Александр Власенко - «Дикая звер», железная фрау и летающая тарелка

Это было вскоре после павловской реформы, одним махом разорившей среди прочих журнал «Кинология-информ» и, соответственно, оставившей главного редактора, то есть меня, без работы. Вышибленному в результате сего разбойничьего акта из журналистики, мне совершенно расхотелось впредь хоть в чем-либо сверх неизбежного зависеть от слишком много себе позволяющего государства, а потому пошел я на вольные хлеба – вернулся к частной дрессировке. И буквально через пару месяцев возобновленной практики счастливый случай свел меня с клиентом, о каком можно только мечтать.

Встречаемся в офисе по указанному адресу. Представительство одной из самых известных в мире компаний. О моем приходе доложили, жду. Невысокая, хрупкая женщина околопенсионного возраста. Здесь все к ней обращаются «фрау Лола». При ее появлении разговоры сотрудников затихают на полуслове. Так разом смолкают воробьи, завидя ястреба. Властный, цепкий взгляд, под которым сразу хочется проверить, везде ли застегнуты пуговицы. Решительное, крепкое рукопожатие. Говорит по-русски с сильным акцентом, порой путая рода и падежи. Фразы строит то на немецкий, то на английский лад. Посмотрела на часы:

– Через двадцать минут едем, извините. Подождать можно здесь. Чай, кофе?

– Спасибо, нет.

Ровно через двадцать минут, тютелька в тютельку, мы выехали на чемоданообразном «Вольво» в Архангельское, где фрау жила на даче. Всю дорогу она подробно меня расспрашивала, углубляясь в детали, о многом, что касалось процесса дрессировки, подготовки и построения занятий, о нюансах поведения лаек – а обучать мне предстояло восточно-сибирскую лайку. Свою дотошность объяснила позже: когда-то давно держала хорошо вышколенных боксеров. Мол, много времени прошло, все забылось. Ха, как же, эта разве забудет! Разумеется, выявляла уровень моей компетентности. Но все верно, так и надо делать, прежде чем доверять незнакомому, пусть как угодно распрекрасно аттестованному человеку свою собаку. А память у нее – мне бы такую. В пути раз десять звонили ей, да раз пять звонила она. Но всегда, выключив мобильник, фрау Лола возвращалась точнехонько к тому моменту, на котором наша беседа прерывалась. А послушав, как она разговаривает по телефону, я окончательно утвердился в мысли, что мозги у моей клиентки не просто присутствуют в большом количестве, но еще и образцово-показательно организованы.

Приехали. Знакомлюсь с представителем довольно редкой в Москве породы, коего кличут Байкалом. Месяцев восьми, некрупный, верткий, бурого окраса, шибко темпераментный и лизучий. Выясняется, что получен он в подарок с полгода назад. По каким-то особо хитрым причинам фрау Лола отвертеться от презента не смогла. А теперь с псом возникли проблемы. Как положено от природы, у него проснулись охотничьи инстинкты, начал он на прогулках убегать иногда за километры в поиске белок и, найдя, часами их страстно облаивает, домой до вечера не возвращаясь. А возвращается – только чтобы поесть. Причем в дверь не всегда и за кусочек войти изволит. Приходится его на улице на мясо подманивать, брать за ошейник и заводить внутрь. Опять же, в доме наружную дверь открытой оставлять не следует – при первой возможности хищник может слинять. А жить-то Байкалу в более или менее близком будущем предстоит в Вене, где по паркам бродит живность самая разнообразная, но вся – полуручная, на которую с лайками охотиться там не принято. И вообще, в Вене собаки, как правило, хорошо воспитанные, не то что этот, по выражению его хозяйки, при этих словах всегда одинаково с возмущением всплескивавшей руками, «дикая звер», даже на поводке ходить умеющий только неровным зигзагом.

Из разговора довольно быстро вырисовывается картина, чему и на каком уровне должен быть обучен юный обалдуй. Первым делом, конечно, послушанию. По обычному курсу, без особых наворотов, но предельно строго и надежно. Затем защите и охране, поскольку взамен несбыточных лаячьих надежд на пушной промысел Байкалу могла быть предложена только эта полезная функция. Не настолько ему от природы и породы свойственная, но ведь тоже связанная с убийством, пусть почти всегда лишь ритуальным. Ну и в целом желательно, чтобы результаты обучения хоть как-то соотносились с принятыми в Европе нормативами дрессировки. Итого сошлись на ИПО, международном курсе дрессировки, построенном без игрулек, а по-серьезному, с учетом означенных практических потребностей: послушание – на парфорсе, а защита – на злобе.

На первом же занятии я был потрясен разительным контрастом между психологией фрау Лолы и всех прежних моих клиентов. С нашими соотечественниками проводить какие-либо вводные инструктажи, теоретические занятия, тренировки по владению снаряжением в отсутствие собаки (аналоги которых в авиации называют «пешим по-летному») обычно оказывается делом почти, а то и совершенно напрасным. Русский человек в силу, наверное, своей избыточной эмоциональности и все заслоняющей сердечной широты в обучении требует особого подхода. Слово, начертанное на бумаге, он воспринимать-то воспринимает, но – как пришедшее из иного мира, то есть с реальностью сопоставить его он далеко не всегда способен. Устная речь для него, умеющего виртуозно передать суть сколь угодно сложного вопроса (да хоть бы и философского!) посредством ограниченного набора всем знакомых выражений, имеет слишком много смысловых оттенков и подтекстов, из которых он наверняка выберет не тот, что нужен, а только близкий к его собственным, чуть ли не сызмальства определившимся взглядам. (Кстати, неспроста кем-то исключительно верно было подмечено, что у нас в народе каждый и так знает, как надо дрессировать собак, воспитывать детей и управлять государством. Жаль лишь, не у любого это равно хорошо получается.) Наглядный пример в ходе занятия впечатляет люд почти всегда гораздо больше. А вот понятнее всего исконному русаку становится, если дозволить ему изучаемый предмет пощупать своими руками. Похоже, что наше национальное чувство – осязание. Потому лучше всего до русских мозгов смысл доходит через руки. Ну а если при этом, согласно общепризнанной оригинальности менталитета, истинно наш человек с размаху чего-нибудь напортачит – тогда уже доходит через другое, более чувствительное место, откуда и пошло неизвестное остальному миру понятие «задний ум».

Что же до фрау Лолы, то она с превеликой готовностью восприняла мое предложение о занятиях без собаки. Даже выразила сомнение, хватит ли ей всего двух таких уроков. И представьте себе, не только под моим наблюдением, но и самостоятельно, по пятнадцать минут в день – об этом мне тайком докладывала ее горничная – тщательно отрабатывала удары стеком, сбивая разложенные на низкой мебели бумажки, тренировалась дергать разными способами поводок, к которому вместо собаки была привязана диванная подушка, вызубрила полагающиеся жесты и команды на немецком языке. А когда я, оценивая итоги домашнего задания, заметил ей, что команды следует произносить выразительнее, меняя громкость и тон в зависимости от ситуации, и порекомендовал упражнения перед зеркалом, пунктуальная женщина, несмотря на занятость, честно выкраивала каждый вечер еще по четверти часа, отправляла горничную с Байкалом на прогулку (чтобы не травмировать собачью психику), а сама в голос кричала, рычала и шипела на свое отражение, добиваясь необходимой убедительности. Зато через три дня по этой части у меня не осталось ни малейшей к ней претензии.