Декорация 2. Гостиная в Мадриде.
М. де Сервантес. Дульсинея вам ничего не рассказала. Тогда кто же?
Телло де Сандовал. Монах и двое Обращенных. Ирония судьбы. Старый безумец напал на двух единственных конверсос, которые действительно искали прощения.
М. де Сервантес. Вы его разыскивали?
Телло де Сандовал. И да, и нет. Это был вопрос времени. Рано или поздно какой-нибудь мятежник, дезертир или еретик непременно бы его сдал.
М. де Сервантес. Видимо, слаба была Церковь, если вынуждена была подавлять всякое инакомыслие.
Телло де Сандовал. Дорогой мой, неужели последние четыре века ничего не поведали вам о вкусе человека к небытию? Торквемадо, Наполеон, Гитлер, Сталин, Мао, не говоря уже об империях мавров или угнетенных в Африке. Всякая, даже самая малая идея стремится стать идеологией, а самая малая идеология так и видит себя образцом для подражания. Поверьте: подавление противоречий порождает спокойную тишину.
М. де Сервантес. Не люблю я тишины. Она меня пугает.
Телло де Сандовал. Не бывает маленькой гангрены. Без неверных не было бы Инквизиции. И дым последнего костра унес бы с собой самый дух ее. Ни свиней тебе, ни свинопасов. Однако Инквизиция выжила. Понадобились новые идеи, свежие мысли!
М. де Сервантес. Вслед за изгнанными из Испании евреями настала очередь конверсос, Обращенных.
Телло де Сандовал. Поймите же, Инквизиции не нужен был сам еврей, ей нужен был его страх.
М. де Сервантес. В таком случае, почему вы прицепились к дону Таситу?
Телло де Сандовал. Потому что он носил в себе надежды гетто. Не искал свободы, но требовал признания прав личности. Хотел дать всем конверсос основания сохранить достоинство. Хотел возродить иудаизм. Этого я никак не мог ему позволить. Не для того прогнали мы мавров, чтобы увидеть, как в наших городах расцветут еврейские кварталы.
М. де Сервантес. И удалось вам задуманное?
Телло де Сандовал. Пять веков прошло. Найдете ли вы хоть одно гетто в Испании?
М. де Сервантес. Не с большим успехом, чем если бы я стал его искать на берегах Вавилона.
Сцена 2.10Декорация 6. Постоялый двор «Скрытный поросенок». В одном углу — две женщины, в другом — двое мужчин.
Хозяин постоялого двора дует в бараний рог.
Хозяин постоялого двора. Последняя раздача, веселые свинки! На посошок, на дорожку, перед сном. А потом почтенный замок, сюзереном которого я состою, закроет свои ворота на ночь. Так наполните же ваши чарки, чтобы хорошенько их опустошить. Мы закрываем.
Первый мужчина. Так закрой же, наконец, и мы останемся в узком кругу.
Анна Феликс. И снова налей нам своей Крови марранос.
Хозяин постоялого двора. Какой еще крови?
Второй мужчина. Да, вина же твоего, чертов ты сын!
Хозяин постоялого двора. Мое вино? Из крови марранос?
Зораида. Может, он из не обрезанных?
Смех.
Анна Феликс. Чтобы вода из твоего колодца лучше продавалась, ты смешиваешь ее с плохим католическим вином, и, если цвет смеси похож на цвет кардинал, ты именуешь ее церковным вином.
Хозяин постоялого двора. Не нравится вам мое вино, так ступайте за выпивкой в Святую Инквизицию!
Женщины вытягивают правую руку с открытыми пятью пальцами.
Мужчины сплевывают на землю.
Первый мужчина. Чума на тебя! Ты всех нас отправишь на костер, если будешь говорить, как старый христианин.
Хозяин постоялого двора. Может, я и есть старый христианин.
Все смеются.
Анна Феликс. Ослом ты был, ослом и останешься, пока не пустят тебя на мыло.
Зораида. Стыдно злословить о своей нации.
Хозяин постоялого двора. Ладно, я пошутил. Я тоже Обращенный, как и все вы.
Зораида. Для всех, кто остался в живых, обращение — это ссылка. Это наш Египет.
Первый мужчина (Хозяину постоялого двора). Ссылка, если ты знаешь, что это такое, и тысячи мертвых по возвращении…Спроси у Анны Феликс.
Анна Феликс. Погрузка в Кадиксе. Больше сотни тысяч людей! Потому что здесь наши кладбища они превратили в пастбища. Еврейский дом отдавали за мула, а виноградник — за штуку ткани.
Хозяин постоялого двора. Может, в Марокко было получше?
Анна Феликс. Нет. Те, кто уцелел после резни варваров, добрались до Феса. Но город закрыл ворота. Мы стали лагерем у стен, не знаю, сколько стояли — недели, месяцы. Родители продавали детей за еду или душили их, не в силах смотреть, как они умирают от голода.
Хозяин постоялого двора. Вывод: вы все вернулись, чтобы стать католиками.
Анна Феликс. Не все. Но это неважно. Теперь я молюсь неизвестно какому богу и ни во что больше не верю.
Зораида. И напрасно, Анна Феликс. Нет ничего случайного на свете. В Эррере меня арестовали, потому что я видела будущее. Потому что я побывала на небесах и вернулась оттуда. Мученики наши восседают там на массивных золотых тронах. Очень скоро они вернутся к нам вместе со Спасителем.
Хозяин постоялого двора. Опять Спаситель?
Зораида. Это не тот, что у христиан, это настоящий; тот, который отведет нас в Землю Обетованную.
Хозяин постоялого двора. Бедняжка свихнулась. Я ведь тоже вижу будущее, и в нем — страшное пекло. Все мы дружно потрескиваем там, как сухая солома. Вместе с тобой и твоими видениями!
Зораида. Мессия среди нас. Не только я одна его вижу. В прошлом месяце дочка тележника вознеслась на небо. Она и увидела там Мессию и все души, преданные огню Торквемадой.
Второй мужчина. На прошлой неделе тесть сапожника, умерший три года назад, вернулся, чтобы напомнить ему о законе Синая.
Первый мужчина. А в Валенсии Моисей собственной персоной явился, чтобы самолично отвести евреев в Иудею.
Анна Феликс (Она пьяна). Завтра! Завтра отправимся мы в Землю Обетованную, и я выйду замуж за моего принца Иудейского!
Под воздействием коллективного энтузиазма Хозяин изо всех сил дует в бараний рог.
Внезапно ворота постоялого двора распахиваются, как будто их взломали.
Со шпагой в руках появляется Тасит, слепой и ужасный. Санчо пытается его направлять. Мигель беспомощно следует за ними.
Тасит. Рог! Дайте мне пройти! Я слышал звуки рога!
Санчо. Позвольте, позвольте, люди добрые. Он лишился зрения и ума, и всего — одновременно.
Тасит (воздевая руки к небу). ОН с жалостью узрел свой бедный народ. Я здесь — по ЕГО воле, дабы преобразовать сей свинцовый век в золотой.
Санчо. Припомните: вы ведь брадобрей, простой цирюльник.
Тасит. Я знаю, кто я есть!..(Успокаиваясь). Хотел бы я знать другое: где я нахожусь.
Хозяин постоялого двора. На моем постоялом дворе, сеньор рыцарь. В «Скрытном поросенке».
Тасит. «Скрытный поросенок»? А при чем же здесь рог?
Хозяин постоялого двора. Рог?
Тасит. Ну да, призывный рог!
Хозяин постоялого двора. Ах, рог! Моя фантазия, чтобы дружней опустошать стаканы.
Мигель. Мы лишились наших лошадей, провизии. (Указывая на Тасита). Этого сеньора побили, и он больше не видит.
Зораида. Напротив, из всех нас он видит лучше, чем кто бы то ни было.
Тасит. Марсела, это ты? Подойди ко мне.
Зораида подходит к Таситу, он касается ее лица.
Тасит. Это ты, я узнал тебя.
Зораида. Увы, видно, Богу угодно, чтобы ты меня узнал, сеньор. Но только имя мое не Марсела. Зораидой меня зовут.
Анна Феликс (приближаясь). А меня, сеньор, меня ты узнаешь?
Тасит касается лица Анны Феликс.
Мигель (разглядывая лицо Анны Феликс). Дульсинея!
Тасит. Нет, тебя я не узнаю.
Мигель. Дульсинея…
Анна Феликс (М игелю). Мой принц Иудейский…
Тасит (Анне Феликс). Некоторые черты твоего лица напоминают … но нет. Я не знаю тебя, женщина.
Анна Феликс (Зораиде). Это не он. Ты снова ошиблась. Он — никто.
