Молох ковал утесы на огне… — В древней восточной мифологии Молох — бог огня. В поэме Ф.-Г. Клопштока (1724–1803) «Мессиада» он — мятежный дух, восстающий на бога.
«Все царства мира и всю славу их». (Матф., 4, 8). — Текст Евангелия, на который ссылается Гете, в полном виде гласит: «Берет его дьявол на весьма высокую гору и показывает ему все царства мира и славу их». Гете явно иронизирует, заставляя черта цитировать Священное писание.
Я старый город выбрал бы столицей… — Подразумевается Париж. Мефистофель стремится теперь вызвать в Фаусте желание стать прославленным человеком в великом городе.
И лишь бунтовщиков плодит… — Намек на недовольство народа, приведшее к французской революции.
Так замок я б себе воздвиг… — Мефистофель советует построить замок наподобие пригородного дворца в Версале и предаваться там сластолюбию, как то делали французские короли Людовик XIV и Людовик XV.
Сарданапал — последний ассирийский царь, живший в роскоши и наслаждениях. Его падение составило сюжет драмы Байрона «Сарданапал» (1821), которую автор посвятил Гете.
Мой взор был сверху привлечен // Открытым морем в час прилива… — Гете был потрясен морскими наводнениями в феврале 1825 г., и они вызвали его интерес к проблемам защиты прибрежных местностей посредством плотин.
Всех стала разделять вражда. — Картина, нарисованная здесь Гете, напоминает положение Германии в эпоху Реформации и Великой крестьянской войны (начало XVI в.). Это время изображено им в драме «Гец фон Берлихинген».
Иных фельдмаршалов-растяп // Спасает генеральный штаб. — Эти строки явно навеяны воспоминаниями Гете о том, как руководил военными действиями против французской республики герцог Брауншвейгский, неоднократно битый революционными войсками.
Петер Сквенц — персонаж комедии немецкого писателя А. Грифиуса (1616–1664), представляющей собой вариант эпизода из «Сна в летнюю ночь» Шекспира, где ремесленники репетируют представление пьесы; в немецких переводах соответствующий персонаж Шекспира также называется этим именем, в подлиннике он — плотник Пигва. Подобно ему Сквенц набрал разношерстную компанию любителей-актеров.
Входят трое сильных (Книга Царств, II, 23, 8). — Три персонажа Ветхого завета из войска царя Давида: Исбосеф, Елезар и Шамма. Имена выведенных ниже Рауфебольда, Габебальда и Хальтефеста — смысловые. Рауфебольд (нем.) — забияка, драчун; Габебальд (нем.) — хватай быстро; Хальтефест (нем.) — держи крепко. Гете заимствовал их имена из Библии, но использовал эти образы совершенно вольно, независимо от библейских мифов.
Мечтает малое дитя // Теперь о рыцарском уборе. — Насмешливый намек на увлечение рыцарскими романами немецкого писателя Фридриха де ла Мотт Фуке (1777–1843) и других романтиков, идеализировавших феодальное средневековье.
НА ПЕРЕДНЕМ ГОРНОМ ОТРОГЕ
Рапирою я обруч протыкал… — Рыцарское развлечение: всадник на всем скаку должен был попасть рапирой в обруч.
Отправляет герольдов с вызовом на единоборство… — В древности и в средние века исход войн иногда решался единоборством между военачальниками.
Нурсийский некромант, Сабинский маг… — История нурсийского некроманта (волшебника, общающегося с духами умерших), происходящего с Сабинских гор в Италии, отчасти вымышлена самим Гете: он якобы был спасен императором, когда тот короновался в Риме, и теперь, сохраняя ему верность, будто бы прислал на помощь Фауста.
В Сицилии фата-морганы… — Фата-моргана — название миражей, дано по имени легендарной фен Морганы из средневековой мифологии.
Диоскуры. — Здесь: созвездие Близнецов, согласно астрологии, якобы благоприятствовавшее мореплавателям.
Орел парит на небосклоне. // Гриф бросился за ним в погоню. — Здесь имеются в виду геральдические знаки: орел — герб императора, гриф — герб его противника.
Мои два ворона… — Во́роны считались «атрибутами» дьявола.
Храни тебя тупой твой прут. — Мефистофель имеет в виду фельдмаршальский жезл.
ШАТЕР ВРАЖДЕБНОГО ИМПЕРАТОРА
И этой честности прием // Мы контрибуцией зовем. — Габебальд замечает, что, в сущности, нет никакой разницы между мародерством, прямым грабежом и контрибуцией, накладываемой победившей страной; Гете имел здесь в виду контрибуции, которые Наполеон накладывал на германские государства после своих побед.
Что там ни говори, мы выиграли бой. — Отсюда и до конца сцены Гете перешел на александрийский стих (шестистопный ямб, рифмованный попарно), каким писались трагедии и комедии французских классицистов и их подражателей в других странах. Применением этой стихотворной формы Гете хотел подчеркнуть ложный пафос победителей. Отметим, что эти строки до конца сцены были последними из числа написанных Гете в «Фаусте».
Я долю уделить хочу вам четырем… — Император совершает здесь акт, действительно имевший место, когда Карл IV в «Золотой булле» (1356) наделил семь немецких князей наследственными титулами фельдмаршала, первого камергера, стольника, виночерпия; остальные три стали архиепископами Кельна, Майнца и Трира.
И кольца подержу… — Во время мытья рук император снимал многочисленные перстни.
Венецианского прозрачного стекла… — Венецианское стекло славилось не только тонкостью и красотой выделки; ему приписывали чудодейственные свойства: предохранять от опьянения и обнаруживать яд, если он подмешивался к напитку.
…простил ты колдуна… — См. главу «На переднем горном отроге», где идет речь об этом колдуне. Образ архиепископа служит Гете для обличения жадности церковников, лицемерно прикрываемой набожностью.
Ты отдал чародею // Морские берега. — Здесь впервые упоминается о том, что император в награду за помощь исполнил желание Фауста и отдал ему берег, затопляемый морем.
Сцены этого акта написаны в разное время: первые наброски сделаны еще при жизни Ф. Шиллера, затем Гете продолжил работу над ними уже в 1825–1826 годах; завершение относится к последним месяцам жизни Гете.
Между концом четвертого и началом пятого акта прошло много времени. Фауст стал глубоким стариком; по словам Гете, сказанным Эккерману, ему в пятом акте сто лет (6 июня 1831 г.).
ОТКРЫТАЯ МЕСТНОСТЬ
В эпизоде, открывающем пятый акт, изображены старики Филемон и Бавкида. Их имена символичны. Гете заимствовал их из древнегреческого мифа, где так называли идеальную супружескую пару.
Только ваги огонь сигнальный, // Колокола звон с земли… — Огонь в хижине Филемона служил маяком; в туманную погоду звон колокола местной часовни помогал морякам узнавать, где берег.
ДВОРЕЦ
Так отдал в дни, еще древней, // Свой виноградник Навуфей. — Мефистофель имеет в виду эпизод из Библии (Книга Царств, I, 21), где рассказывается, что царь Агав мечтал захватить виноградник Навуфея, находившийся поблизости от дворца. Так как Навуфей не соглашался покинуть принадлежавшую ему землю, жена Агава оклеветала его; Навуфея избили камнями и отняли виноградник. Мефистофель уподобляет Фауста несправедливому Агаву.
ГЛУБОКАЯ НОЧЬ
Бельведер — вышка, башня для обзора местности.
ПОЛНОЧЬ
Аллегорические фигуры Нехватки, Вины, Заботы и Нужды навеяны Гете эпизодом из «Энеиды» Вергилия (песнь VI, 273–281), где Эней, спускаясь в ад, встречает подобные персонажи.
Есть кто-то, спору нет. — Фаусту в его нынешнем положении уже не страшны обычные житейские тревоги и невзгоды. Однако Забота пытается доказать, что он поспешил поверить в то, что больше ничто не может смутить его покоя. Фауст одерживает победу и над ней, его дух оказывается несломленным и после того, как Забота его ослепила. Заметим, что это место трагедии поддается разным трактовкам, что проявилось в специальных исследованиях на тему «Фауст и Забота».
БОЛЬШОЙ ДВОР ПЕРЕД ДВОРЦОМ
Лемуры — в римской мифологии — духи умерших, пугающие живых. Во время пребывания в Италии Гете видел изображения лемуров на древних могильных памятниках.
Болото тянется вдоль гор… — Финальная речь Фауста содержит «итог всего, что ум скопил»: высшее счастье — совместный труд людей для их общего блага. Подробнее о финале «Фауста» см. в статье Н. Вильмонта в первом томе.
