Наши поиски, уже в пешем строю, были прерваны появлением Джорджа. Он привез мясо для Пиппы. Ему дали разрешение охотиться вне заповедника, пока Бой и Гэрл не научатся сами добывать мясо. Джордж разбил свой лагерь у подножия горы Мугвонго, в самом центре заповедника. До ближайшей реки было три мили, но под горой расстилалось большое болото. Оно привлекало массу животных, которые бродили по саванне, где заросли были гуще, чем вокруг лагеря. Место было отличное: во-первых, животные чувствовали себя здесь спокойнее, чем в густых прибрежных зарослях, и поэтому собирались большими стадами, а во-вторых, на открытом месте Бой и Гэрл подвергались меньшей опасности нападения со стороны собственных сородичей. На каменистом склоне холма было много прекрасных наблюдательных вышек и укромных убежищ. Местные львы заходили сюда редко, так что Бой мог со временем стать по праву «Властелином замка». В лагере, кроме Джорджа, жили его помощник, повар и слуга, который ухаживал за львами с самого начала съемок.
Мне очень хотелось посмотреть, как они устроились, и мы договорились, что я приеду в гости завтра. Но тут наш полуденный покой был нарушен пронзительным визгом павианов. Схватив темные очки и шлем, я бросилась туда, напугав обезьян до полусмерти. За мной бежали все остальные, и обезумевшие обезьяны ударились в бегство с дикими воплями. Разумеется, это никак не облегчило нам поиски гепарда. Мы тщательно прочесали высокую траву, обследовали каждый куст и заглянули под каждое дерево. Мы искали весь день, пока не стемнело. Ходить по зарослям стало трудно, да и Джорджу пора было возвращаться к себе. Я боялась, что бедная Пиппа попала в беду, и продолжала искать ее на машине. Ехала я по дороге тихо, часто останавливалась и ждала. В 9 часов вечера я вернулась домой. Поиски были безуспешны.
Ближе к ночи я вдруг услышала знакомое мурлыканье, и Пиппа, измученная голодом и жаждой, потерлась головой о мое колено. Пила она долго, не отрываясь, а потом слопала все мясо, которое Джордж приготовил на три дня. После этого она растянулась на земле и заснула.
Много бы я дала, чтобы узнать о Пиппиных приключениях, но мне оставалось только утешаться мыслью, что она жива и здорова. Сколько ей нужно еще узнать, прежде чем она сможет жить самостоятельно! Закон зарослей не знает жалости и не прощает ошибок. Едва ли не главную опасность здесь представляют павианы. Хотя эти кривляющиеся обезьяны бывают очень забавны, о них идет дурная слава: нередко они нападают на одиноких животных, а клыки у них такие, что павианы могут кого угодно разорвать в клочья. И так как Пиппа гонялась за всеми, кто ей попадался, эти стада обезьян, наводнявшие окрестности, были нашей самой большой заботой. Пиппе необходимо было как можно быстрее дать понять, что «чертики в табакерке», чьи мордочки, поддразнивая всех, так соблазнительно выскакивают из высокой травы, и есть ее самые страшные враги. Да еще такие, которым ничего не стоило удрать от нее по гладкому стволу на верхушку пальмы дум, куда Пиппа забраться не могла.
Другая забота: надо было научить ее пить из реки. До сих пор она пила только из миски или из мелких лужиц после дождя. Река была неширокая — кое-где Пиппа могла перемахнуть ее одним прыжком, но в ней кишели рыбы, питоны, крокодилы, а там, где поглубже, встречались и бегемоты. В густых прибрежных зарослях скрывались буйволы, слоны, львы, антилопы, обезьяны, а иногда и леопард — хищник, которого боятся все дикие животные. Чтобы пробраться к воде через густой кустарник, нам приходилось пользоваться звериными тропами, ведущими к местам водопоя, но эти удобные подходы были истоптаны животными, и там держался их запах, которого Пиппа панически боялась. Приучить ее пить из реки можно было только одним способом: мы брали ее на большую прогулку и к водопою подводили, когда ей уже невыносимо хотелось пить, а сами сидели рядом, пока она не напьется.
Здесь, на высоте около 2000 футов, климат был жаркий. Животные, как правило, держатся в тени в самый солнцепек, и мы решили выводить Пиппу на прогулку только рано утром и после пяти часов вечера. Мы старались ходить как можно больше, чтобы познакомить Пиппу с ее новым домом.
Обучение началось с прогулки к невысокому гребню, откуда был виден наш лагерь и хорошо просматривалась равнина, так что можно было заметить приближение хищников. Мы часто теряли Пиппу из виду в высокой траве, а потом, оглядываясь, замечали, что она прячется совсем рядом, готовая снова умчаться прочь, как только ее заметят. Ее страшно заинтересовали жирафы. Зрение у нее отличное, и, заметив их величавые фигуры хотя бы на горизонте, она тут же бросалась в погоню, а потом возвращалась, запыхавшись, но явно довольная собой: еще бы, обратить в бегство таких огромных животных.
Когда стало жарко и Пиппа устала, мы расположились под деревом, и она заснула. Я решила воспользоваться этим временем и навестить Джорджа, а Пиппу поручила Локалю — так мне было за нее спокойней: я знала, что с Локалем она не попадет в беду. Когда я крадучись уходила, Пиппа сонно подняла голову, но не выразила ни малейшего желания пойти за мной, и это меня обрадовало: я хотела, чтобы она проводила как можно больше времени вне лагеря.
Путь к лагерю Джорджа проходил по красивой местности, среди болот и холмистых равнин с небольшими рощицами пальм дум. Эти пальмы являются полезными ориентирами в засушливых областях — они всегда указывают на присутствие грунтовых вод, как бы глубоко те ни находились. Пройдя через рощу, где слоны и носороги оставили свои метки на больших деревьях — они чесались о жесткую кору, так что она блестела, как отполированная, — я вышла к реке Ройоверу. Это одна из пяти главных рек заповедника; здесь брали воду для лагеря Джорджа, расположенного в трех милях отсюда. Я переправилась через реку, и вдали показалась двойная вершина горы Мугвонго, возвышавшаяся над холмами.
Отчасти оттого, что этот холм располагался в центре заповедника, отчасти из-за скопления дичи в этом месте у его подножия была расчищена посадочная площадка для приема туристов и патрулей по борьбе с браконьерством. Я подумала, что этот аэродром в случае нужды может очень пригодиться Джорджу. Никто из нас и не представлял себе, как скоро эта помощь ему понадобится.
Придя в лагерь, я увидела, что Джордж и его помощник мрачно сидят каждый в своей палатке и оба очень расстроены: Бой не двигался со вчерашнего дня, он явно заболел. Я пошла навестить его и увидела, что Гэрл лежит рядом с братом. Она нежно облизывала его голову, стараясь как-то утешить его. Он дышал тяжело и часто. Джордж измерил ему температуру — а это было не так-то просто, потому что Гэрл охраняла его и опасливо следила за каждым движением Джорджа. Наконец ему все же удалось вставить термоме тр в пр ямую кишку льва; температура поднялась до 40,2 градуса. Нормальная температура для льва — около 37,8 градуса. Мы решили, что Бой заразился бабизиелезом, погубившим Эльсу, или страдает от трипаносомоза, который передают мухи цеце.
В любом случае необходима была немедленная помощь. Я предложила взять из уха Боя мазок крови и отправить с помощником Джорджа в ветеринарную лабораторию в Найроби. Он же сможет привезти оттуда нужные лекарства. Тем временем я связалась по радио с ветеринаром из Меру и попросила его немедленно приехать с портативным микроскопом, потому что Боя надо начинать лечить раньше, чем помощник успеет вернуться из Найроби. Оба ветеринара нашли, что Бой болен трипаносомозом, который легко поддается лечению беренилом. Джордж без особого труда делал ему инъекции несколько дней подряд. Казалось, что Бой даже не чувствует укола иглы в бедро. Лекарство отлично подействовало, и вскоре Бой поправился. Дикие кошки по-разному реагируют на укусы мухи цеце: Бой заразился сразу же, как только попал в заповедник, а Гэрл и Пиппа так и не переболели трипаносомозом.
К вечеру я вернулась домой, увидела кобру у входа в свою палатку и убила ее. Пиппу и Локаля я нашла на том же самом месте, где оставила их утром. Сонная Пиппа поплелась за нами и оживилась, только когда наткнулась на стаю цесарок, которые, пронзительно крича, вылетели прямо у нее из-под носа. Джозеф любезно разрешил мне время от времени стрелять дичь, чтобы приучить Пиппу к охоте, и теперь я попросила Локаля застрелить цесарку. Птица, хлопая крыльями, свалилась чуть ли не на голову Пиппе. Та не знала, как к ней подступиться, и толкала птицу лапой, пока мы не свернули ей шею. Потом мы вынули дробинки, чтобы избежать свинцового отправления, и отдали птицу Пиппе. Несмотря на голод, она съела только половину.
Обучение Пиппы продолжалось и на следующее утро. Я привела ее к тому дереву, где она отдыхала накануне в обществе Локаля. Я надеялась, что на этот раз она останется там одна на время полуденной жары. Но когда я пыталась уйти, она упрямо увязывалась за мной. Наконец я сдалась и повела ее к реке, на водопой, где отдала ей остатки цесарки. Мне показалось, что она как будто заснула, и я стала потихоньку удаляться, пока не заметила, что она так же бесшумно крадется за мной к лагерю.
