Внизу, во дворе, дворник слышит взрыв смеха. Поднимает голову, внимательно смотрит.
* * *
Максим, Гай и Рада заканчивают обедать за маленьким столом. Рада собирает посуду.
ГАЙ (вполголоса, горячо). Я на южной границе три года прослужил. Там джунгли радиоактивные… И мутанты, они уже не люди, просто ходячие куски мяса, только и могут, что жрать да стрелять.
Рада со стопкой грязной посуды выходит из комнаты.
ГАЙ (понизив голос). Наша страна в кольце, Мак. За морем, на архипелаге, Островная империя. Говорят, они еще хуже выродков… хотя нет, хуже выродков все равно никого нет.
МАКСИМ. Почему?
ГАЙ (нервничает). Ну что ты как… дурак! Ты же сам видел! Эта система башен, она же… Я, когда пацаном был, на стройке надрывался, все мы надрывались, чтобы систему ПБЗ протянуть. Башни остановили войну! То есть Неизвестные Отцы остановили войну, когда пришли к власти, с помощью башен! Если их не будет, Хонти и Пандея нас в две минуты разбомбят, а мутанты придут и дожрут то, что останется! А выродки эти башни взрывают — за деньги! За грязные хонтийские бумажки! Ты сам видел! Продажная сволочь, им бы все взрывать. Убийцы, выродки…
РАДА (вносит, балансируя, большую бутылку пива на голове). Пиво нашлось в холодильнике… Хотите?
ГАЙ (опомнившись). Конечно!
Разливают пиво.
МАКСИМ. А Неизвестные Отцы — они кто?
ГАЙ. Они нас всех вытащили из… (косится на Раду) ямы. У них хватило воли окоротить этих зарвавшихся сволочей, которые после развала империи нахватали, что плохо лежит, и решили, что вся страна — их собственность.
МАКСИМ. А почему Отцы анонимные?
ГАЙ. Потому что они чиновники на службе народа. Они не царствуют, а работают. Знаешь, как им трудно? Постоянно угроза войны отовсюду, а выродки, мразь, подкладывают бомбы под жилые дома, под детские сады, под башни…
РАДА (тихо). Гай…
ГАЙ (сбавив тон). Понимаешь, Мак… Поэтому я пошел в Гвардию, не на завод, не в поле, не в контору — в Боевую Гвардию. Мы сейчас за все отвечаем. За всех. За них…
Гай взглядом показывает на Раду. Рада смотрит на Максима, улыбается…
Максим впервые не отвечает на ее улыбку. Смотрит серьезно.
* * *
Кабинет ротмистра Чачу. Ротмистр — боевой офицер, приземистый, темнолицый, на лице шрамы, на мундире — орден Огненного Креста и три значка «За ярость в огне». Перед ним стоит Гай Гаал.
На столе перед ротмистром лежат два листка бумаги — два официальных документа.
ЧАЧУ. Не люблю болтовни и писанины, капрал. Либо ты рекомендуешь кандидата Мака Сима, либо ты его не рекомендуешь.
ГАЙ. Так точно, рекомендую.
ЧАЧУ. Тогда как я должен понимать эти две бумажки? Здесь: «Рекомендую Мак Сима для утверждения в звании кандидата в рядовые Боевой Гвардии». А здесь: «Необходима тщательная проверка прошлой жизни Мака Сима». Массаракш! Чего же тебе, в конце концов, надо, капрал?
ГАЙ. Господин ротмистр… Я считаю, ему место в Гвардии. Он мне как брат. Но мне действительно неизвестно его прошлое! Понимаете, у него нет документов, а он сам о себе ничего не помнит. И я… не имею права этого скрывать.
ЧАЧУ (мягко, по-отечески). Две трети нашей территории до сих пор погрязают в анархии, капрал, там голод, эпидемии, народ оттуда бежит, и все без документов. Департамент общественного здоровья его пропустил?
ГАЙ. Да, но…
ЧАЧУ (сдвигает брови). Мы в Гвардии, а не на философском факультете, капрал! Либо да, либо нет. Решай.
Гай глубоко вздыхает. Берет одну из бумаг и решительно рвет на мелкие части.
ЧАЧУ. Молодец, капрал. Гвардеец другу доверяет полностью… Не волнуйся, я сам за ним присмотрю.
Гай отдает честь.
* * *
Построение. На плацу — шеренги людей в черных комбинезонах с блестящими пуговицами, в сапогах с короткими голенищами, в лихо сдвинутых на ухо черных беретах. Стоят, вытянувшись, прижав правую руку к груди.
Из репродукторов звучит гвардейский гимн. Многие подпевают. Кто-то просто слушает, глядя в пространство — в экстазе. У многих на глазах — слезы.
Во главе своей секции — капрал Гай Гаал. На левом фланге той же секции — Мак Сим в черном комбинезоне без шевронов и нашивок. Гай поет шепотом, будто повторяет слова молитвы.
Максим чуствует себя неловко. Косится направо, налево… Поет, старательно выговаривая слова.
* * *
Тренировка на полосе препятствий. Гай ведет свою секцию: через окно муляжа дома… через огненное препятствие… через водную преграду… Бойцы по очереди подныривают, плывут под водой вдоль узкого бетонного коллектора, выныривают, взбираются на очень крутой осыпающийся склон; Максим сильнее всех. Помогает, подтягивает самого слабого в команде парнишку, почти все время улыбается, как будто это — игра.
Подбегают к огневому рубежу. Падают, приводят в готовность оружие (артиллерийское). Вдалеке мелькают фигурки; Гай чуть в стороне, смотрит в бинокль, шевелит губами. Дает прицел.
ГАЙ. Секция… Прицел пять-семь-три!
Максим быстро на него смотрит.
ГАЙ. Секция! Огонь!
Все стреляют одновременно. Гай смотрит в бинокль, кусает губы.
МАКСИМ (вполголоса). Пять-семь-двенадцать.
Гай оглядывается на него. В ярости готов заорать, но берет себя в руки.
ГАЙ. Секция… Прицел пять-семь-двенадцать!
Залп. Впереди, на линии огня, что-то взрывается, валит цветной дым. Гай опускает бинокль.
* * *
Гвардейцы секции, усталые и грязные, идут к казарме. Гай придерживает Мака.
ГАЙ (шепотом). Больше никогда так не делай.
МАКСИМ (примиряюще). Кто угодно может ошибиться.
ГАЙ (злится). Я твой начальник! Я сказал — ты выполняешь, а не поправляешь!
МАКСИМ. А если в бою?
Гай хочет одернуть Максима, но вдруг осекается. Задумывается. Играет желваками.
ГАЙ. Слушай… В интересах дисциплины — не показывай, что знаешь больше меня.
Максим кивает.
* * *
Городской пруд. В прозрачной воде видны рыбьи спины.
Максим резко выбрасывает руку. Летят брызги. На ладони у Максима — пойманная рыбешка. Даже не бьется.
РАДА (смеется). Она обалдела просто от такой наглости!
Максим улыбается. Разглядывает рыбину.
РАДА. Вот какой ты добытчик, мог бы голыми руками семью кормить.
МАКСИМ. Ее нельзя есть. Она… очень грязная.
Осторожно выпускает рыбу. Поверхность пруда покрыта бензиновой пленкой, плавает мусор. Максим ищет, обо что бы вытереть руки.
РАДА. Я шучу. Тут уже нельзя рыбу ловить. А мы с папой еще ловили. Давно… На.
Рада дает Максиму платок. Вместе с платком вытаскивает из кармана старую пластмассовую пуговицу. Держит ее на ладони.
РАДА. Раньше все было по-другому. Или мне так кажется? Мы когда были маленькие с Гаем, мир был как-то… добрее. Люди улыбались. Как ты.
Они идут рядом — по старому парку, хранящему следы имперского величия. Мимо заброшенного здания с огромными колоннами. Мимо облупившейся детской площадки. Параллельно, за старой решетчатой оградой, идет полицейский патруль.
МАКСИМ. Да, у нас реки чистые. И море. И озера есть в лесу, такие озера! Я, правда, без акваланга не очень хорошо ныряю. Минуты три, не больше. Только до дна донырнуть.
РАДА. Мне такое мама рассказывала про волшебную горную страну Зартак. Вроде там все счастливы, все добрые… Я совсем маленькая была, но почему-то запомнила. Может, ты из волшебной страны Зартак?
МАКСИМ (грустно улыбается). Я из Москвы вообще-то… Но здесь, у вас, в это никто не поверит.
Смотрит на Раду печально и нежно.
РАДА. Скучаешь по дому?
МАКСИМ. Скучаю. А главное, знаешь, мне родителей жалко… Им уже сказали, что я погиб.
РАДА. Ну, ты погоди… ты, может, еще сделаешь себе этот… нуль-передавальщик со спиральным ходом?
Максим тихо смеется.
Они идут дальше — по берегу грязной мутной речушки, под чахлыми деревьями, мимо играющих детей. Начальник патруля внимательно смотрит на Максима, у входа в парк сворачивает ему навстречу — но в этот момент с противоположной стороны улицы раздается звон стекла и крик. Кто-то убегает по переулку с дамской сумочкой в руках, кто-то за ним гонится, женщина кричит; патруль отвлекается. Максим и Рада не замечают инцидента.
МАКСИМ…не волшебная страна. Раньше у нас бывали войны. Страшные войны. Пустые недра, изнасилованная природа… голод… но мы справились. Потому что мы люди… а люди должны…
