.
Наталья проходит из комнаты в комнату, и камера движется за ней.
Наталья. Сережа! Сереженька, где ты?..
Она проходит осиротевшие комнаты с мебелью, накрытой чехлами, сумрачные от того, что некоторые ставни уже завинчены, и нигде не может найти Рахманинова. Она резко останавливается в коридоре. На лестнице сидит Рахманинов: его самого не видно за косяком, только его длинные ноги в начищенных до блеска городских ботинках.
Наталья (подходя, испуганно). Сереженька, что с тобой?
Лицо Рахманинова устало, он выглядит постаревшим, плечи опущены.
Наталья. Сереженька, мы опоздаем…
Рахманинов. Я не знаю, но каждый раз, когда я уезжаю отсюда, мне кажется, что мы никогда сюда не вернемся. Наташа, я боюсь…
Наталья садится рядом с ним.
Наталья. Милый мой, дорогой…
Рахманинов. Я готов работать с утра до ночи, не разгибая спины, писать музыку, дирижировать, играть, зарабатывать любым способом, только бы сохранить эту крышу, эти стены, в которых мы так счастливы… Ты, Соня, наши девочки…
Наталья. Сережа, мой единственный, Бог будет милостив.
Рахманинов смотрит на Наталью каким-то вопросительным, полным доверия взглядом, и откуда-то издалека возникают мощные аккорды главной темы Третьего концерта. Музыка ширится, растет…
165. (Съемка в помещении.) КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ. ДЕТАЛЬ.
Руки Рахманинова обрушиваются на клавиатуру. Трагическая тема подхватывается оркестром. Рахманинов за роялем. Зилоти дирижирует.
КАМЕРА НА ЗАЛ.
Зал Дворянского собрания полон. Люди гроздьями висят на верхних балконах. Звучит музыка.
НАПЛЫВ. 166. Крупно заголовки европейских газет: «УБИЙСТВО ПРИНЦА ФЕРДИНАНДА В САРАЕВО…», «10 ИЮЛЯ 1914 ГОДА ГЕРМАНИЯ ПРЕДЪЯВИЛА УЛЬТИМАТУМ СЕРБИИ…».
И вот уже первые разрывы снарядов на равнинах Европы.
ХРОНИКА.
Музыка Третьего концерта продолжается. Она смешивается со звуками войны, гудками паровозов, тащащих составы с ранеными… Крупный заголовок газеты: «14 ИЮЛЯ РОССИЯ ОБЪЯВИЛА МОБИЛИЗАЦИЮ».
167. (Натурная съемка.) ПРОСЕЛОЧНЫЙ ТРАКТ В СТЕПИ. ОСЕНЬ. ДЕНЬ.
Тракт в степи, заполненный обозами и новобранцами. Гармошки, крики, плач. Мимо обозов, обгоняя их, идет запыленная машина Рахманинова. Люди перегораживают дорогу, останавливают машину, кричат что-то, машут перед невозмутимым лицом Рахманинова руками. Он всматривается в эти лица — хмельные, озлобленные.
168. (Натурная съемка.) ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ РАЗЪЕЗД В ТАМБОВЕ. ДЕНЬ.
Трагическая музыка Третьего концерта продолжает звучать, смешиваясь с разноголосыми всхлипами гармошек. В пыли, в тесном кругу Иван танцует вприсядку. Кто-то сует ему четверть, и он, открыв рот, плещет туда самогон. А за ним, на путях — тысячная толпа в солдатских шинелях грузится в состав.
169. (Съемка в помещении.) КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ.
Снова руки Рахманинова, извлекающие мощные аккорды из рояля. Сосредоточенное, возбужденное лицо Зилоти.
170. (Натурная съемка.) УЛИЦА МОСКВЫ. ВЕЧЕР.
Вниз по Тверской сквозь обильный снегопад несется лихач. На заднем сиденье его завернутая в доху и прозрачный пергамент огромная корзина белоснежной сирени.
171. (Съемка в помещении.) КОНЦЕРТНЫЙ ЗАЛ БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ.
Музыка стремительно движется к финалу концерта. Смычки скрипок взлетают и опускаются в унисон.
КАМЕРА НА ЛОЖУ.
Наталья в вечернем платье с бриллиантовой брошью, Софья — одетая, как обычно, более чем скромно.
172. (Натурная съемка.) АРТИСТИЧЕСКИЙ ПОДЪЕЗД БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ. ВЕЧЕР.
Лихач подлетает к подъезду, из которого выскакивают служители в ливреях. И вот уже корзина с сиренью плывет над засыпанной снегом толпой мерзнущих ожидающих поклонников и скрывается за лакированной дверью с зеркальными стеклами.
173. (Съемка в помещении.) ЗАЛ БЛАГОРОДНОГО СОБРАНИЯ.
Не успели отзвучать заключительные аккорды концерта, как зал взрывается овациями. Рахманинов, не поднимая глаз, встает, бесстрастное лицо его напоминает маску. Он кланяется. Оркестранты стучат смычками по пюпитру. К эстраде подступает толпа, и — букеты, букеты цветов…
